Ольга Резниченко - Пустоцвет

- Инна! - словно осенило меня.

- Что Инна?

- Подруга моя. Можно обыграть, будто я к ней поехала. Что она рассталась со своим очередным парнем... ну и мы... - пристыжено ухмыльнулась я, пряча взгляд.

- Че, в запой ушли? - ржет неожиданно, еще сильнее сжав меня в своих объятиях.

Захохотала, не сдержалась и я, усовещено:

- Нет, но... так... немного поквасить, а потом моральная поддержка - и пошло поехало. Я отзвонюсь - и объясню.

- Не надо, - вдруг резко, перебивая. - Ни звонить, ни писать, ни как-либо еще себя выдавать. Для своих ты должна быть заложником. Понимаешь? Пусть так все и остается. А что с твоими родителями делать, дабы... на нервах ничего плохого не натворили, я придумаю. Но это... сейчас не главное. Сиди тихо, не высовывайся. Дождись меня - и тогда уж никому не придется ни о чем переживать. Не наломай дров, я тебя умоляю. Хорошо? Ли-из... - отчаянно протянул, будто взывая к остаткам мудрости внутри меня, пристально всматриваясь мне в очи.

Стыдливо рассмеялась я. Чувствую, как уже краснею, будто ребенок под напором мягкого порицания, заботливого воспитания своего опекуна.

- Постараюсь.

Заржал:

- И чего только тебя твой батя... или в милиции научили? "Так точно. Разрешите приступить к исполнению", а не... "постараюсь" - гогочет.

Захохотала и я, совсем уже запылав от обескураживания:

- Может, тебе еще и честь отдать?

- О, да-а, - внезапно двусмысленно, пошло как-то протянул, и тотчас приблизился к моему уху. Едва не касаясь меня губами, обдал дыханием, разливая перезвон шепота (отчего враз истомлено зажмурила я веки): - Я только за... И я уже давно готов.

- Дурак ты!.. - пристыжено рассмеялась я.

- Почему же сразу дурак?.. - хохочет тихо, сдержано. А затем и вовсе приблизился своими губами к моим. Дразнит, манит теплом, жаром своим, но сам не на что не решается.

- Но не здесь же, - смущенно рычу, а сама уже изнемогаю от жажды под его палящим солнцем. Молчит, дразнит, своим безучастием ломая, кромсая меня, будто мачете рубя. Отчаянно борюсь: - А вдруг она зайдет?

- Не зайдет, - поспешно, радостно отозвался. - Она же не маленькая, и не глупая... Догадается... почему мы так долго консервацию выбираем.

Смеюсь пристыжено.

А Пахомов мой... дыханием так и ласкает меня, будто поцелуями. Вот-вот не выдержу - и малодушно застону под этим жутким, сводящим с ума, напором.

- Ну, тогда... расстроится, что еда остынет, - догораю я в полной капитуляции.

- Ли-из, - опечалено, болезненно протянул, переменившись в голосе. - Ну, какая еда? - горестно. - Я не знаю, когда тебя следующий раз увижу... а ты "еда"...

Вмиг разыгралась, взвыла внутри меня буря, кромсая отчаянием:

- Так не уезжай. Пожалуйста... - жалобно, взмолилась я; короткая пауза, - или давай... за границу уедем. Бросим всё...

- Ты серьезно? - полосонул резкостью, взрываясь в удивлении.

Распахнула веки я: глаза в глаза.

- Да... - тихо, неуверенно, но упрашивая. - Сам же говоришь, что... черти что творится. И Серега... Всё это ляжет на тебя. Ладно, заложница - я всё объясню, исправлю. Но майор милиции! Костя! Что нам будет за это?.. - растеряно; жгучая пауза. Добиваю: - Давай уедем, пожалуйста...

- Я разрулю, - приговором. Черствое, жесткое. Уверенное. - Ладно, - шумный вздох, - еда, так еда, - внезапно, огорошивая меня еще больше, произвел очередной словесный выстрел.

Бойко схватил с полки первую попавшуюся банку - разворот и, вцепившись в мое запястье свободной рукой, будто кандалами, потащил меня за собой на выход.

- Ко-остя! - жалобно, отчаянно, сгорая от боли, заныла, завыла я, окончательно осознавая всю обреченность, ужас ситуации.

