Ольга Резниченко - Пустоцвет

Вторая часть подворья: дом, колодец, сад в краплении золота осени. Не сдержалась - пустилась я туда, очарованная прощальным кружением листьев, пораженная разнообразием сего дивного достояния. Сложно нынче среди полунагих красавиц определить точно вид, но все же поддаюсь и играю в сию странную забаву: кажись, яблоня, а это - груши-дички. Ну, вишни, черешни. Чуть дальше - абрикосина, и, вероятно, слива. Даже маленькой сосенке место здесь нашлось.

За забором, у самой хаты, склонила косы береза. Давно на свете красавица: не одно поколение своим видом радовала, и до сих пор радует. А ствол-то какой широченный! Даже взрослому, при всем его дерзком, яром желании, полностью за один обхват никогда не обнять.

***

Пройдясь чуть дальше, вглубь огорода, следуя по тропинке, едва ли не в самый конец владений Анны Федосеевны, я наткнулась на старый, полуразрушенный дом и заброшенный, заросшей высокой травой, колодец: эхо предков.

Рискнула заглянуть сквозь пробитую дыру в грязном окне строения: все внутри в пыли, в паутине... Серо, жутко... будто со старой черно-белой фотографии сошло. Стены облущены, местами видны деревянные основы. Вверху - стропила торчат голым скелетом: прогнил потолок, прогнил, наверняка, и пол. На подоконнике - алюминиевая кружка виднеется - как яркий пример, образ, доказательство того, что когда-то все же здесь была... кипела жизнь, и не сто веков, а так - буквально недавно: докуда в какой-то миг... с остановившимся сердцем последнего его обитателя, тоже не застыла - увяла... умерла надежда вместе с цивилизацией, оставив в подчинение, в распоряжение природе, неизбежности.

Еще шаг на ощупь - и хрустнуло, чиркнуло, звякнуло что-то под моими ногами. Нервически выругалась я от испуга и тотчас отскочила прочь.

Странное волнение, тяга, вперемешку со страхом... охватывали меня, копошась, слоняясь здесь, выглядывая, высматривая непонятно что: и то, я позволяю себе эту вольность лишь исключительно потому, что хозяева... явно не будут против, ибо... некому нечего сказать поперек. Хотя всё равно нет полного чувства уединения, одиночества. Будто нет-нет... а все же присматривает, следит за мной чье-то невидимое око... порицая, али одобряя сей, отчасти детский, наивный, безрассудный интерес.

Разворот... - и пускаю взор около. По правой стороне - смежный забор, отделяющий один "островок замкнутой цивилизации" от другой - соседской.

Какой-то странный, жуткий переполох привлек внимание. Мало того - вмиг заставил сердце мое встрепенуться, бешено заколотиться в тревоге. Очи округлились, а разум дико завопил, не веря увиденному: буквально у порога соседского дома огромный, плечистый мужчина ухватил за волосы, разбитую чувствами, истерикой, женщину и силой поволок назад в хату. Как мешок, прямо по земле, сбивая, стесывая, раздирая ее плоть нещадно, отсчитывая живым человеком ступени. Визг, крик, мольба отчаянные... жутким эхом застыли, застряли внутри меня. Заледенела в жилах кровь, а по телу - стеганул плетью ужас.

И сама не поняла, как кинулась вдогонку... как перебралась через невысокий, сеткой-рабицей, местами покосившейся, забор. Как пролетела по уснувшим грядкам чужого поля,

как вскочила на порог. В сени, в двери - и окоченела... прибитая не так прозрением, как своей собственной обреченностью.

У стола, под скамьей лежал мужчина - избитый, окровавленный... без сознания, не шевелился.

В углу же... тот самый... "Плечистый" - раздев несчастную догола, пытался с ней силой совокупиться. Застыл, перевел демон взор на меня. И едва я сделала шаг, движение назад (подсознательно, инстинктивно, позорно сбегая, желаньем пылая... ад покинуть до того, как он схлопнется навсегда) - тотчас кто-то преградил, отрезал мне путь к отступлению. Леденящим душу, мерзким, уничтожительным шепотом, рыком отвратным, пронзили безысходностью зловещие слова:

- Ты ба... еще одна.

Ментальный выстрел в затылок.

Конечности мои начали неосознанный, лихорадочный пляс, выдворяя, выжимая из себя от ужаса кровь: будто бегством, вместо меня, шальная спасалась, крестным знаменем себя осеняя, дьявольскую жуть от себя напрочь гоня.

