В спальню вошла Леся, тихо произнесла:

— Доброе утро, Андрей. Как хорошо, что вы на кровать перебрались! Лешка с утра заглядывал. Представляете, что подумал бы, увидев вас на полу!

— Что мы поругались, — успокоил Лесю Андрей. — Развод и раздельный секс.

— Это как? — удивленно спросила Леся, смутилась и сказала: — Давайте завтракать.

Лешка уже сидел за столом.

"Музыкант, блин, — подумал Андрей. — Коса до пояса".

У Алексея были длинные волосы. Он их вымыл и они влажными прядями рассыпались по плечам. На коленях у него лежал Маркиз. Кот круглыми желтыми глазами провожал взглядом каждый кусочек еды от тарелки до рта парня.

— Можешь дать ему ветчины, — сказал Андрей, усаживаясь. — Только не много, он стерилизованный.

— Я знаю, — сердито произнес Леша. — Эй, вам не нужно с котом посидеть? За деньги? Поиграть там, чтоб не скучал.

— Опять без работы? — воскликнула Леся, поворачиваясь от плиты.

— Пора бы привыкнуть уже, — проворчал Леша, нарезая ветчину.

Андрей переводил взгляд с брата на сестру. Не будь Лешка младше, явно можно было подумать, что они двойняшки. Парень с его длинными лохмами похож на девчонку, лицо нежное, чистое, это у них семейное, видимо.

— А как же эти твои… "Речные караси"?

— Издеваешься? "Морские щуки"!

Издевается, подумал Андрей, вспомнив крольчонка.

— Я с ними еще играю. Но у них сейчас менеджер другой, послал меня, сволочь. Ну, ничего, ребята разберутся, турнут его, и я вернусь. Мне бы работу до нового года.

— Мне нужен помощник на кухню, — встрял Андрей.

— Это кофе, что ли, варить? — кисло прищурился пацан.

— Кофе… — Андрей хмыкнул. — Это противни что ли мыть.

— Леша, подумай, — ухватилась за идею Леся.

— Че, в семейный бизнес заманиваете? Чтоб под присмотром был?

— Мое дело предложить, — сказал Андрей, — твое — отказаться.

— Я подумаю еще, — пробурчал Леша. — У пацанов пока поживу, в общаге.

— С гастарбайтерами? — поморщилась Леся.

— А что? — ощерился пацан. — Гастарбайтеры тоже люди.

— А Рита?

— А что Рита? У Риты универ, сессия, ей не до меня.

— Что она в тебе нашла? — вздохнула Леся.

Риторический вопрос, подумал Андрей и сказал:

— Лесь, сядь, поешь, ты с шести на ногах.

Леша бросил на него недовольный взгляд.

Андрей слышал, как провожая брата, Леся сказала в прихожей:

— Не ходи к нему.

— А чё? Я ж не виноват, что вы разругались! Мне работа нужна!


— Марк опять поиграется с тобой, как с щеночком, милым, шаловливым. А потом пнет, когда ты ему надоешь.

— Еще неизвестно, кто тут из нас щеночек. Это что за тип? Ты где его подцепила?

— Не подцепила, а познакомилась на концерте.

— Потянуло на мачо?

— Андрей — очень хороший человек. Он обо мне заботится. Мы скоро заявление в загс подаем.

— Ага, батюшкино благословение сначала получите.

* * *

Леся неслась к кофейне, держа в руке телефон, каждую секунду ожидая звонка. Она увидела, как Андрей помогает Мане залезть в машину, крикнула им и с облегчением перешла на более спокойный шаг. Андрей удивился, увидев ее. Они договаривались, что он накормит Маняшу полдником, а потом повезет девочку к Лесе домой.

— Успела! Андрей, что же вы… — Леся покосилась на Маню, — что же ты трубку не берешь? Добрый день, Маняшка!

— Добрррый день, тетя Леся, — девочка застеснялась, спряталась за руку Андрей.

Маня была очень хорошенькая в красном пальтишке и синем беретике. В руке у нее был детский зонтик с муми-троллями.

— Ох ёлки! — смущенно воскликнул Андрей, достав из кармана пальто телефон. — Семь пропущенных. Маня, ты что мне звук отключила?

— Я игрррала, папа, — серьезно объяснила девочка, подняв на отца огромные серые глаза. — Там же гррромко!

— Сорвалось все, — сказала Леся, еще задыхаясь. — Леша уходил после меня, взял мои ключи, а вторые… я и не подумала в сумку заглянуть, привыкла, что они там.

— Вторые я от тебя вчера спрятал, — виновато поморщился Андрей. — На кухне, на полке. Забыл.

— Зачем спрррятал? — удивилась Маня. — Вы игрррали?