Но не отреагировал. Ничего не сказал. Даже не замедлил ход.

И снова деспотичное... беспрекословное веление.

***

- А чего только огурчики? - всполошилась старушка. Взволнованный взгляд то на Костю, то на меня. - Там помидорки хорошие есть. В этом году закрывала. Не нашел, что ли? - отчаянно.

- Да всё хорошо, - невольно дрогнул его голос, повышая тон, но тут же осекся. - Нормально. Так съедим. Да и... времени в обрез. Сейчас товарищи приедут - и мне уезжать будет пора.

Шумно вздохнула Анна Федосеевна, печаль исказила ее уста, но ничего не ответила. Лишь расстроено опустила голову, продолжив насыпать в тарелку картошку.

- Сковороду с плиты сними, пожалуйста, - словно очнулась, тотчас подвела очи и уставилась она на Пахомова. - И подставку там, около грубы найди.

- Давайте я, - поспешно вмешалась, сорвалась на ноги я и бросилась в указанном направлении...

Ели молча, не смотря даже друг на друга. Лишь только томные, тяжелые вздохи... нарушали болезненную тишину.

***

Прошло не больше часа, как вдруг под воротами кто-то издал короткий гудок.

Живо среагировал Пахомов (отрываясь от просмотра телевизора): обуться, набросить на плечи куртку. Взгляд через плечо на меня, моющую посуду:

- Из дома не выходить. Если что - сам позову.

Только за порог. Как тотчас бросаюсь за ним:

- Костя! - отчаянно.

- Да? - обмер, недовольно скривившись.

Секунды сомнений - и отваживаюсь:

- Ты же придешь проститься? - испуганно.

Удивленно вздернул бровями:

- Я с тобой не собираюсь прощаться.

- Ты понял, о чем я! - гневно, болезненно, торопливо.

Скривился:

- Да. Зайду...

***

- Че, Харлей? Вляпался? - слышен смех во дворе. В ленивом свете фонаря, да и так - голос знакомый узнаю: Шевелёв. Дружески похлопал по плечу моего Костю. - "А почему со мной такого не бывает?! Головой надо думать, а не *опой!" - паясничая, шутливо перекривил своего товарища тот.

- Иди на**р, - рассмеялся пристыжено Пахомов и вырвался из его хватки. - Думай давай лучше, че делать будем, как дер*мо это разгребать.

- Да че тут думать? Колька и Женек присмотрят. А тех - за я*ца да в тиски - быстро запоют. Главное, что засветились - и вы живы остались. Остальное порешаем...

- Порешать, то порешаем! - раздраженное, едва ли не криком. - Только весь гнойник надо там выковырять... а то, едва расслабимся, в спину засадят.

- Ну, это да. Че там Цветкова?

- Да держится...

- Ну, она хоть не за них?

- Шутишь? - удивленно, с укором.

- Ну, мало ли... свои же... вроде как...

- А свои в своих стреляют?

- А он точно знал, что она там?

- ТОЧНО! Прослушка шла полным ходом. И не думаю, что мимо ушей этого Майора.

- Запись надо будет достать.

- А наша че?

- Че? Ты как ушел... по тебе ничего и нет! Только по Крякову, Мазе и по телкам.

- А Мазаев че, не догадался?

- Да никто ни о чем не догадался! Всполошила только стрельба... и труп организовавшийся. Гавриков твоих нашел, беседу разъяснительную провел - молчать будут. А в остальном... Ну, ты конечно... обязательно ее было по коридору тащить силком?

- А че, камеры?

- Ну, да... есть отрывочек из лифта.

Немного помолчав:

- Ну, я на то и рассчитывал, по сути. Не думал же, что все зря: что пути обратного у нее не будет. Надеялся, что переиграю, разузнаю все и красиво солью.

- А слили вас... - задумчиво добавил Юра.

- Ага... я даже о**ел, когда она сказала, кто это. Отличный поворот, будто без того нам было скучно... и всё лепилось связно. А теперь... как бы и свою операцию не похе*ить, и из этого г*вна толково выбраться.

***

Скрипнула дверь. Замер на пороге Пахомов.

Немного замялся, скривился - и наконец-то кивнул, подзывая.

Спешно подчинилась я (сорвавшись с дивана). Анна Федосеевна лишь взгляд бросила на Костю.