- Ты кто такая?! Х** здесь забыла?! - враз схватил меня за волосы Неизвестный, причиняя режущую, неистовую боль - взвизгнула отчаянно я, оседая, покорно уступая его ярой хватке. С глаз прыснули слезы. Еще рывок - и рухнула позорно на колени я перед супостатом, под приказным, деспотичным натиском смиряясь, горьким криком давясь. Мышцы сжались в камень. Дрожь прокатилась волной.

- Со-сед-ка, - рывками, задыхаясь, заикаясь, покаялась я.

Заржал желчно, будто бездны клекот, мой палач:

- С*ка! - на грани истерического визга, писка. - Свезло же! - и снова разъедающий сознание, душу хохот. - Соседка, говорит! - едва уже не плача от смеха.

Пару шагов - и, оттащив меня в центр комнаты, тут же толкнул, пнул от себя. Рухнула я плашмя, невольно вскрикнув. Рывок, дернул за ноги. Едва я попыталась встать на карачки - как снова прибил ублюдок меня к полу. Силой развернул к себе лицом и в момент навалился сверху, смоляным взором мои очи сверля:

- Ну, что? Поздравляю! Вовремя зашла! Может, хоть ты потом... до них достучишься, раз нас... совсем не понимают.

Резво забрался под платье.

- НЕ НАДО! - диким визгом. Происходящее ржавыми прутьями пробивало мое сознание, но до конца реальность творящегося все еще не могла я принять: шальное, безрассудное отрицание во имя крупицы жизни. - Не надо!!! - интуитивно, на подсознании, бешеным воем. - Пожалуйста! - горький вопль, молитва, пытаясь остановить, выдраться из пекла. Тщетно.

Не реагирует, творит ранее затеянное. Еще миг - и, не нащупав на мне белье, вожделенно застонал, зарычал, взревел голодный зверь:

- А соседка-то та еще! - живо раздвинув мне ноги, протиснулся к запретному.

- Не надо! Молю! Не надо! Отпустите нас! - отчаянно взываю хоть к чему-то человеческому внутри сего демона.

- Поздно, с*ка. Поздно, - мерным, черствым, мертвым голосом изрек вердикт. - Не**й было в дом лезть! Наслаждайся теперь, тварь!

- Не надо!!! - зарыдала я, буквально чувствуя его всего уже рядом, едва не в себе, чувствуя своей плотью его плоть. - Я больна! - выстрелом, на автомате, испепеляясь инстинктом самосохранения.

- Ну, да! - дерзкое, сквозь смех. - Все мы - БОЛЬНЫ!

- СПИДОМ БОЛЬНА! - надсаживаю глотку исступленно уже осознанно, вовремя вняв своим же словам.

Обмер на мгновение. Убийственный взор в глаза, давая последний шанс казненному:

- ПИ**ШЬ ЖЕ! - яростно. Оскалился мерзко.

Окоченела я, чувствуя полностью всю свою... смертельную грань. Чувствуя телом, душой, всем своим естеством... лезвие, по которому скольжу сейчас, разлетаясь на две половины: до и после.

Режет в горле, пекут сухим песком кошмара засыпанные глаза - конец. В короткий миг... так быстро и непредсказуемо: бах - и разлетелась вся моя жизнь невосстановимо на осколки.

Отчаянный вздох, и, ополоумевши завизжав, прощальным возгласом смертника разразившись, огорошила своего изувера я:

- ДА! ПИ***У, С*КА! ДАВАЙ! ДАВАЙ, ТВАРЬ! - дико, пронзительно, ошалевши выпучив на него очи и невольно слюной давясь, плюясь. Силясь даже схватить за руки и потянуть на себя. - Тра*ни меня! ТРА*НИ, ГН*ДА! Мне уже ПОХ**! Сдохнем ВМЕСТЕ!

Окаменел подонок.

Отчаянные за и против. Ослабилась хватка его рук.

Страшно, мразь, страшно облажаться?! Ошибиться?! СДОХНУТЬ "НИ ЗА ЧТО", да?!

И вдруг:

- Ну, б***ь, сама захотела!

Резвое, бешеное движение - и сполз, сорвался с меня, вмиг принялся заправлять штаны.

Тотчас на колени я, рывок - бросилась к двери. Нагнал, ублюдок. Конечно, нагнал: но не попытаться - и того безрассудней бы было.

За волосы - да удар головой об косяк. Хрустнул нос, потекла юшка по моим губам, прямо в рот. Чувствую ржавую...

Потащил меня из хаты мой кат за руки - как вещь, как куклу, по полу волоча...

- Ты, б***ь, куда? - взревела еще одна гн*да, соратник этого, бросая взор через плечо, на мгновение отрываясь от своего гнилого пира над уже тихо скулящей, почти смирившейся с кошмаром, жертвой.

Замер покорно супостат. Полуоборот ленивый:

- Если эта с*ка меня заразила, то пусть сдохнет подобающе.

