— Да, Митек, быть бы тебе частным детективом — не зря свой хлеб ел бы, — подмигнула Люся. — Только зря ты так напрягался — лучше бы у меня спросил, и я тебе все рассказала бы.

— Что ты хочешь сказать?

— То и хочу. — И Люся принялась выкладывать Безбородову все, что узнала в субботу у Зайцевых, а потом по памяти воспроизвела Валеркины доказательства невозможности спланированного убийства с целью забора органов.

— Так что, Митя, ты можешь успокоиться: это были простые хулиганы. Хотя от этого и не легче, — подытожила Люся.

— Да ну! — недоверчиво отреагировал он на ее объяснения. — У этих врачей круговая порука. Они тебе такого наплетут, только чтобы коллегу выгородить! А вот то, что почка досталась ее подружке, — это уже зацепка. Конечно, подружке очень легко втереться в доверие! Как, ты говоришь, ее зовут?

— Катя Волкова. Она художница была. Между прочим, у нее папа тоже весьма известный художник, у него даже галерея своя на Палихе есть. Так и называется— Галерея Максима Волкова. Сходи, посмотришь. И хватит о всякой чернухе думать!

И тут Люсю осенило.

— Слу-ушай! — завопила она. — Валерка сказал, что знаки исчезают, когда умирает назначенная Небесной канцелярией пара! Может быть, Катька как раз была твоей парой?

— Интересная мысль! — задумчиво кивнул Безбородов. — Надо ее проверить. Хотя, я думаю, каждый день в мире, к сожалению, умирает немало молоденьких девушек.

— Но то в мире! — запротестовала почти уверенная в своей гениальной версии Люся. — А в Москве, я думаю, такое случается нечасто. Если посмотреть, как Небесная канцелярия распорядилась с личной жизнью, например, моих знакомых, то возникают глубокие сомнения в том, что она способна сосватать хоть одну интернациональную пару.

Довольная собой г-жа Можаева уже напяливала курточку и между прочим поинтересовалась:

— Мить! Вы, кажется, с Ленкой дружили, может быть, ты в курсе — кто такой Чебурашка? А то родители говорят, мол, был у Лены такой парень — Чебурашка, так он даже на похороны не пришел! — самозабвенно соврала Люся.

Митя, и без того бледный, с замутненным от множества обрушившихся на него сведений взглядом, стал совсем как рисовая бумага. Люся не могла не заметить эту перемену в его лице.

— Родители? — выдохнул он. — Не может быть! Родителям она про меня ничего не могла рассказывать! Ленка боялась, что родители ее сразу убьют, если обо мне узнают, — они же у нее учителя чокнутые! Пока не закончила институт — никаких мальчиков. Можаева, откуда они обо мне узнали?

— А-а, гм-м… — Люся лихорадочно придумывала продолжение вранья. — Так это был ты? У вас был роман? Ага. Наверное, не так уж Ленка их и боялась? В конце концов, ведь ты же вполне достойный молодой человек, не наркоман и не тупица, что же тут скрывать?

— Странно все это, очень странно.

На Люсино счастье у Митьки зазвонил мобильник: г-жа Безбородова решительно не понимала, почему ключи от офиса все еще не лежат у нее под подушкой. И это спасло г-жу Можаеву от продолжения беседы на щекотливую тему.


Люся нырнула в «девятку» и по привычке выскочила на шоссе Энтузиастов. Тут ожил мобильник. Высветился номер Соловьева, и г-жа Можаева вспомнила, что едет совершенно не в ту сторону. То есть она по привычке отправилась в свою квартирку на 2-й Владимирской, в то время как должна была спешить на Ленинградский проспект, где ее ждут Соловьев и его семейка! Люся начала лихорадочно вспоминать, где же здесь можно развернуться, но вдруг успокоилась.

— Что, Лешенька? — ехидно спросила она у все еще звонившего мобильника, даже не собираясь отвечать на звонок. — Нервничаешь? Ждешь? Ничего, подождешь! Заодно поупражняешься в придумывании объяснений: где же пропадает твоя жена в девятом часу вечера? Родители, я думаю, уже очень интересуются этим вопросом.

И г-жа Можаева свернула на свою улицу. Она решила назло Соловьеву заехать в собственную квартиру — цветочки полить, спокойно поболтать с Наташкой по телефону, в свое удовольствие посмотреть телевизор, без всякой необходимости подстраиваться под низменные вкусы экс-суженого. В конце концов, она даже может позвонить Андрею! И пусть Соловьев не думает, что у Люсеньки других дел нет, кроме как развлекать его и его семейку!


