Последняя попытка началась очень удачно. Они встретили его одного и остановились поговорить с ним. Теперь Эльвира должна была сердито рассказать ему, как она с большим трудом достала билеты на какой-то концерт, а Лиза отказывается идти из-за контрольной по математике. После этого следовало как бы назло Лизе пригласить на концерт его. Все шло по плану. Но в тот момент, когда Эльвира уже открыла рот, чтобы сообщить о концерте, чей-то голос рядом с ними произнес: «Привет, Сашок», и какие-то два взрослых парня подошли к ним. Они любезно поздоровались с девочками и тут же сообщили, что у них есть серьезный разговор к Саше. Извинившись, он ушел с ними, не дав им сказать и слова. Так все и кончилось, несмотря на тщательно разработанный план.

— Так что планы далеко не всегда удается воплотить в жизнь, — вздохнув, констатировала Лиза.

— И тем не менее, нужно пытаться, — непоколебимо ответила Эльвира. — Под лежачий камень вода не течет, а Бог помогает тем, кто помогает себе сам.

Эльвира была кладезем народной мудрости. Она считала, что эта мудрость проверялась веками, и поэтому свято верила во все пословицы и поговорки.

И подруги снова принялись разрабатывать бесконечные варианты действия группы захвата. Также было просчитано, какие наряды нужно взять с собой, что докупить, что можно взять у Эльвиры, которой для подруги было ничего не жалко.

Вся эта бурная деятельность не мешала Лизе нервничать и с ужасом думать, как она пойдет забирать паспорт и, что еще ужаснее, как она с чужим паспортом будет пересекать границу.

— Почему именно мне выпадают такие испытания, — обхватив голову, начинала жаловаться она. — Почему у других все просто, а у меня вечно такие сложности.

— Потому что ты многого хочешь, — терпеливо объясняла ей Эльвира. — А кто много хочет, тому много и дается, — тут же подбадривающее добавляла она.

Когда у Эльвиры не было в запасе какой-нибудь народной мудрости, она не гнушалась выдумать свою. И надо отдать ей должное, она так же свято верила и в то, что изрекала сама.

И они снова продолжали свой титанический труд.

— Ничего, тяжело в учении, легко в бою, — время от времени считала нужным подбодрить подругу Эльвира.

Ага, тяжело в лечении, легко в гробу, вспоминала про себя переиначенное кем-то знаменитое суворовское изречение Лиза, но возражать не смела. Только уже уходя домой, она обычно говорила:

— Вот увидишь, все равно, так, как мы планируем, не получится. Жизнь внесет свои коррективы.

Жизнь стала вносить свои коррективы уже буквально на следующей неделе. Дмитрий Сергеевич не появился в офисе в свой обычный день, и Лиза с огорчением узнала, что он улетел во Францию, так как там тоже проходит выставка. Там он будет всю неделю, а потом вместе с двумя агентами по продаже полетит в Италию. Так что ей придется добираться самой, а там она встретится с ними прямо в гостинице. Мало того, так как она сама вовремя не напомнила Марине о том, что нужно забронировать номера, а оказывается, она должна была это сделать, та позвонила в Италию только сегодня. В связи с выставкой все отели были забиты. Им остались только две опции на выбор. Или заказать всем отдельные номера в отеле в двух с половиной часах езды от выставки, или отдельный номер для Полонского и большой трехместный номер для нее и двух агентш в отеле рядом с выставкой. Так как выставка начинала работать с восьми утра, ничего не оставалось, кроме как согласиться на последний вариант.

— Ну, видишь теперь? — горько спросила она у Эльвиры в этот же вечер. — Теперь ты видишь, какая я невезучая? Где же теперь твой обещанный интим, если там будет еще куча народу?

— Во-первых, никогда не произноси такие слова, как невезучая, вслух. Я же тебе говорила, что мысль материальна. Сейчас даже наука это подтверждает. А во-вторых, что Бог ни делает, все к лучшему.

— Ничего себе «к лучшему». Ты что, не понимаешь, что мы с ним совсем не будем наедине? С нами будут еще две женщины. А если они молодые и красивые? А если у него уже с кем-нибудь из них что-то есть?

Но Эльвиру не так-то просто было сбить с толку.

— Так, все. Будем решать проблемы по мере их поступления.

Нечего было предрекать, что жизнь внесет коррективы. Запомни на будущее. Кто плохого ждет, тот его и получает.

Это была еще одна авторская сентенция, которую Эльвира сочинила на ходу.

