— Ну, хорошо, мы об этом позже еще поговорим. Мне вообще-то, тоже нужно сначала… ну, в общем, уладить кое-какие дела…

Кое-какие дела, это, наверное, развестись со мной, с ужасом подумала Лиза. Ой, нет, только не это. Попробуй потом опять затащить его в загс, а сейчас уже все готово. Интересно, может он развестись со мной так, чтоб я и не знала? Ой, наверное, может. У него куча денег, а за деньги теперь все можно. Черт, что же делать? Не могу же я ему сейчас вдруг признаться, что я замужем за ним и зовут меня совсем не Эльвира. Он решит, что я уже совсем отпетая аферистка. И к тому же, если он так взбесился, когда узнал, что я замужем за Лешкой, то что с ним будет, если он узнает правду. Он просто бросит меня. Нет, мне нужно еще хотя бы пару месяцев, пока он привыкнет ко мне, а потом я уже выберу какой-нибудь подходящий момент и признаюсь.

— Ну что, пошли? — перебил ее тревожные мысли Полонский.

— Нам нужно еще привести себя в порядок и успеть в ресторан. У Эрика деловая встреча, а потом он сразу присоединится к нам. Эрик обычно никогда не опаздывает.

— Эрик? Твоего друга зовут Эрик? — рассеянно спросила Лиза, все еще поглощенная своими тревожными мыслями.

— Да, он ведь наполовину немец. Его отец был немец, а мать украинка. Они были нашими соседями в Риге, потом уехали в Германию, еще раньше нас. Когда мы приехали, они помогли нам найти квартиру рядом с ними, и мы с ним снова учились в одной школе. Потом его отец умер, а мать через несколько лет вышла замуж за датчанина. Сейчас он живет в Дании. У него большая фабрика рабочей одежды и магазины по всей стране. Надо сказать, что он неплохо устроен и вообще человек не бедный.

— Что ж, ему уже легче, — все также рассеянно отозвалась Лиза.

— А он женат?

— А чего вдруг тебя это интересует? — мгновенно насторожился Полонский. — Ты, между прочим, у нас дама замужняя, разреши тебе напомнить.

— Да помню я это, помню, — вздохнула Лиза. — Толку только от этого замужества никакого.

— Вот и разводись. А Эрик, между прочим, не женат, только вас, девушка, это волновать не должно.

— Меня и не волнует, я просто так спросила. Давай лучше проверим свет и пойдем.

Они прошлись по всем кабинетам, закрыли офис, спустились вниз порознь и, привычно оглядевшись по сторонам, пошли к машине. По дороге Лиза молчала, обдумывая глупейшую ситуацию, в которой оказалась В самом деле, чтобы они могли пожениться, им нужно сначала развестись. И не с кем-нибудь, а друг с другом. Кому-то сказать — не поверят.

— Что это ты такая молчаливая? — Наконец не выдержал Полонский. — Думаешь все время о чем-то.

— Да вот, думаю, что мне делать с моим замужеством.

— Интересно, полчаса назад ты мне объявила, что не можешь развестись или, может быть, не хочешь, а сейчас вдруг задумалась об этом. Может, на тебя повлияло то, что мой друг Эрик не женат.

— Дима, да ты ревнуешь, — обрадовалась Лиза. — Ну, это ж надо.

— Ну, ревную, что ж в этом такого особенного. Непонятно, почему ты вдруг так этому обрадовалась.

— Да просто так. Пустяк, но приятно, как говорил один мой знакомый.

— И что же это за знакомый такой?

— Дима, ты что, совсем рехнулся?

— Ладно, а что же ты все-таки решила делать с твоим замужеством?

— Дима, давай подождем еще пару месяцев, а потом… ну, в общем, потом, мы подадим на развод, — с трудом выговорила Лиза. Ей не хотелось даже думать о том, что вдруг он действительно захочет с ней развестись.

— Странная ты, однако, — помолчав, сказал он, — обычно женщины хотят выйти замуж, а ты сама откладываешь. Может, ты вообще не хочешь за меня замуж выходить?

— Дима, я очень хочу быть твоей женой, — глядя ему прямо в глаза, совершенно искренне сказала она. — Просто так сложились обстоятельства, что сейчас это не получается. И к тому же я даю тебе время подумать.

— А это еще зачем?

— Чтобы ты проверил свои чувства, и еще, чтобы ты не думал, что я спешу выйти за тебя замуж потому, что ты богатый. Вот так. Мы люди бедные, но гордые.

Полонский вдруг задумчиво посмотрел на нее и очень серьезно сказал.

— Знаешь, Эля, пожалуй, ты единственная, о ком я никогда в жизни не думал, что тебя интересуют мои деньги.