— Да, малыш, мы с тетей Лесей очень любим играть в «угадайку».

— Лешка будет вечером, в семь-восемь. Что нам делать?

— Посидим в кофейне.

— Урок жалко.

— Погоди-ка, Лесь. Может, получится… Короче, идем покажу кое-что.

Он отвел Лесю и Маню в подсобку.

— О, пианино! — воскликнула девочка, подбегая к черном полированному инструменту, заваленному картонными рекламными баннерами.

Леся тоже устремилась к фортепиано, сдирая на ходу пальто.

— Стейнвей? — удивилась она, с нетерпением ожидая, пока Андрей разберет завал. — Откуда?

— Купил года четыре назад по дешевке по объявлению, для сцены, но не пригодилось. Не знаю, можно ли на нем еще играть. Мне сказали вниз банку с водой ставить. Я и ставил, чтоб не рассыхалось. Вот стульчик еще, круглый.

Леся крутнула табурет, открыла крышку, пробежалась руками по клавишам. Удивленно сказала:

— Надо же, состояние какое прекрасное, строй держит. Есть некоторые мелочи… Хорошие все-таки Стейнвеи делали двадцать лет назад. Хочешь, позвоню своему настройщику? Мане все равно нужен свой инструмент. Если настроить, прослужит еще десять-пятнадцать лет, а то и больше.

— Позвони, — решительно сообщил Андрей. — Ну, а сегодня сойдет?

— Сойдет, — улыбнулась Леся. — У нас ведь только первый урок.

— Как закончите, возвращайтесь в зал, кофе попьем. Тебе куда-нибудь нужно еще сегодня?

— Нет, — Леся досадливо покачала головой. — Один урок пришлось отменить, из-за ключей. Лешка в Прибрежном, позвоню ему еще раз, пусть все бросает и едет.

Андрей цокнул языком:

— Я все компенсирую. Это ведь из-за меня.

— Ты что? — возмутилась Леся и сказал, показывая глазами на Маню: — Мы же жених и невеста.

— Продукты куплю, — шепнул Андрей, наклоняясь к уху Леси.

Та подумала и кивнула. Маня уже самозабвенно молотила по клавишам.

* * *

Маняша выбежала в зал, поискала Андрея глазами и вприпрыжку устремилась к нему в разведенные для объятий руки.

— Вы всё? А где тетя Леся?

— Там, — Маня махнула рукой в сторону подсобки. — Пап, включи мультики.

Андрей прислонил телефон к подставке для салфеток и запустил канал на ю-тьюбе. Сам он пошел в подсобку. Вошел и остановился на пороге. Вполоборота к нему за пианино сидела Леся. Она поставила локоть на откинутую крышку, склонившись над клавишами. Пальцы ее извлекали из них ноты. Андрей оперся о косяк двери, слушая. То, что сначала показалось ему набором звуков, под длинными тонкими пальцами Леси постепенно превращалось в мелодию. Количество нот в ней увеличивалось, добавлялись новые аккорды, она повторялась вновь и вновь, меняясь, становясь все более гармоничной. Андрей слушал. Он почувствовал странное, почти болезненное разочарование, когда Леся со вздохом опустила крышку пианино. Она обернулась, увидела его и вспыхнула улыбкой. Вспыхнули ее глаза — в них еще оставалась какая-то отстраненность, словно Леся еще проигрывала в голове свою музыку.

— Мечтаю о чашке кофе, — сказала Леся, потягиваясь.

Андрей отвез Маню, вернувшись, застал Лесю за дальним столиком. Она взяла книгу с полки и с явным интересом читала. Андрею было приятно, что Леся чувствовала себя комфортно в его заведении. Она даже сняла сапоги и сидела на диванчике между подушками, поджав ноги. Андрей в очередной раз почувствовал ноющую боль в душе: как же не хочется расставаться с кофейней. Людям здесь хорошо. Вон парочка у окна сидит уже второй час, глядя друг другу в глаза. Студенты, наверное. Цедят чайничек пуэра. Андрей подозвал Павлика и попросил его отнести за столик влюбленных вазочку с печеньем за счет заведения. Юноша и девушка оживились, продолжили свой тихий разговор, держась за руки.


— Что вы читаете?

Андрей уже автоматически переходил на «вы», когда рядом никого не было. Ему тоже было так удобнее, комфортнее, словно он ставил между ними шлагбаум — посторонним вход воспрещен, только по специальным пропускам. Одним пропуском он уже воспользовался, вчера, — с него пока хватит.

— Вот, нашла у вас, — Леся смущенно показала ему книгу, Ремарк, «Жизнь Взаймы».

— А, — сказал Андрей, — хотите, забирайте. Это все равно моя, из дома.