Когда г-жа Можаева закончила поливать цветочки и обсудила с Наташкой последние тенденции свадебной моды, она обнаружила, что прошло не так уж и много времени — часы показывали всего девять вечера. Ужинать Люся себя отучила уже давно, а распивание чая «вприглядку» с конфетой оказалось тоже не слишком-то увлекательным и длинным. Телевизор смотреть не хотелось. Книжки выпадали из рук. И даже карты не хотели поднять Люсеньке настроение — пасьянсы упорно отказывались сходиться. Хотелось, конечно, позвонить Андрею. Но, если честно, разве приличные девушки первыми звонят молодым людям? Если бы он хотел, давно бы уже позвонил сам или прислал sms. А раз и не звонит и не пишет — значит, не хочет общаться. Ну, и сам дурак. Разве может быть признан нормальным мужчина, который будучи знакомым с г-жой Можаевой не изнывает от желания увидеть ее вновь? Люся точно знала ответ на этот вопрос: нет, не может. Значит, с Андреем все ясно.

И чего тогда, спрашивается, Люся делает одна в этой пустой квартире, когда могла бы сейчас так весело смотреть телевизор в большой компании? Не лучше ли сидеть в уютных креслах рядом с потешными Лешкиными родителями, в его просторной квартире, и всячески над ним измываться? И Люся, вздохнув, еще раз взглянула на мобильник и набрала номер Соловьева.

— Я скоро буду! — буркнула она в трубку и начала собираться, на ходу придумывая, чем бы еще досадить вероломному Лехе.

Уже заведя мотор, она не выдержала и начала писать Андрею sms-ку. (Ну да, так не полагается! Приличные девушки не пишут первыми молодым людям! Да, он может подумать, что Люся ему навязывается! Но ведь, во-первых, это не письмо. Во-вторых, вдруг он просто потерял бумажку с ее номером? В-третьих, ведь Люся уже сделала умозаключение, что Андрей — просто дурак. А какая ей разница, что про нее подумает какой-то там дурак? Пусть думает, что хочет!)

Итак, Люся написала:

«Privet! Kak dela? Otgadai zagadku: malen'kyi, tolsten'kyi, po potolku polzaet i shurshit. Kto eto?»

Дурацкое сообщение? Конечно! А какое же еще можно отправлять такому типу, как Андрей? Только такое, чтобы не думал, что Люся к нему как-нибудь особенно, например, серьезно относится.


Когда Люся появилась на Ленинградском проспекте, родители Соловьева, утомленные дневной экскурсией по «Меге», спали сладким сном. Только одинокий Леха сидел на кухне и нервно грыз семечки. «Сейчас начнется допрос с пристрастием», — догадалась г-жа Можаева по его сурово-мрачному выражению лица. Но Леша повел себя удивительно толерантно.

— Кушать будешь? — спросил он вместо ожидаемого «где была» и подвинул к Люсе тарелку с семечками.

Г-жа Можаева, решительно брезговавшая этим продуктом, только поморщилась:

— Спасибо, я поужинала. А чего это тебе не спится?

— Знаешь, я все-таки беспокоюсь за тебя. Ведь ты, хоть и временно, но моя жена, так что уснуть, пока ты выгуливаешь этих иностранцев, все равно не удается. То авария какая-нибудь вспомнится, то этот маньяк ховринский. Ну, мало ли что бывает? А я потом объясняй родителям, почему разрешил тебе так поздно одной по городу шататься!

— Какие иностранцы? Нет же никаких иностранцев, ты их сам придумал!

— Точно! — вспомнил Соловьев. — Просто столько раз уже это родителям говорил, что и сам поверил.

— И что со мной может случиться? — удивилась Люся, впрочем, отмечая про себя, что это иррациональное поведение Соловьева ей приятно. Хоть маленькое, но беспокойство она ему сегодня доставила. — Да даже если что-то случится, ты-то чем сможешь помочь? Помогут только те, кто будет находиться рядом, — вызовут скорую или милицию. Так что это совершенно бессмысленно — сидеть и всякие ужасы придумывать.

— Ну не скажи! Случаи бывают разные.

— Например? Как ты мне сможешь помочь, если случится авария?

— Авария? — Соловьев глубоко задумался. — Пока не знаю. А вот если тебя в милицию по пьяной лавочке загребут…

— Приехали! — возмущенно фыркнула Люся. — Лешечка! Я столько не пью!

— Ну ладно, не по пьяной лавочке, а просто так. Вот, помню, был у меня такой случай, когда я в Москву только приехал и у меня даже регистрации еще не было. Ползу я себе вечером до хаты. Поздно уже было, примерно половина одиннадцатого. Стою на остановке совершенно один. Останавливается машина. Милицейская. Проверяют у меня документы и везут в отделение! А у меня, как на зло, даже денег при себе почему-то нет, чтобы сразу отмазаться. Знаешь, как я тогда жалел, что мне позвонить некому — о помощи попросить, чтобы денег в отделение подвезли или просто позвонили, дали знак, что у меня здесь тоже свои люди есть. Что меня кто-то ждет… Очень жалел, что никто не тревожится, почему это я к назначенному времени не приехал. Наверное, будь у меня тогда в Москве такой человек, не просидел бы я в обезьяннике всю ночь и не выводил бы потом неделю вшей народными средствами. Понимаешь?