— Потому что я люблю тебя совершенно бескорыстно, — торжественно произнесла она. — Надеюсь, ты ценишь это.

— Ценю, ценю, я помню, что мне достался ангел, — засмеялся он. — Понимаешь, я не думаю, что всех остальных интересовали только деньги. Я знаю, что я им нравился, я считаю, что я для этого достаточно хорошо выгляжу.

Лиза тут же вспомнила однажды прочитанный ею совет в каком-то журнале, о том, что любая женщина может женить на себе любого мужчину, если будет повторять ему, какой он красивый и умный, и решила последовать ему.

— Ты даже очень красивый мужчина, Дима, — нарочито серьезно польстила она ему.

— Да? — он подозрительно посмотрел на нее. — Ну, вообще-то, я так не думаю, но я рад, что ты так считаешь. Так вот, меня раздражает, когда от меня постоянно ждут каких-то безумно дорогих подарков. Нет, я вообще человек не жадный и понимаю, что красивым женщинам нужно дарить красивые вещи, и я дарю их. Но когда эти подарки просто постоянно вымогают, меня это бесит. Ну, вот, — он вдруг прервался и искоса взглянул на Лизу, — напрасно я завел этот разговор, теперь ты будешь думать обо мне черт знает что. Кстати, хочу предупредить, к тебе это не относится, и вообще это я так чего-то вдруг разговорился, под настроение.

— Да нет, я тебя понимаю, — сочувственно сказала Лиза, — я тоже не люблю нахальства, но только я давно хотела у тебя спросить кое-что, — она замялась. — Я хотела спросить, а как Диана?

— А что Диана? — удивился он. — Такая же, как другие, подавай ей «бентли», на «мерседесе» ей уже зазорно ездить, подавай ей часы от Гуччо, бриллианты от Кортье, потому что она, видите ли, этого достойна.

— Нет, я не это имела в виду. Как она сейчас?

— Сейчас? — удивился он, — не знаю, хорошо, наверное. Я с ней не вижусь, если тебя это волнует.

— Нет, меня волнует, как она это все перенесла, ну я имею в виду ваше расставание, и что с ней сейчас. Как-то не очень хорошо, наверное, получилось. Вы ведь с ней были вместе долго?

— Не так уж и долго, во-первых, а во-вторых, мы с ней жениться не собирались, и она это знала. Так что, если ты переживаешь, что разбила ей жизнь или сердце, то ты ошибаешься. Она, наверное, уже нашла себе другого спонсора. Так что не переживай за нее.

— Ну, если ты так считаешь, тогда не буду, — не очень уверенно согласилась Лиза.

— Тебя, что, вправду, это мучает? — удивился он.

— Да, — очень серьезно сказала она. — Я знаю, что на чужом несчастье счастья не построишь.

— Да ну, ерунда все это, — отмахнулся он. — Ты разве не знаешь, что в бизнесе постоянно кто-то кого-то разоряет, а потом даже очень счастливо живет и процветает. Так что выбрось это все из головы. Нельзя быть такой чувствительной.

— Хорошо, не буду, — послушно сказала Лиза, хотя далеко не была в этом уверена. Ее давно уже мучили мысли о Диане, хотя она и сама злилась на себя за них. Любая на ее месте торжествовала бы над соперницей, а ее не оставляло чувство вины и беспокойства. А вдруг Диане сейчас очень плохо?

Подумав, она решила, что лучше все-таки больше не напоминать ему о Диане. В конце концов, своя рубашка ближе к телу, кроме того, каждый ведь имеет право на счастье, и она тоже. А сейчас ей нужно подумать о том, что надеть, чтобы произвести впечатление на Диминого друга. Пожалуй, лучше всего подойдет бирюзовое платье с серебряной отделкой. Оно как раз под цвет ее глаз. Под него у нее есть такие же бирюзовые туфельки и серебряная сумочка. Хорошо, когда есть много красивых вещей. И хорошо, когда есть деньги покупать эти красивые вещи, потому-то в наше время никакая штора не поможет сделать красивое платье. И просто, но со вкусом, тоже не пройдет.

В квартире у Полонского она первым делом побежала под душ, а потом уселась наводить макияж перед зеркалом. Она настолько была поглощена мыслями о том, что ей нужно очаровать Диминого друга, что начисто забыла о самом Диме. Тот появился за ее спиной и ворчливо пожаловался, что вот он голодный, а ей и в голову не пришло сделать ему хотя бы какой-нибудь бутерброд.

— Ой, Димочка, — спохватилась Лиза, с ужасом вспомнив мамин наказ заботиться о нем и кормить его получше. — Извини, пожалуйста, я сейчас что-нибудь приготовлю.