Но вот и подошел день, когда Лизе нужно было идти за паспортом. Уже с утра ее стали одолевать плохие предчувствия, но зная теперь, что мысль материальна, она боялась высказать их вслух. Еще больше она боялась гнева Эльвиры. Поэтому, сцепив зубы, молча пошла на эшафот. Может быть, именно поэтому ей повезло. Та девица, у которой они заполняли документы и которая единственная могла опознать подмену, была занята с посетителями. Лиза сразу же подошла к девушке, которой относила фотографии, моля Бога, чтобы паспорт оказался у нее. И Бог услышал ее молитвы. Девица, не поднимая головы, молча кивнула в ответ на вопрос о паспорте, потребовала у Лизы доплатить еще восемьсот евро и расписаться. Повернувшись к опасному столику спиной, Лиза выложила деньги, дрожащими руками поставила подпись, и, схватив паспорт, вылетела на улицу.

— Ну что ж, — радостно констатировала как всегда ждущая ее на улице Эльвира, — пока нам жаловаться нечего. Пока все идет хорошо.

— Эльвира, — не выдержала удивленная Лиза. — Ты хоть понимаешь, что мы с тобой сделали? Мы же подделали государственный документ. А если тебе потом понадобится выехать заграницу. Где ты возьмешь паспорт?

— А, ерунда, — беззаботно махнула рукой Эльвира. — Потеряю этот паспорт и закажу себе новый.

Хорошо Эльвире, завистливо подумала Лиза. Никогда ничего не берет в голову. А у меня сплошные комплексы. Пока в аэропорту пройду через таможню, наверное, поседею.

В тот день, когда ей надо было ехать в аэропорт, у нее уже с утра все валилось из рук. Умом она понимала, что ни один таможенник не может даже подозревать, что она летит не по своему паспорту. Никто не знает ни ее, ни Эльвиру в лицо, даже смешно говорить об этом. Но в голову лезли легенды о бывалых таможенниках, которым стоит только посмотреть в глаза пассажира, и они сразу начинают чувствовать, что с тем что-то не так. Ее просто могут задержать по подозрению в попытке провезти контрабанду, наркотики или оружие. Потом начнут проверять, и тогда все откроется. А то, что по ее лицу сразу будет видно, что с ней что-то не то, она ни минуты не сомневалась.

Но деваться было некуда, и в положенное время она металась в Шереметьево-2 между таможенными проходами, не зная на ком остановиться. У одного было злое лицо, другой был слишком старым, а — опытным, третья была женщина, а всем известно, что женщины самые вредные. Наконец, она остановилась на одном таможеннике среднего возраста, ни со злым и ни с добрым лицом, но очередь у него двигалась быстрее, чем у других. А это значило, что он не слишком придирался. К тому же Лиза заметила, что он почти не смотрел на лица проходящих пассажиров. Решившись, Лиза стала к нему. Когда пришла ее очередь, она, преданно глядя ему в лицо, поклялась, что не имеет с собой ничего запрещенного к провозу. Поглядев на ее испуганное лицо, он только усмехнулся, поставил ей в паспорт печать и велел проходить. Не веря своему счастью, она на деревянных несгибающихся ногах пошла вперед, каждую секунду ожидая то ли окрика, то ли выстрела в спину. Но ничего такого не последовало. Она благополучно добралась до ряда кресел в зале ожидания и обессилено рухнула в одно из них. Получилось! Она летит в Италию.

Но по-настоящему Лиза пришла в себя только в самолете и только тогда, когда он поднялся в воздух. Рассудив, что теперь ей уже ничего не грозит, она стала представлять себе, что ее ждет впереди. Во-первых, сама Италия. Во-вторых, Полонский. При любом раскладе они все равно будут общаться каждый день. Пусть даже они не будут наедине, все равно это дает определенные возможности. Тревожило ее, правда, то, как она сама доберется, точно ли ей забронировано место в отеле, но чем больше она приближалась к Флоренции, тем сильнее заполняло ее ликование и уверенность, что она справится со всем.

В аэропорту она в соответствии с инструкциями Маргариты взяла такси и, назвав шоферу отель, стала с удовольствием смотреть в окно. В душе ее все пело. Никаким тревожным предчувствиям она не даст омрачить эту поездку. Да здравствует оптимизм.

Отель «Аугустус» находился на окраине города и, очевидно, насчитывал не более трех звездочек, но Лизе он пришелся по душе. Во-первых, она еще никогда в жизни не жила в отеле, а во-вторых, в вестибюле ее ждал Дмитрий Сергеевич. Один, между прочим. Увидев Лизу, он с явным облегчением, бросился к ней.

