Линда Дэвис

Пустые зеркала

ПРОЛОГ

Апрель 1991 года

Она никогда не думала, что это будет так просто — одно неверное движение, и на плечо опускается тяжелая рука, а в лицо веет леденящий душу ветерок смерти. Все произошло в солнечный, как всегда, жаркий полдень.

Разумеется, она отдавала себе отчет в том, что это был не первый неверный шаг, а логическое завершение длинной цепи ошибок, которые она начала совершать много лет назад. И все же хотелось думать, что если бы они пришли сюда на каких-нибудь десять минут раньше или позже, то ход событий не был бы столь драматичным. Сам факт их ареста в этот прекрасный день воспринимался не как закономерное следствие прошлых ошибок, накопившихся за последние четыре года, а как совершенная случайность, в одночасье сделавшая их невольными жертвами непредвиденных обстоятельств.

Конечно, они хорошо знали, на что идут и чем рискуют, и никогда не считали, что обладают сколько-нибудь серьезными преимуществами в этой опасной игре. Просто им почему-то казалось, что их никогда не поймают, что судьба каким-то мистическим образом защитит их от всяческих невзгод. Сама мысль о том, что их могут схватить, что это может произойти не с кем-то, а именно с ними, что фортуна может отвернуться от них, казалась невыносимой. Ведь это означало, что вся жизнь покоится на какой-то трагической ошибке, за которую придется расплачиваться. И вот он, час расплаты, а платить надо своей жизнью.

Их было двое — англичанка и таиландка; несколько минут назад они прилетели в сингапурский аэропорт Чанджи с большой партией героина и были задержаны таможенниками за попытку провоза наркотиков. Они с самого начала поняли, что это было сделано по наводке. Их просто-напросто подставили. Роби Фрейзер, стоявший за этой операцией, прослышал о том, что кто-то из его постоянных наркокурьеров является тайным агентом спецслужб, и решил проверить свою догадку. План был простой. Если курьера задержат на таможне, а потом освободят, то, стало быть, слухи не лишены оснований. А если повесят за попытку контрабанды наркотиков — значит, он получил ложную информацию. Просто и весьма убедительно. Но в работе этого хитроумного механизма неожиданно произошел сбой. Фрейзер понятия не имел, что подозреваемая им Сун Исим отправится в Сингапур не одна, а вместе со своей лучшей подругой Евой Каннингэм.

Остановившись у багажного транспортера, Ева посмотрела вверх: на потолке был закреплен огромный вертикальный, почти до самого пола, транспарант с грозной надписью: «ПРОВОЗ НАРКОТИКОВ КАРАЕТСЯ СМЕРТНОЙ КАЗНЬЮ». Подавив дурное предчувствие, она подхватила багаж, небрежно бросила его на тележку и, стараясь казаться веселой и беззаботной, направилась к таможенному контролю. При этом она делала все возможное, чтобы за непринужденной беседой с подругой скрыть охвативший ее страх.

В здании терминала было довольно прохладно. Кондиционеры работали на полную мощность, и когда они подошли к таможенникам, миновав длинный ряд бдительных работников охраны, ее руки покрылись гусиной кожей. Ева нутром почувствовала, что их уже ждут. Внешне подруги оставались спокойными и невозмутимыми, но это им не помогло. Не успели они поставить свои вещи на контроль, как к ним тут же подошли четверо — двое мужчин и две женщины, — положили руки им на плечи и препроводили в ярко освещенную комнату без окон, где самым тщательным образом обыскали с ног до головы. Ева пребывала в состоянии шока, парализовавшего ее волю, и безучастно наблюдала за происходящим, как будто ее это совершенно не касалось.

Она не отреагировала даже тогда, когда Сун, ее лучшую подругу, вывели из комнаты, хотя и понимала, что в последний раз видит эту хрупкую, худощавую женщину. Во время обыска Еве казалось, что ее душа отделилась от тела и наблюдает за происходящим со стороны.

После обыска ей великодушно предоставили возможность сделать один телефонный звонок. Набрав по памяти номер экстренной связи, Ева замерла, ожидая ответа.

— Это Ева. Я в Чанджи. Меня задержали в аэропорту.

В течение последующих нескольких часов, которые показались ей вечностью, она неподвижно сидела в комнате под замком, полностью изолированная от внешнего мира. Это обстоятельство породило проблеск надежды. Значит, ее хотят оградить от возможных неприятностей, ожидая дальнейших указаний. А что будет, если за ней никто не приедет? Пожизненное заключение? Двадцать пять лет тюрьмы? Или смертная казнь? Конечно, в Сингапуре редко казнили граждан западных стран, но все же такое иногда случалось, и она знала, что не застрахована от подобной участи. А бедную Сун, наверное, повесят, и ничто ее уже не спасет. Какие у нее могут быть оправдания?

