Они выехали на главную дорогу и повернули на восток, двигаясь параллельно берегу. Проехали Лэнион и проселок, который вел к Пенфолде, а потом вскарабкались на холм и за побитым штормами боярышником повернули к Бозифику.

— Вот мы и приехали.

— Но где же дом?

— Сейчас увидите.

Дрожа и сотрясаясь, машина со всеми пассажирами медленно поползла вниз по дорожке. Из-под днища раздавался ужасающий грохот, по сторонам смыкались высокие кусты утесника, и Кара, беспокоясь за их провизию, повернулась назад, чтобы руками придержать коробку. Скользя по траве, они преодолели последний поворот и под угрожающим углом затормозили на лужайке. Машина подпрыгнула в последний раз и остановилась. Вирджиния вытянула ручной тормоз и заглушила мотор. Дети сидели неподвижно и смотрели на дом.

В Пензансе не было ни малейшего ветерка, теплый неподвижный воздух напоминал парное молоко. Здесь же с моря тянуло прохладным бризом. Он шевелил веревку для сушки белья, натянутую между покосившимися столбами, ласкал, словно женская рука, поглаживающая дорогой мех, длинную траву, разросшуюся поверху каменной изгороди.

Но их внимание привлекло нечто другое. Что-то было не так. На мгновение Вирджиния замерла, пытаясь понять, в чем дело. Потом Кара произнесла это вслух.

— Дым из трубы, — сказала она.

Вирджиния вздрогнула; нервная дрожь словно струйка ледяной воды пробежала у нее по позвоночнику. Казалось, что они застали коттедж врасплох, что он занят какими-то безымянными фантастическими существами, которым и принадлежит и которые совсем не ждут их появления.

Ее тревога передалась Каре.

— Что-то не так?

— Нет, конечно, нет. — Она старалась говорить уверенно, хотя сама никакой уверенности не ощущала. — Я просто удивилась. Давайте пойдем и все узнаем.

Они вылезли из машины, оставив багаж и покупки. Вирджиния кое-как открыла калитку и отступила в сторону, пропуская детей вперед, пока сама разыскивала в сумочке ключи.

Они направились к дому: Николас бегом, стремясь поскорее посмотреть, что его ждет за углом; Кара же крадучись, словно в чужих владениях, старясь не наступить на старый коврик или разбитый цветочный горшок, плотно прижав к бокам руки, словно в ожидании того, что незнакомый голос вот-вот окрикнет ее, приказав «ничего здесь не трогать».

Вместе они подошли к крыльцу и толкнули входную дверь. Та распахнулась, и Кара спросила:

— Что если это цыгане?

— Какие цыгане?

— Может, это они разожгли огонь?

— Сейчас узнаем…

Запаха сырости и мышей как не бывало. В коттедже было тепло и чисто, а когда они вошли в гостиную, то обнаружили, что в очаге полыхает огонь. Веселое пламя полностью преобразило дом — он больше не наводил тоску, наоборот, внушал радость. Ужасающий электрический камин куда-то исчез, рядом с очагом стояла камышовая корзина, доверху наполненная дровами.

Благодаря огню и последним лучам заходящего солнца, проникавшим в комнату через западное окно, в гостиной было достаточно тепло. Вирджиния подошла открыть окно и через распахнутую дверь кухни увидела стоящую на столе большую миску с пестрыми куриными яйцами и белый обливной кувшин с молоком. Она вошла в кухню и застыла посредине. Кто-то побывал здесь и все вычистил: на раковине не было ни пятнышка, а занавески явно побывали в стирке.

Кара, по-прежнему с опаской, прокралась на кухню следом за ней.

— Наверное, это феи, — сказала она.

— Это не феи, — сказала Вирджиния с улыбкой. — Это Элис.

— Тетя Элис Лингард?

— Так мило с ее стороны, да? Поначалу она совсем не одобрила мой план переехать с вами в Бозифик, а потом пришла и так здорово все здесь устроила. Как похоже на Элис! Она ужасно добрая. Завтра надо будет поехать к ней и поблагодарить. Я бы позвонила, но в доме нет телефона.

— Я ненавижу телефон! И потом, я хочу с ней повидаться. И посмотреть ее бассейн тоже.

— Если ты захватишь свой купальный костюм, то сможешь поплавать.

Кара застыла на месте, глядя матери в лицо. Вирджиния подумала, что она замечталась о бассейне, поэтому была сильно удивлена, когда дочь спросила:

— А как она попала в дом?

— Кто?