Люся только скептически улыбнулась:

— Дорогой! Но у меня-то с пропиской все в порядке, не забывай!

— Да? А что у тебя в сумочке? Ну-ка, покажи!

— Какое это имеет значение? — г-жу Можаеву беседа уже начала утомлять. — Денег много я с собой не вожу, так что грабить меня бессмысленно. Изнасиловать? Затруднительно — я же на машине чуть ли не к квартире подъезжаю. Угон с похищением? У меня не навороченный «лексус», а мятая «девятка». Так что захват автомобиля мне тоже не грозит.

— Нет, ты покажи, что у тебя в сумочке!

Люся поняла, что легче показать сумочку, чем оказывать дальнейшее сопротивление. Встала с диванчика и притащила из коридора свой милый малиновый портфельчик. Соловьев, ничтоже сумняшеся, открыл его и принялся рыться в Люсиных вещичках.

— Ага! — победно закричал он, как будто обнаружил там водородную бомбу или план подземных выходов из Кремля. — Я так и думал! Ну-ка, скажи, ты останавливалась сегодня на Ленинградке?

— Ну, выходила жевачку купить в киоске около метро «Динамо». А что, нельзя?

— А теперь представь. Идешь ты по Ленинградке. Вся такая в мини-юбке. А в сумочке у тебя что?

— Что? — г-жа Можаева начала злиться. Она предпочла бы отправиться спать, ведь ей завтра тащиться на работу к десяти.

— Нижнее белье!

— Ну да… Заезжала сегодня на свою квартиру и прихватила пару комплектов — просто поняла, что мало взяла белья, когда вещи в субботу укладывала. И что здесь такого?

— Так вот! Когда проституток на Ленинградке ловят, то всех под одну гребенку гребут, — Леха смачно затянулся сигаретой с видом бывалого морского волка. — А главное доказательство того, что дамочка — проститутка, знаешь какое? Наличие презервативов и свежего нижнего белья в сумочке! Прикинь, да, во что могла вылиться твоя прогулка по проспекту в одиннадцатом часу ночи? Сидела бы до утра в обезьяннике, если бы мне не дозвонилась. Понимаешь, да? А у проституток на «Динамо» — точка. А я потом объясняй родителям, почему мою жену в компании придорожных шлюх по телевизору показывают?

— Да у тебя куда ни плюнь — во врага попадешь. Тебя послушать, так мы живем не в Москве, столице нашей родины, а в каком-то концлагере без права ношения нижнего белья!

— Маленькая ты еще, — тяжело вздохнул Соловьев. — Поживешь с мое, начнешь понимать.

— Да как-то вот чудесно без тебя полгода обходилась, — рассмеялась Люся. — Да и до этого почему-то ни разу в обезьяннике не сидела. Леша! Если твой вид внушает подозрения, то не надо думать, что у всех такие же проблемы.

— Ты «Дорожный патруль» хоть раз смотрела? Облавы на проституток на Ленинградке видела?

— Фу, я такую чернуху не смотрю!

— Лучше бы смотрела. Мое дело предупредить — твое дело не услышать, — обиженно буркнул Соловьев, встал, стряхнув с колен прямо на пол шелуху от семечек, и направился в спальню.

Люся немного помедлила, выпила стакан «кока-колы». Улыбнулась. Она не ожидала, что занимает в сознании Соловьева так много места, что он даже сочиняет триллеры с нею в главной роли. Почистила зубы и отправилась вслед за Лешей. Тот уже лежал, уткнувшись носом в спинку дивана. Ей даже захотелось сказать ему что-нибудь приятное. И сказала:

— Спокойной ночи, служба «девять-один-один»!

— Между прочим, у нашей службы спасения совершенно другой номер. Рекомендую выучить: 937-99-11.

Да! Чего не ожидала Люсенька от мощного габаритами Леши — так того, что он помнит наизусть телефон службы спасения!

* * *

Во вторник г-жа Можаева проснулась от странного шелеста и покряхтываний. Когда она наконец смогла открыть глаза, то чуть не свалилась с постели от удивления. Прямо рядом с нею, между кроватью и окном, откуда-то взялся самый настоящий велотренажер! И на нем восседал, энергично крутя педали, никто иной как Соловьев! Человек, не сделавший после школы, кажется, ни одного приседания (завязывание шнурков не в счет) и не пробежавший ни метра!