Замереть вплотную. Покорно склонить голову - и ждать вердикта.

- Ребята... в доме напротив будут. Здесь с вами - много палева сразу, а потому решили так. Ничего не бойся. Если что - сразу к ним. Кто бы, что бы... лишних в дом не пускать, дверь не открывать, на звонки не отвечать.

- У меня и телефона нету...

- Ты поняла, о чем я. Никакой связи, никакого общения - пусть даже, не знаю, планета загорится... - тише воды, ниже травы. Приеду, как смогу. Лиз, - внезапно переменился его голос со сдержанного, мерного командования на чувственный.

Резко устремляю взгляд ему в очи:

- Что?

Сверлит, вглядывается. Казалось, в самую душу желает проникнуть своим взором:

- Береги себя, умоляю. Если не ради меня, не ради себя... то хотя бы ради своих родителей.

Обмираю, пронзенная услышанным.

Короткие мгновения - и решаюсь в ответ:

- А ты? Будешь беречь себя... ради меня?

Внезапно склонился ко мне ближе. Едва ли не касаясь своими губами моих:

- Постараюсь. Лизунь... я вернусь, как только смогу. Как только хоть чуть-чуть прояснится. Но сама понимаешь: меньше катаюсь - меньше знают. Тут и так, тачка эта левая... как бы сюда... никого не привела. Но я за этим прослежу - не переживай, - немного помолчав. - Потерпи, котенок. И всё у нас будет хорошо...

***

Уехали. Костя - на этой, угнанной. Шевелев - на своей.

А двое, которые приехали вместе с Юрой, - исчезли в темени соседнего двора.

Кто-то ушел на дно, а кому-то все равно.

Погрустили, а завтра забыли, будто не были и не любили.

Кто-то ушел наверх, то есть ушел на век,

И следит улыбаясь за нами, сквозь глаза наших воспоминаний .

Так пускай наступает холодным рассветом на нас новый день.

Все останется в этой Вселенной, все вращается в этой Вселенной -

Возвращается к нам, запуская круги на воде.

Ничего не проходит бесследно, ничего не проходит бесследно.

Слот, "Круги на воде"

***

Уже лежала в кровати, и мысли в очередной раз пыталась силой разогнать, дабы впустить, уступить сну, как вдруг скрип, шорох, стук на улице. Раздался лай соседской собаки.

Всполошилась я. Тихо, осторожно, дабы не разбудить Анну Федосеевну, тотчас встала и подалась на кухню, к окну - прикипела испуганным взглядом к непробудной темени. И даже луна, что временами все же выглядывала из-за туч, не давала возможности разглядеть, что там происходит на самом деле. Как и свет фонаря: он давал обзор лишь вблизи этого дома; чуть влево, чуть вправо... или же даже вперед, где и обитали нынче наши защитники, - и все, хоть глаз выколи... ни черта не видно... и лишь догадки и надежда в помощь.

И вдруг шорох, шарканье за спиной. Обернулась я - неспешные, в меру возможностей, шаги старушки ко мне ближе. Криво улыбнулась она - скользнул по ее лицу луч лживого солнца.

- Колька это. Сосед наш. Опять пьяный домой вернулся. Переполох навел - а собака, то ли мудрая, то ли глупая псина, никогда его любила... Вот и гавкают друг на друга постоянно: она - ночью на него, а он - днем на нее... Потому не переживай. И спать иди ложись. Ночь, она на то и ночь, чтобы спать, сил набираться. А то кто знает, что нас ждет с рассветом, что день принесет. Костик сказал, что приставил своих ребят присматривать за домом, за нами - значит нечего бояться. По крайней мере, заранее. Пошли, - несмело коснулась моей руки, ласково погладила по плечу. - Не стой столбом. Не пугай соседей. Да и Бога не гневи.

Пристыжено усмехнулась я таким странным суждениям. Подчинилась.

Шаги опять едва ли не на ощупь, иногда все же да врезаясь в мебель.

Легла я на кровать. Анна Федосеевна - на свой диван.

Обмерли мы обе. Тихие, мерные вдохи.

Но в голове моей - мысли... снегопадом, засыпая поспешно одной другую, и образовывая тем самым целую лавину сумасбродства.

- А Костя... кто он Вам? - осмеливаюсь на один из самых важных, что до безумия уже затерзали меня, вопросов.