После завтрака она с Лорой отправилась в парк.

— Посмотрим окрестности, — сказала Николь.

Каким-то образом во время прогулки они оказались напротив дома Фултонов. При ярком дневном свете его бледно-серый мраморный фасад выглядел еще внушительнее, еще солиднее и значительнее, чем вчера. Она знала, что не может опять показываться здесь в таком виде, с растрепанными ветром волосами, в беспорядке падающими за спину. Может быть, Джон и примет ее такую, но ей следует предстать перед ним в наилучшем виде. Он замечательный. Она просто обязана сделать это для него.

Поэтому, когда во второй половине дня зазвонил телефон и бодрый женский голос сказал: «Привет, это Полли. Том просил позвонить», Николь согласилась встретиться с ней в студии.


Этот день, слава Богу, ничем не отличался от остальных — плотный и лихорадочный. Хотя большинство людей назвали бы его сумасшедшим, для Тома это был обычный рабочий день, из таких состояла его жизнь, — встречи с клиентами, обсуждение заказов и проектов, работа с художниками, стилистами, капризными моделями, редакторами…

Переступив утром порог бюро, Том позвонил Полли, попросив ее об одолжении, и поручил Ламбер приготовить список агентств, через которые он мог бы найти няню для девочки.

Только к концу рабочего дня он удалился в темную комнату, где занялся проявлением пленок. Ему не нужно было делать это самому. Он мог бы оставить пленки лаборантам на утро. Не было ни спешки, ни необходимости. Просто Том любил фотографиями заниматься сам. Здесь его царство. Здесь он в безопасности. В это время он мог думать о делах. А теперь к его размышлениям прибавилась и племянница. Он увидит ее, когда наберется храбрости и вернется домой. И Николь Смит.

В приемной внезапно раздался грохот и детский вопль. Том застонал. В его царство вторглись. Выйдя в приемную, он увидел Лору, держащую совок, в который мела Ламбер. При виде дяди она начала затравленно оглядываться, словно ища, куда бы спрятаться.

— Небольшое происшествие, — сообщила секретарша. — Теперь, Лора, выбрось это в мусорную корзину.

Девочка аккуратно высыпала содержимое совка, потом посмотрела на своего дядю. Подбородок ее поднялся.

— Все равно эта ваза была старая и уродливая.

Том понял, что это был за грохот.

— Ты разбила мою вазу!

— Это вышло случайно, — настойчиво сказала миссис Ламбер. — Она показывала мне баттерфляй.

— Баттерфляй?

— Стиль плавания, — пояснила секретарь.

— Но здесь же нет ни капли воды!

— Это-то и явилось проблемой.

Том выругался сквозь зубы, потом посмотрел на Лору.

— Где Николь?

— Она там, — ответила Лора и показала на одну из дверей. — Кто-то с фиолетовыми пальцами стрижет ее, — добавила она.

Фиолетовые пальцы? Он знал, что иногда Полли уносится на крыльях фантазии слишком далеко, но фиолетовые пальцы? Он взглянул на Ламбер, ища подтверждения.

Та кивнула, затем протянула ему лист бумаги.

— Вот список агентств, где можно нанять няню.

— Няню? — тут же подхватила Лора и с беспокойством спросила: — Как Мэри Поппинс? Или это собака Нана из «Питера Пэна»? — Глаза ее расширились. — Мы собираемся завести собаку?

— Нет, мы не собираемся заводить собак!

Лицо девочки погрустнело. Она печально посмотрела на него. Том в отчаянии запустил пальцы в волосы.

— Нельзя держать собаку в городе. Это несправедливо по отношению к животному.

Девочка молчала. Она просто продолжала смотреть на него. Он взглянул на Ламбер.

— У вас ведь нет собаки, верно?

На лице секретаря появилась извиняющаяся улыбка.

— У меня их две. Охотничьи.

— У них есть щенки? — с надеждой спросила Лора.

— Нет.

Слава Богу, подумал Том.

— Забудь собак, — решительно сказал он девочке. В этот момент дверь распахнулась и появилась Николь.

Ошеломленный, Том уставился на нее. Там, где раньше он видел лишь беспорядочную копну каштановых волос, теперь было на удивление красивое лицо с высокими скулами, маленьким прямым носом и губами, которые дадут Сильвии Росселини сто очков вперед. Потрясающая короткая стрижка подчеркивала красоту лица.

