гражданами мира. Я разделяю тихое прощание с теми немногими друзьями, с которым я

подружилась на протяжении многих лет, оставляя Матильду Типп с обещанием увидеться

в скором времени, и встречаюсь с моей единственной семьей, которая здесь поддержать

меня – с моими родителями.

Папа кладет руку на мои плечи, мама скользит своей по спине, и мы идем домой, чтобы

начать остальную часть нашей жизни.

– Я не хочу, чтобы кому–то было неудобно, – говорю я, падая на кровать с телефоном у

уха.

– Не глупи, Пен. Ты знаешь Кайла. Он хочет, чтобы ты пришла, – отвечает Матильда. – Я

буду у твоего дома через две минуты. Будь готова, потому что я собираюсь только

сигналить.

– Но Диллон собирается быть там. Он должен отпраздновать выпускной со своими

лучшими друзьями. Я единственная, кто не подходит вам.

– Пенелопа, ты одна из нас, и ты мой лучший друг. Разве мы не можем отпраздновать

вместе? У нас есть только лето.

– Ладно, ты права.– Я вздыхаю. Надвигающаяся паника пытается пробиться через мою

химическую защиту. – Я буду ждать тебя внизу.

– Хорошо, – моя рыжеволосая подруга говорит. – И если Пеппер Дешевка Хилл

попытается связаться с тобой, я прикрою. Я ждала, чтобы откусить ее лицо.

– Спасибо.– Я смеюсь и вешаю трубку.

Быстро проверив свое отражение в зеркале, я стираю размазанную под глазами тушь и

пробегаюсь расческой по волосам. Верная своему слову, звук сигнала Матильды следует

за эхо от скрипучих тормозов, когда останавливается перед моим домом.

– Это нормально, если я пойду к Кайлу на вечеринку?– Спрашиваю я, стоя перед

родителями в нашей гостиной.

Мама поглядывает на часы на стене и колеблется.

– Восемь часов, детка. Ты должна принять лекарство в течение получаса, и я не уверена,

что это хорошая идея, пропустить одну дозу.

Папа качает головой.

– Будь дома в одиннадцать. Ты можешь принять их, когда вернешься домой.

Поцеловав каждого из них в щеку, я выбегаю за дверь во влажную летнюю ночь и

запрыгиваю в Камри Матильды. Герберт, приподнимается с заднего сиденья и

растрепывает мои волосы.

– Мы могли бы пройтись, – говорю я, когда она отъезжает от обочины. Желто–оранжевые

фары освещают дорогу впереди.

– Я просто притворюсь, что ты этого не говорила, –отвечает Матильда, делая кислое

выражение лица. – Я никуда не ходила, с тех пор как мне исполнилось 12.

Автомобиль Диллона припаркован во дворе Кайла, и белый джип Пеппер за ним. Десяток

или больше других машин, которые выстроились вверх и вниз по улице, я не узнаю, и

громкая музыка гремит из небольшого дома с тремя спальнями.

– Это будет весело,– утверждает моя подруга, прежде чем выйти.

Я следую за ней и Гербом через переднюю дверь, которую я использовала летом, когда

мы были моложе. Дом Кайла выглядит так же, как я помню, и это помогает мне

чувствовать себя совсем ненужной.

Пока я не вижу Диллона с Пеппер на кухне, которые улыбаются и тихо общаются между

собой.

– Помни, я съем ее лицо,– говорит Матильда, ведя меня через кухню в гостиную и

передавая пиво. – Выпей это и расслабься, я уезжаю в колледж через 6 недель, так что

давай сделаем это.

Я держу холодную жестяную банку в руках, но не делаю ни одного глотка. После трех

банок пива, Матильда этого даже не заметит. Она управляет залом, развлекая и веселя

всех с кем разговаривает, считая обязательным включить меня в диалог. Рыжая

пересказывает истории о том, когда мы были моложе,— держались за руки, пока ехали на

руле велосипеда, как мы исследовали лес с грязными лицами – и действительно, до этого

момента, я не понимала, как была важна для нее.

– Это было тогда, когда Пен носила каждый день цветные очки. Одна из линз выпала, и

она не переставала плакать, пока мы не нашли ее. Получается, какая–то чертова белочка

схватила ее. Диллон буквально преследовал белку весь день. Между тем, я ходила с Пен

домой, чтобы захватить пару новых очков, и мы делали пирожные с мороженым, когда

появился Ди спустя несколько часов с укусов на руке и фиолетовой линзой.

Мы все смеемся, и Диллон выходит из кухни на звук своего имени.

– Помнишь?– спрашивает его Матильда. – Твоя мама бросились с тобой в больницу

чтобы сделать укол от бешенства, и ты не мог играть на улице в течение недели.

Мой сосед смотрит на меня и на самом деле улыбается.

– Да, помню.

Напряжение ослабевает после его простого заявления, и разговор продолжается, Диллон и

я не общаемся на прямую, но ему присутствие не кажется ужасным. Я, наконец,

избавляюсь от защиты и наслаждаюсь жизнью.

Это было до того, пока я не отлучаюсь в туалет и понимаю, что мой телефон звонит. Имя

Джошуа отображается над пятью пропущенными звонками, и он оставил несколько

сообщений.

Где ты?

Почему ты не позвонила мне?

Слышал ты у Кайла.

Его последнее сообщение приходит, когда я выбегаю из ванной, но уже слишком поздно.

Я здесь.

Джош и его друзья уже внутри, и настроение вечеринки значительно испортилось. Вместо

того, чтобы заботиться о реакции моего парня, увидевшего меня здесь, я жду реакцию

Диллона. Его реакция меня не удивляет.

– Избавиться от твоего мусора, Пен? – Он кивает в сторону незваных гостей,

задержавшихся перед дверью.

Настоящий смутьян, Джош проходит мимо меня, как будто я здесь не нахожусь, и

нападает на парня, на которого он затаил злобу, с того самого дня, как автобус высадил

его перед нашей школой 4 года назад, пока его друзья идут за Гербом и Кайлом.

Все после этого происходит так быстро.

Джош ударяет Диллона, и он падает.

Диллон отбивается.

Оба парня в крови.

Все кричат.

Матильда загоняет меня в угол и не дает мне двигаться.

Диллона ударили в живот. Он согнулся пополам и смотрит на меня, когда я кричу Джошу,

чтобы он остановился.

– Пожалуйста! Пожалуйста, остановись!– Я кричу.

Это длится пока синий и красный свет не начинают попадать на Джоша через окно и его

друзья выбегают через переднюю дверь, в которую они вошли. Оставляя после себя

разрушения. Никто не должен ничего говорить. Я знаю, что они винят меня.

Глава 31

Пенелопа

– Ты не проведешь снова весь день в кровати, Пен.– Моя мама сдергивает одеяло с моего

тела, прежде чем пойти и открыть окно. – Перестань жалеть себя. Миллионы людей живут

с депрессией и не спят всю жизнь. Вставай.

Я зажмуриваюсь из–за серого света, наполняющего мою комнату через раздвинутые

шторы, я даю моим мыслям секунду, чтобы догнать боль глубоко внутри моих костей и

расслабить мышцы, прежде чем я сказать что–нибудь. Вот и все необходимое время для

тревоги, чтобы понять, что я проснулась и нанести прямой удар через мое омертвевшее