— Любите?

— Когда-то запоем читал. Думал, это все обо мне. Время было для меня… такое. Сейчас редко удается, чтоб с книгой, — он вспомнил Костика, дернул скулой.

— Нет, пусть здесь остается, — сказала Леся со вздохом. — Мне тоже некогда. Тут у вас атмосфера способствует. Осень, дождь, кофе, книга.

— Я рад, что вам нравится.

— Что у нас завтра в планах?

— Поездка к моей маме. Она нас уже ждет, волнуется.

— Вы часто у нее бываете?

— Два раза в неделю, иногда чаще. Ей нужно регулярно посещать врача — следить за давлением. От кашля может лопнуть сосуд.

Леся посмотрела на него долгим, внимательным взглядом. Он поймал его, этот взгляд, она смутилась, уставилась в книгу.

* * *

Мама Андрея оказалась маленькой, худенькой женщиной с прозрачными глазами. Видно было, что болезнь состарила ее раньше времени: у Татьяны Денисовны были реденькие, словно пух, волосы и голос тихий, задыхающийся.

Она увидела их с Андреем на пороге своего маленького домика, вгляделась в Лесю и разрыдалась:

— Мама! — с нежным упреком сказал Андрей, заводя женщину в крошечную прихожую.

— Какая миленькая… хорошенькая, Андрюша, девушка какая славная. Наконец-то, сыночек!

— Мам, тебе нельзя волноваться. Ну, не плачь! Ну вот что невеста моя подумает? Что ты у меня нытик?

— Я не нытик! — испуганно заявила Татьяна Денисовна, закашлявшись и глядя на Лесю. — Просто… счастье это для меня, столько ждала.

— Очень рада с вами познакомиться, — улыбнулась Леся и напомнила Андрею: — сумки в багажнике.

— Опять еды натащил! — всплеснула руками женщина, выглядывая во двор поверх старомодных занавесок в рюшечку. — Лесенька, а вы как, деток планируете?

— Планируем, — кивнула прошедшая «инструктаж» Леся.

— Ох, дожить бы! А Манечку, Манечку-то примете?

— Конечно! Что Андрея, то и мое.

— Какая вы хорошая! Бог вас наградит за доброту, за Андрюшу, что и его приняли, не посмотрели, что он до вас…! — Татьяна Денисовна осеклась, быстро сменила тему: — Манечка — девочка такая славная. А в садик ходит плохой, не наш, там все… чтобы лучшим стать, чтобы других перегнать. Из всех начальников воспи?туют — неискренне, не по-нашему. Андрюша, зачем столько еды? Я же пирожков напекла. Поставь чайник.

— Мам, — отозвался с кухни Андрей, — ну кого ты хочешь пирожками удивить? Меня и Лесю? Ты забыла, где я работаю?

— Так это же домашние, — жалобно протянула женщина. — С капустой!

— Я люблю с капустой, — улыбнулась Леся.

— На пианино играете? — в который раз спросила Татьяна Денисовна, наблюдая, как Леся пьет чай и мужественно поглощает третий пирожок. — Андрюша всегда очень музыку любил. У нас был такой чемоданчик с пластинками: Алла Пугачева, Высоцкий. Андрюша очень любил Высоцкого. А вы и поете?

— Да, — Леся глотнула из кружки. — У нас в семье все поют. Мой папа — тенор Осип Коваленко. Он пел в нашей филармонии, в Екатериногорске. Сначала классический репертуар, а потом перешел на романсы, гастролировал много по областям. Мама ему аккомпанировала.

— Это же надо, — Татьяна Денисовна покачала головой. — Повезло тебе, Андрюша, такая семья! А имя какое замечательное — Олеся! У нас в молодости песня была: останься со мною, Олеся, как сказка… как… не помню… как песня. Ах, как бы я хотела тебя, Лесенька, послушать! А у нас только Андрюшина гитара.

— А давайте сюда вашу гитару, — сказала Леся, допивая чай.

— Ты умеешь? — удивился Андрей.

— Ха! — с довольной улыбкой сказала она.

* * *

Леся пробежалась пальцами по струнам, подкрутила колки, зажимая лады, прислушалась, сказала:

— Ага!

И запела глубоким грудным голосом, от которого у Андрея на руках встали дыбом волоски:

Я ухожу, бестрепетно и ясно,

Пытаюсь жизнь дожить, чтоб не было напрасно.

Это был прекрасный романс о человеке в конце жизненного пути, разочарованном, но не сдавшемся. Андрей чувствовал, как трогают маму слова песни. Она слушала, прижав к груди исхудавшие руки, со слезами на глазах, иногда поднося к губам платок и покашливая. Андрей чувствовал, что она переволновалась: столько впечатлений.