— Да ладно, ладно, — смягчился Полонский, довольный ее виноватым видом. — Я пошутил. Я уже сделал себе бутерброд, могу, кстати, и тебе сделать.

— Ты что, я не могу, я не успею накраситься. Ой, а где же мой карандаш для нижних век, — заволновалась она. — Неужели забыла?

— Да у тебя же в руках черный карандаш, — засмеялся он.

— Это для верхних век, а мне еще нужен для нижних, — рассеянно сказала Лиза, лихорадочно роясь в косметичке. — А вот он, слава богу, нашла.

— А что, они должны быть разными?

— Ну, конечно, видишь он заточен совсем по-другому, лопаточкой.

— С ума сойти, — удивился он. — А нижние веки красить нужно обязательно?

— И ресницы тоже. Выразительность глаз зависит почти целиком от нижних век и ресниц. Хорошо накрашенные нижние ресницы придают глазам некую загадочность, таинственность и…

— Кстати о таинственности, — вдруг вспомнив о событиях этого дня, перебил он ее. — Надеюсь, это была уже твоя последняя тайна? Я имею в виду этого твоего мужа. — Лиза только вздохнула. — Эля, — насторожился Полонский, — ты почему молчишь? Ты хочешь сказать, что это еще не конец? Есть еще что-нибудь?

Лиза снова промолчала, не зная, что сказать. Тайн у нее было еще предостаточно, но как ему об этом сказать?

— Так, — теперь вздохнул он. — Я понял. А ну давай, колись, так ведь у вас говорят?

Лиза только кивнула с несчастным видом.

— Так, смотри мне прямо в глаза и рассказывай.

— Ни за что, — она упрямо мотнула головой.

— Но почему? Что там у тебя есть? Внебрачные дети? Сумасшедшие родственники? Ты отбывала срок в тюрьме?

— Дима, ты что, рехнулся? Такое придумываешь. Откуда у меня дети и сумасшедшие родственники? И за что я, по-твоему, могла сидеть в тюрьме?

— Тогда почему же ты все время что-то скрываешь? Или ты нарочно напускаешь на себя такую таинственность?

— Знаешь, Дима, — вдруг решительно сказала она. — Дай мне два месяца срока, а потом я тебе все расскажу. А может быть, даже и раньше, потому что мне уже самой это все надоело.

— Что тебе надоело? Я?

— Ты что, — испугалась Лиза. — Как ты мне можешь надоесть? Я же люблю тебя. Мне надоело скрывать это все от тебя.

— Эля, ты меня просто пугаешь, — уже всерьез заволновался он. — Что ты скрываешь от меня? Почему ты не можешь рассказать мне это все сейчас?

— Потому что ты тогда убьешь меня, — честно сказала она.

— Дай мне еще два месяца побыть счастливой.

— Не понял. Тебе нужно два месяца, перед тем, как подать на развод, и именно эти два месяца ты хочешь побыть счастливой. Знаешь, я уже вообще перестал что-либо понимать. Это что, все как-то связано между собой?

Она только молча кивнула, так как боялась, что расплачется. Глаза у нее уже предательски наполнились слезами.

Он с тревогой посмотрел на нее.

— Это и вправду все так серьезно?

Она снова молча кивнула. Жалость к себе захлестнула ее, и слезы покатились по щекам.

— Ну, что с тобой, девочка, — вздохнув, нежно сказал он ей.

— Ну, что там у тебя случилось?

Она только уткнулась ему в плечо и начала всхлипывать.

— Ну, хорошо, — примирительно сказал он. — Не надо мне сейчас ничего рассказывать. Я подожду эти два месяца, только не переживай так. Я уверен, что ничего такого страшного у тебя в прошлом нет. Все в порядке, я люблю тебя.

И тут Лиза не выдержала и зарыдала по-настоящему. Испуганный Полонский, проклиная себя за то, что начал этот разговор, растеряно гладил ее по голове, предлагал воду, целовал, но она никак не могла успокоиться. Наконец, когда он уже совсем пришел в отчаяние, она неожиданно замолчала и застыла в неподвижности.

— Эля, — совсем испугался он, думая, что она, наверное, в обмороке и тряся ее за плечи, — Эля, почему ты молчишь?

— У меня глаза не размазались? — подняв голову, спросила она.

— Что? — растерялся он. — Глаза?

— Ну да, — вздохнув, сказала она. — Я же не могу начать краситься сначала, у нас же нет времени.

— Ну-ну, — только и смог сказать он, — ты же меня напугала до полусмерти, и вдруг тебя волнуют глаза.

— Глаза — это тоже очень важно. К тому же рыданиями делу не поможешь.