Ева задумалась, размышляя над тем, должна ли она горевать из-за того, что ее не повесят вместе с верной подругой. Все естество Евы протестовало против подобного исхода. Конечно, ей не хотелось умирать, хотя тот факт, что она останется жить, а ее подруга умрет, несомненно, будет разъедать ее душу еще долгие годы. Но жажда жизни была сильнее дружеских чувств. Она проникала во все поры ее организма, смешиваясь с потом и слезами и заставляя с содроганием вспоминать только что пережитый кошмар.

Изнуряющее душу ожидание смертного часа — вещь чрезвычайно болезненная и, в сущности, невыносимая. Сердце готово вырваться из груди, безуспешно протестуя против столь трагической развязки, а в горле то и дело застревает сдавленный крик. Нет, она не должна умереть. Конечно, «Сикрет интеллидженс сервис» и МИ-6 никогда не давали ей никаких гарантий безопасности и не обещали помощи, но все же не хотелось верить, что ее положение настолько безвыходное. Она занималась агентурной деятельностью на свой страх и риск, так сказать, не имея на руках никаких контрактов, договоров или других гарантий собственной безопасности. И тем не менее в глубине пораженной ужасом души теплилась надежда, что ее каким-то образом выдернут из этой бездны. Любой ценой. А она готова была бороться за свое спасение, чего бы это ей ни стоило.

Эндрю Стормонт, ее куратор, прибыл на своем «Геркулесе С-130» из Гонконга, когда в Сингапуре уже смеркалось. Его встретили на взлетной полосе и тотчас же препроводили к Еве.

Он вошел в комнату и подождал, пока за ним закроется дверь, затем окинул ее с ног до головы испытующим взглядом и тяжело вздохнул. Если бы не ее глаза и не сверкавшая в них неистребимая жажда жизни, он ни за что на свете не узнал бы ее. Да и как можно было узнать жизнерадостную и молодую женщину в этом истерзанном героином существе, с костлявого тела которого клочьями свисали какие-то тряпки?

Ева медленно поднялась с пола, не проронив ни слова. Стормонт взял ее под руку и постучал в дверь. Их выпустили в длинный коридор, по которому они добрались до взлетной полосы, где их ожидал «Геркулес» с работающими двигателями. Сингапурские таможенники тут же повернулись и молча пошли в терминал, предоставив им возможность беспрепятственно войти в самолет. Как только Ева и Стормонт заняли места, самолет без промедления поднялся в воздух. Она с невозмутимым спокойствием наблюдала за тем, как Стормонт передал сумки с героином человеку в штатском. Обычная процедура. Ева знала, что весь груз будет уничтожен, а вместе с ним будет уничтожена и та жизнь, которую она вела в последние четыре года.

— Куда мы сейчас?

— Обратно в Англию. В наркологическую клинику. — Стормонт провел рукой по костлявым ладоням Евы.

В течение четырех лет она добросовестно работала на СИС в качестве глубоко законспирированного агента по наркотикам в Юго-Восточной Азии. Стормонт регулярно общался с ней по телефону, но за все это время никто из сотрудников СИС никогда не видел ее. Она играла свою роль настолько хорошо, что никто не мог заподозрить ее в пристрастии к наркотикам.

— Почему ты не предупредила нас об этом?

— А что это могло изменить? У меня просто не было выбора. Настал момент, когда я вынуждена была сделать это. Разумеется, я отдавала себе отчет в том, что не смогу остановиться, если начну принимать эту гадость, но в противном случае мне грозило разоблачение. Они с самого начала подозревали меня, и только так я могла доказать обратное.

— Они, должно быть, снова стали подозревать тебя.

— Нет, это был заговор. Нас просто подставили. Никаких сомнений. Но не я была их главной мишенью. Собственно говоря, меня там вообще не должно было быть в тот день. Чистая случайность. Но мне все равно нужно было вылететь в Сингапур, и я решила поторопиться. А потом совершенно случайно выяснила, что моя подруга Сун летит сюда сегодня, и в последнюю минуту я решила отправиться вместе с ней. Таможенники знали, кого ищут, и тут же подошли к ней, а меня взяли только потому, что мы были вместе. Но на самом деле я им не нужна. Если бы я летела одна, они ни за что на свете не задержали бы меня. Уже давно ходили слухи, что Фрейзер подозревает кого-то из своих курьеров, но он ошибся. И вот теперь я здесь, а эта бедняжка погибла.