— Слава Богу, вы добрались благополучно. Идите зарегистрируйтесь, потом оставите вещи в номере, и я вас жду здесь. Только поторопитесь. В будние дни рестораны закрываются здесь рано, и после восьми уже есть негде. Да, кстати, сегодня вы будете ночевать одна. Татьяна Владимировна и Ширли, это наши агенты, прилетят завтра во второй половине дня. Им нужно собрать все наши экспонаты со стендов. Вам, кстати, тоже нужно будет это сделать в конце выставки. В общем, они вам расскажут. Идите регистрируйтесь.

Лиза поспешила к конторке портье. Только подумать. Они сейчас вдвоем пойдут в ресторан. Ей показалось, что клерк копался чуть ли не целый час, пока нашел нужную бумагу и дал ей для заполнения. Когда все формальности были окончены, она отправилась наверх в огромном лифте. Ее номер был на третьем этаже. Нетерпеливо открывая дверь, она мечтала только об одном. Как можно скорее поставить чемодан, чуть-чуть подкраситься, причесаться и бегом бежать вниз, где ее ждал он. Но открыв дверь и войдя в номер, она застыла в удивлении. Конечно, ей приходилось останавливаться в гостиницах там, дома. Российская действительность приучила ее к суровой простоте отечественных гостиничных номеров. Она ожидала увидеть стандартную казенную обстановку, то есть короткий и узкий коридор, где с одной стороны всегда был встроенный гардероб, а с другой двери в туалет и ванную. Затем она должна была увидеть небольшую комнату с тремя кроватями, обязательными тумбочками и настольными лампами. Вместо этого она очутилась в огромном овальном зале. Чтобы попасть в него, ей нужно было спуститься на пять широких мраморных ступенек вниз, так как входная дверь находилась на значительном возвышении по сравнению с остальным пространством. Мебели в зале было сравнительно мало. Сбоку стоял большой диван, по стенам располагались какие-то тумбочки и этажерки, а посредине стояли большой стол и два маленьких. В противоположной от двери стене было большое окно, но чтобы подойти к нему, нужно было снова подняться на пять таких же мраморных полукруглых ступенек.

Бросив чемодан, Лиза как зачарованная стала осматривать комнату. Какой странный номер. А где же она будет спать, на диване, что ли? Так там даже и постели нет никакой, и ни подушки, ни одеяла. Ничего себе удобства. Конечно же, себе Полонский снял, небось, нормальный номер, а ей черт знает что. Наверное, решил, что она и на диване сможет переспать, без всякой постели.

Ой, вдруг спохватилась она, это ведь номер на троих. Ну, да, ее же предупредили, что им сняли номер на троих, так как сейчас со свободными номерами напряженка. Так что, с завтрашнего дня они будут спать втроем на этом диване? Ну, нет, возмутилась она. Это уже слишком. Спать без постели, с какими-то незнакомыми женщинами на одном диване. Они что здесь в отеле с ума сошли? Нужно немедленно идти и жаловаться в администрацию, с негодованием решила она и, выскочив из номера, побежала искать лестницу вниз. Дело в том, что Лиза боялась лифтов, и с нее хватило одной поездки.

Гостиничный коридор оказался ужасно длинным. К тому же он разветвлялся, чуть ли не через каждые десять метров, и Лиза, боясь совсем заблудиться, притормозила. Логика подсказывала ей, что лучше вернуться к лифту, который был недалеко от ее странного номера. Пришлось ей поехать вниз на лифте. Кипя от праведного гнева, она кинулась к портье, забыв о Полонском, который ждал ее там внизу.

— Ну что, все в порядке? — услышала она вдруг его бодрый голос над ухом.

Ах, вот как, велел снять им какой-то дефективный номер, а теперь еще и спрашивает, все ли в порядке, в бешенстве подумала она. Ну, хорошо, сейчас ты у меня тоже получишь.

Для начала она одарила его таким взглядом, что он отшатнулся.

— Что у вас случилось? — изумленно спросил он.

— У меня всего лишь номер без кроватей, без постелей, с одним только старым диваном. Мы что, должны будем втроем спать на одном диване без подушек и простыней? — с негодованием спросила она.

— Эльвира Викторовна, что вы выдумываете. Такого не может быть. Вам сняли совершенно нормальный номер. Правда, он семейный, на несколько человек, но там у каждого должна быть своя спальня.