— Тетя Элис. Ключи же были у нас!

— О… Не знаю… Думаю, она взяла запасные у мистера Уильямса. Наверное, так и было. Итак, чем вы хотите сейчас заняться?

На пороге возник Николас.

— Я хочу посмотреть дом, а потом буду чай. Умираю как хочется есть!

— Пускай Кара пойдет с тобой.

— Но я хочу, чтобы со мной пошла ты!

— Нет. — Вирджиния мягко подтолкнула сына в спину. — Идите, а потом расскажете мне, как вам понравились остальные комнаты. Думаю, это самый странный дом из всех, которые вы видели в жизни. А я поставлю чайник, и мы сварим яйца, а потом принесем наши вещи из машины, распакуем их и застелем кровати.

— Разве они не постелены?

— Нет, мы будем стелить их сами. Не забывайте, нам все придется делать самим.

К концу вечера им все-таки удалось добиться какого-то подобия порядка, однако поиски выключателя, запускавшего бойлер, и комода, в котором хранились простыни, а также споры о том, кому где спать, заняли немало времени. На ужин Николас захотел тосты с консервированной фасолью, однако разыскать тостер им не удалось, а гриль в духовке плиты обладал слишком непредсказуемым нравом, так что ему пришлось довольствоваться фасолью с обычным хлебом.

— Нам понадобится швабра, губки для посуды, чай и кофе…

Вирджиния нашла листок бумаги и карандаш и принялась вдохновенно составлять список покупок.

Кара продолжила:

— Мыло для ванной и средство, чтобы почистить ванну, потому что на ней такое отвратительное грязное пятно.

— Еще ведро и лопатку, — вставил Николас.

— И надо раздобыть холодильник, — сказала Кара. — Нам негде хранить продукты, а если оставить их так, они все покроются плесенью.

Вирджиния сказала:

— Думаю, холодильник мы сможем одолжить, — отчего сразу вспомнила, кто предлагал ей одолжить холодильник, сдвинула брови над своим списком и резко сменила тему разговора.

Когда маленький бойлер наконец нагрелся, они приняли ванну в наспех пристроенной ванной: Николас и Кара вместе, а Вирджиния после них, торопясь успеть, пока вода окончательно не остыла. В купальных халатах они уселись у огня с чашками горячего шоколада.

— Здесь даже нет телевизора.

— И радио тоже.

— И часов, — радостно отметил Николас.

Вирджиния улыбнулась и взглянула на свои часики.

— Если вам так надо знать, сейчас десять минут десятого.

— Десять минут десятого! Нам надо было ложиться в кровать сто лет назад!

— Ничего страшного, — сказала она.

— Ничего страшного? Няня пришла бы в ярость!

Вирджиния откинулась на спинку кресла, вытянула босые ноги и пошевелила пальцами, грея их в тепле очага.

— Знаю.

Вирджиния уложила детей и поцеловала их на ночь; она предусмотрительно оставила дверь открытой и объяснила Каре и Николасу, как включается свет, а потом поднялась наверх, в комнату в башне.

Там было холодно. Она уселась у окна и стала смотреть на тихие вечерние поля, спокойное море, которое в сумерках казалось жемчужным, и небо, на котором еще горели коралловым светом длинные лоскуты заката. На западе собирались облака. Они горой вздымались на горизонте, а солнце пропускало сквозь них золотистые и розовые нити. Постепенно свет померк и облака стали черными, а с востока поднялась молодая луна, тоненькая, как ресничка, и поплыла вверх по небу.

Один за одним в мягкой темноте загорались огоньки — по всему побережью, в фермерских домах, коттеджах и амбарах. Вот зажегся вдалеке желтый квадратик окна. Вот замерцал фонарь на сеновале. Фары одинокого автомобиля осветили проселочную дорогу; машина проехала к главной дороге на Лэнион, и Вирджиния подумала, уж не Юстас ли это решил прокатиться в деревню, в «Герб русалки». Она гадала, заедет ли он их навестить и посмотреть, как они устроились, или будет дуться до тех пор, пока она первой не протянет ему оливковую ветвь. Вирджиния была готова и на это — ради удовольствия посмотреть на его лицо, когда он увидит, как здорово она управляется с детьми.

На следующий день все изменилось.

Ночью налетел ветер и темные облака, которые вечером пухлым одеялом лежали на горизонте, теперь нависли над землей, закрывая солнце и проливая потоки дождя. Вирджиния проснулась под журчание водосточных труб и дробь капель на оконном стекле. В спальне было так темно, что ей пришлось включить лампу, чтобы разглядеть стрелки на часах. Восемь часов.