Стормонт пытался что-то возразить, но Ева резко оборвала его:

— Не надо спорить. Она уже фактически мертва. Что до меня, то я бы предпочла умереть сейчас, а не ждать целых шесть месяцев, чтобы меня повесили.

Эндрю вгляделся в изможденное, заострившееся лицо: от былой красоты Евы не осталось и следа.

— Сколько ты уже сидишь на игле?

— Почти с самого начала.

— Ева!

В ее глазах блеснула гордость, свойственная алкоголикам и наркоманам.

— Не волнуйся, я крепкий орешек.

Стормонт подумал, что после последнего укола прошло, должно быть, немало времени. Скоро она начнет дрожать как осиновый лист и стонать от невыносимой ломки. Она уже начала сильно потеть, а это первый знак приближающегося наркотического голода. Стоит ли их борьба таких жертв? Умом он прекрасно понимал, что стоит. Но душа протестовала. Ему вдруг стало любопытно, как она сама для себя оправдывает этот поступок.

Она как будто прочитала его мысли и тихо проронила:

— Похоже, у меня возникли серьезные проблемы с дальнейшей работой. Я вернусь домой, слегка подлечусь, а потом? Что потом?

— А чем бы ты хотела заняться?

— Мне, собственно говоря, наплевать. Главное — вовремя получить дозу.

— Нет, Ева, следующей дозы не будет, поэтому советую подыскать себе какое-нибудь интересное занятие. — Его голос прозвучал бесстрастно и даже как-то чересчур жестко. — Если же ты ничего путного не придумаешь, мне придется пожалеть, что я выдернул тебя из этой ямы. Уж лучше бы ты погибла вместе со своей подружкой.

— Ну, хорошо, хорошо. — Ева сухо закашлялась. — Тебе нужно мое обещание, торжественное заявление, что подобное не повторится. Я согласна дать его тебе. Но и ты должен мне пообещать кое-что. Главный виновник того, что я оказалась здесь, — Роби Фрейзер. Он и его проклятый товар — оружие и наркотики.

Стормонт раздраженно поднял руку, пытаясь отмахнуться от нее как от назойливой мухи:

— Забудь о нем. Этот негодяй чуть не погубил тебя. Твое прикрытие полностью разрушено. Можешь начать все с самого начала где-нибудь в другом месте.

— Нет. Фрейзер не разоблачил меня. Не забывай, что наркотики — мое лучшее прикрытие. Но я не желаю больше колоться этой дрянью. Сейчас мне нужно немного подлечиться и выиграть время. Мне совершенно безразлично, сколько на это уйдет — три года, пять или десять. А потом я снова вернусь к нему. Это моя единственная просьба к тебе. — Ева наклонилась к собеседнику, не обращая внимания на давление пристежного ремня. — Дай мне какое-нибудь задание. Мне нужно чем-то заниматься. Фрейзер от нас никуда не уйдет. А ты без меня никогда не доберешься до него. Ведь ты же всегда хотел подцепить его на крючок, разве не так?

Она сделала паузу, и в ее глазах заискрилась едва уловимая ирония:

— Ты же знаешь, что в этих наркологических клиниках обычно повторяют какое-то заветное слово, которое, как мантра, помогает человеку выбраться из сетей наркотической зависимости. Моим заветным словом будет «Фрейзер».

Стормонт долго молчал, напряженно обдумывая ее слова. Все разумные аргументы насчет того, как трудно давать и выполнять обещания, на нее, естественно, не подействуют.

— Хорошо, Ева, — наконец произнес он. — Пятьдесят на пятьдесят. Ты мне даешь слово, что избавишься от пристрастия к наркотикам, а я обещаю, что помогу тебе заполучить Фрейзера.

Ева откинулась на спинку сиденья и устало закрыла глаза.

Шестнадцать часов спустя их самолет приземлился на базе ВВС Великобритании в Брайз-Нортоне. К этому времени Ева уже корчилась в судорогах, удерживаясь на сиденье только благодаря пристежному ремню. Ее дрожащее от ломки тело покрылось испариной, а по истощенным щекам скатывались слезы, которые она не в силах была сдержать. К самолету уже бежала группа медиков, раскрывая на ходу носилки. Стормонт молча наблюдал за этой сценой, он не был уверен в том, что когда-либо снова увидит эту некогда красивую женщину.