По эшафоту скользя, пытаясь остановить гильотины ход, я цеплялась за выступы, за всё, что угодно, лишь бы остаться здесь - как оказалось, еще в Чистилище, ведь за дверью, предчувствую, уже будет настоящий Ад: разливы лавы пекельной, не несущей в себе свет, а лишь темень усугубляющей, где только горечь и смрад. Где черви неусыпающие, скрежет зубов грешников неутихающий, где глубину не измерить и горе никогда не испить. Где души, сгорая, вновь оживают, дабы вовеки веков по реке мук и заслуженной кары в неизведанность плыть.

Рывок - и пнул, швырнул меня на землю. Попытка ползти. Тихими стонами давясь, изнемогая от жизни, силилась убежать... я.

- СДОХНЕМ, горишь? ДА? - живо ухватив меня за шею, враз поднял, поровнял с собой. Глаза в глаза - а у меня лишь пелена, дурман перед очами. Всё расплывается. Страх дрожит трусливой скотиной, грохоча в груди, и тихо воя, сося под ложечкой. Мышцы сжались в камень. Шок пустотный раздул в сознании дирижабль прострации. И вместо кислорода по венам пустил метан.

- А как тебе такой исход? А, С*КА?!

Движение - и бросил, дико швырнул меня на какой-то каменный выступ.

Еще напор, натиск - и только агония меня спасла, позволив машинально уцепиться руками за борт, бетонное кольцо колодца. Заржала, заклекотала тотчас бездна, пучиной своей необъятной маня.

- Ну же, б***ь! - и снова напор, хватку смертника рвя. - ДАВАЙ! СДОХНИ ДОСТОЙНО!

- Не надо, пожалуйста! - отчаянно взвыла, завизжала я, испепеляясь, изничтожаясь в ужасе.

- Ну, что ты?! Очисти себя! Не мучайся - УСКОРЬ НЕИЗБЕЖНОЕ!

- За что? ЗА ЧТО?! Что я вам сделала?!

- Так сделала, или не сделала? - живо ухватил меня за волосы и заставил взглянуть в бездушный, цвета аспида, омут глаз. - БОЛЬНА? ИЛИ НЕТ?

Тягучие, убийственные мгновения - и решаюсь:

- БОЛЬНА.

- Вот и всё! - толчок - и швырнул вновь на могилы своды.

Но едва на моей судьбе должен был образоваться конечный узел и разрез - как тотчас разверзлись спасительно небеса: пронзительный выстрел, грохоча, разрывая безысходность и отчаяние в клочья.

Бешеный рев:

- РУКИ ОТ НЕЕ, С*КА! МОРДОЙ В ЗЕМЛЮ!

Дернулся в испуге изувер, неожиданно, внезапно, резко, силой неистовой пнув меня от себя - напор нестерпимый - и с головой в пропасть пошла я. Завизжала отчаянно, истошно завопила, заверещала, скребясь, тщетно хватаясь за скользкий, мокрый бетонный камень кольцом, что словно река меня уже вниз бурным потоком несла.

И снова грохочет выстрел, где-то надо мной... рев, крик, стон...

Волею Божьей, или карой незримой, кто-то за ноги, затем и за пояс схватил, потащил меня на себя...

***

Это были жуткие несколько часов. Которые отбивались мертвым перезвоном по всем нашим лицам, вторили тяжелому, надрывному биению сердец и вколачивались в сознание ржавыми прутьями неизбежности грядущего.

Так и остались мы в проклятом доме... дожидаться итога. Ублюдков - в наручники, и усадили на стулья, за стол, напротив нас, жертв бесчеловечного беспредела: меня - без мгновения утопленницу, и девушки - изнасилованной... едва ли не вдовы. Мужчина на полу - все же зашевелился. Люди Пахомова (Николай и Евгений) - заботливо оттащили оного на кровать (в другую комнату) и оказали ему первую медицинскую помощь.

Коля... тот, кто успел схватить, кто вытащил меня... из колодца. Он же к Анне Федосеевне затем и пошел, наведался. Успокоил старушку, сочинив, что я пока у них сижу: с уборкой и едой помогаю. Дом-то, в котором "охрана" моя осталась, оказался практически нежилой: чья-то "летняя дача" и только.

Блинов притащил к чаю...

Да ничего не лезло в горло. Поминальным каким-то... вышел обед.

Мерные, холодные минуты, десятки минут, которым не было конца. Скверна лизала своими языками настоящее, отравляя вместе с тем и будущее, какое бы оно не было: ничего, как прежде, уже... ни для кого из всех нас... не будет.

Вдохи тяжелые, шумные, горькие.