Она выбралась из постели и подошла закрыть окно. Доски пола под ним, там, где она стояла босыми ногами, были мокрые. Пелена дождя окутала все вокруг, сузив пределы видимости до каких-то нескольких ярдов. Казалось, что они плывут на корабле, заблудившемся в дождливом океане. Она надеялась, что дети не проснутся еще долго.

Вирджиния надела брюки и свой самый толстый свитер, сошла вниз и обнаружила, что дождь залил камин и потушил огонь; в гостиной было холодно и сыро. Там лежали спички, но не было лучины, в корзине оставались дрова, но не было растопки. Она натянула плащ и под дождем побежала к покосившемуся сарайчику, где обнаружила топорик, который явно давно не использовался и совсем затупился. На каменных ступенях крыльца, то и дело рискуя отрубить себе пальцы, она наколола лучины для растопки, потом отыскала бумагу, которой бакалейщик переложил их покупки, и зажгла в очаге огонь. Лучинки затрещали, выстреливая искры, дым сделал несколько попыток вырваться на свободу и заполнить собой комнату, но быстро смирился и потянулся в трубу. Она подбросила в очаг дров и дала пламени разгореться.

Кара встала, когда она готовила завтрак.

— Мамочка!

— Доброе утро, любимая!

Она наклонилась поцеловать дочь. На Каре были голубые шорты, желтая футболка и куцый пиджачок.

— Тебе не холодно?

— Холодно, — сказала Кара. Ее тонкие прямые волосы кое-где торчали дыбом, очки сбились набок. Вирджиния наклонилась поправить их.

— Тогда пойди, оденься потеплее. Завтрак еще не готов.

— Но ничего теплее нет. Я имею в виду, у меня в чемодане. Няня больше ничего не положила.

— Поверить не могу! — Они уставились друг на друга. — То есть нет ни джинсов, ни плаща, ни резиновых сапог?

Кара покачала головой.

— Наверное, она решила, что здесь будет очень жарко.

— Да, наверняка, — мягко сказала Вирджиния, в глубине души проклиная няню. — В любом случае она должна была уложить ваши плащи.

— У нас есть курточки, но настоящих плащей от дождя нет.

Она выглядела такой обескураженной, что Вирджиния рассмеялась.

— Не беспокойся!

— Но что же мы будем делать?

— Поедем и купим вам одежду.

— Сегодня?

— Почему нет? Все равно в такую погоду ничем другим и не займешься.

— А может, поедем к тете Элис купаться в бассейне?

— Давай подождем, пока погода наладится. Тетя Элис не обидится. Она поймет.

Сквозь завесу дождя они поехали в Пензанс. На вершине холма лежал толстый серый туман, языки которого плавали на ветру, иногда между ними показывалась дорога, но потом туман снова смыкался плотной стеной, так что Вирджиния с трудом могла рассмотреть капот собственной машины.

Пензанс был затоплен дождем, потоками автомобилей и безутешными отпускниками, которых плохая погода согнала с насиженных мест на скамейках вдоль набережной. Они шлепали по тротуарам, стояли в дверях магазинов, бесцельно бродили вдоль прилавков, гадая, что еще им купить. Сквозь запотевшие стекла кафе и кондитерских можно было разглядеть, как они сидят, зажатые за крошечными столиками, медленно пьют, жуют, глотают — тянут время, стараясь отсрочить тот неизбежный момент, когда им придется снова выйти под дождь.

Вирджиния десять минут колесила в поисках места для парковки. Под дождем они обошли несколько улиц и набрели на магазинчик, где продавались рыбацкие плащи, гигантские резиновые сапоги до пояса, фонари и канаты. Там они купили джинсы для Кары и Николаса, и темно-синие резиновые сапоги, и черные плащи с прорезиненными шляпами, которые на их головах напоминали гасильники для свечей. Дети сразу же натянули плащи и шляпы, а остальные вещи им упаковали в пакет и обернули его коричневой бумагой. Вирджиния взяла сверток, оплатила чек и вышла на улицу вместе с детьми, которые двигались с усилием, словно роботы, в своих новых плащах, почти ничего не видя за широкими опущенными полями шляп.

Дождь не прекращался.

— Поехали домой, — попросила Кара.

— Ну, раз уж мы здесь, может быть, купим рыбы или мяса, или цыпленка? И у нас нет ни картофеля, ни моркови, ни бобов. Здесь где-то должен быть супермаркет.