— Неплохо, а? — Полли помахала в его сторону рукой. Ее собственные очень короткие волосы были фиолетовыми, чем, возможно, и объяснялся цвет ее ногтей.

Николь немного нервно улыбнулась. Том провел языком по сухим губам.

— Неплохо, — наконец согласился он.

Очень даже неплохо. Кто бы подумал? Он потряс головой. Его реакция обеспокоила Николь.

— В самом деле? — спросила она.

— Очень красиво, — сказала Лора, ее рука потянулась к собственным волосам, и она накрутила прядь на палец.

Полли улыбнулась.

— Ее тоже подстричь? — обратилась она к Тому.

Не успел он открыть рот, как Лора засияла и с криком «да» устремилась в комнату, где только что работала Полли.

Том посмотрел на Николь. Та пожала плечами.

— Пожалуй, — сказал улыбаясь Том, обращаясь к Полли.

— Ники! — позвала Лора. — Иди смотреть!

Том остался на месте, засунув руки в карманы джинсов. Потом он сходил в студию за фотоаппаратом, вернулся и, стоя в дверях, стал щелкать кадр за кадром, фиксируя, как Николь, Полли и даже Лора, не замечая его, жарко обсуждают, какой должна быть стрижка.

По мере того как падали шелковистые пряди, все больше выделялось лицо Лоры, на котором беспокойство сменилось потрясением, перешедшим в радость.

Тому удалось схватить все — напряженную сосредоточенность Полли, восхищение Лоры, удовлетворение Николь. Он поймал момент, когда Николь, пробежав пальцами по стриженым волосам девочки, улыбнулась, и еще один — Лора держит в руках пушистую массу своих только что обрезанных волос. Он снял Николь и Лору, с сияющими лицами глядящих на мелькание ножниц Полли. Он сфотографировал и Полли, когда она подняла два пальца в знак победы.

Ему не требовалось печатать снимки, чтобы узнать, хорошо ли получилось. Он заснял целую историю, кусочек жизни своей племянницы. Теперь она больше не казалась ему чужой, она была частью его самого. Он подивился, что сестра с такой легкостью отказалась от дочки. Неужели жизнь этого маленького существа не стоит усилий? Похоже, Николь считала, что стоит. И делила с ней свою жизнь.

Видимо, Эда действительно не может справляться с материнскими обязанностями. Как не могли этого их отец и мать. Том сжал зубы от тяжелого чувства грусти.

Вдруг Николь улыбнулась ему. Мило и мягко, почти ободряюще, как будто догадалась о его переживаниях. Откуда она может знать? И как могла простая стрижка сделать ее такой чертовски красивой?


Николь очень нравилось, как она выглядит. Весь вечер и весь следующий день она то и дело пробегала рукой по волосам, ероша их, и встряхивала головой, чтобы убедиться, как свободно и приятно она чувствует себя. При этом она отмечала, насколько легче стало голове, — как будто убрали якорь, тянувший ее вниз.

Она напевала песенку «Поднять якорь» и посмеивалась над собой. Но не могла удержаться, чтобы без конца не прикасаться к волосам и не глядеться в каждое зеркало или витрину, что попадались на пути. Люди решат, что у меня тик, сказала она себе.

— С кем ты разговариваешь? — спросила Лора.

Они шли в парк мимо магазина, и Николь следила за своим отражением в витрине. Она слегка покраснела и виновато взглянула на малышку.

— Ни с кем.

— У тебя на голове очень красиво, — успокоила ее девочка.

Ники улыбнулась.

— Спасибо. У тебя тоже.

— Мне понравилась Полли, — объявила Лора. — Как ты думаешь, можно и мне такие же фиолетовые волосы?

— Нет, милая, нельзя, — услышали они у себя за спиной и увидели Тома с сумкой через плечо.

Он посмотрел на Лору, и та нервно отступила. Но Том улыбнулся и взъерошил ее рыжие кудряшки.

— Мне они нравятся такими.

Девочка заморгала, потом неуверенно улыбнулась.

— Откуда вы? — поинтересовалась Николь.

— Только что вышел из автобуса.

— Вы рано сегодня.

— Иногда я освобождаюсь раньше, — почти оправдываясь, сказал он. Его интонация удивила Николь.

— Мы собирались съесть мороженое и пойти на озеро, — сообщила она. — Пойдете с нами?

Скажи «да», молча просила девушка. Не потому, что ей хотелось этого, но должен же он сближаться с девочкой.

Том замялся.

— Хорошо, идемте. Мороженое очень кстати в такую жару.

За его спиной девочка сверлила Ники глазами, но она мило улыбнулась, не обращая внимания на ее недовольство. Она понимала, что дядя стесняет ребенка, но им налаживать отношения необходимо. Вдруг он специально закончил пораньше, чтобы побыть с ними? Интересно, признается он, если она спросит об этом прямо?

Когда они вошли в парк, Лора побежала вперед, оставив Тома и Николь одних. Они молча шли рядом.

Наконец Николь решилась.

— Очень мило с вашей стороны… прийти домой пораньше.

— Я закончил работу.

— Но вы могли заняться работой в лаборатории или еще чем-нибудь.

— Вам этого хотелось бы? — В его голосе звучал вызов.

— Нет. Конечно нет, — поспешно сказала Николь.

Засунув руки в карманы, Том пошел вперед, и Николь подумала, не обидела ли она его. Что скрывалось за этой грубоватой наружностью? Краем глаза она видела, что он наблюдает за девочкой и смотрит на нее так, будто она какое-то неизвестное существо.

— Вы не часто фотографируете детей, верно? — спросила Николь.

— Не очень.

— Не нравится?

Он пожал плечами.

— Никогда не думал об этом.

Он отбросил ногой упавшую ветку, и Николь отметила в его жесте деланное безразличие. Ей нравилось наблюдать за ним. Дома ее окружали пожилые люди — дедушка и его друзья, — и она не привыкла к свободному общению с мужчиной в расцвете лет. Конечно, был еще Джон, но их встречи были такими краткими и редкими. Очарованная им, она всегда слушала его не отрываясь, и ей в голову не приходило обратить внимание на то, как он двигается.

— Куда вы уставились? — резко спросил Том.

— Никуда, — быстро ответила Николь. — Мне показалось… Там птица. — Она сомневалась, что он поверил, но по крайней мере больше вопросов не было.

Том купил всем мороженое. Свое он съел быстро, не смакуя, в отличие от девочки. Покончив с мороженым, достал из сумки маленький фотоаппарат и направил объектив на Ники. Она высунула язык, и Том быстро щелкнул.

— Зачем! — воскликнула она.

Тот ухмыльнулся.

— Запечатлел для потомков вашу стрижку.

Рука Николь немедленно взметнулась к волосам, чтобы пригладить их.

— С вашей прической все в порядке, — сказал Том, щелкая кадр за кадром. Затем он направил фотоаппарат на девочку. Она не была столь застенчива, как Николь, и принимала разные позы, иногда гримасничая.

В конце концов Лора перестала обращать на него внимание, схватила своими липкими от мороженого руками Ники и потащила ее к лодочной станции. Николь заметила, что Том последовал за ними на некотором расстоянии и сделал еще несколько снимков.

Николь взяла напрокат лодку и вместе с Лорой забралась в нее. Девушка помахала Тому рукой.

— Идите сюда. Здесь хватит места.

Том отрицательно покачал головой.

— Я побуду на берегу.

Николь попыталась настаивать, но Лора закричала:

— Поплыли, Ники, поплыли!

Пожав плечами, девушка вставила весла в уключины, и они поплыли. Она рано научилась грести. Ее дедушка считал умение управляться с веслами таким же важным, как чтение.

Обычно, если дедушка брал ее с собой, они плавали под парусом. Сейчас Николь была рада, что грести она тоже умеет. Во всяком случае, она не выглядела неумехой, когда Том ходил вдоль берега, наблюдая за ними и фотографируя их.

Николь даже дала Лоре попробовать поработать веслами. Конечно, она была еще слишком мала, а весла — большие и тяжелые, но Николь решила, что все равно это будет ей на пользу. Правда, Лора со своей порывистостью чуть не снесла ей веслом голову и едва не уронила их в воду, но обе остались очень довольны. Лора хохотала, и Николь тоже смеялась, изредка поглядывая на Тома.

Он ждал их на причале.

— Вы видели, как я гребла? — спросила его сияющая Лора.

— Конечно. У тебя неплохо получалось.

— Да, для первого раза. В другой раз я бы лучше постаралась, но и это было здорово. А что мы сейчас будем делать? — повернулась девочка к Ники.

Та ответила:

— Думаю, что пора возвращаться домой и готовить ужин.

— Когда вы научились грести? — спросил Том у Николь.

Девушка начала рассказывать о своей жизни и о любимом дедушке — этом необыкновенном человеке, который вырастил ее.