Лэйси обижалась, что он проводит так много времени вдали от нее. В конце концов, они ведь молодожены. Он должен чаще находиться рядом с ней. Однако Мэтт был слишком поглощен своими занятиями, чтобы догадываться о ее чувствах, слишком занят своим стремлением стать воином.

Голубая Ива лишь пожала плечами, когда Лэйси пожаловалась ей.

— Такова наша жизнь, — спокойно ответила индианка. — Может показаться, что мужчины не утруждают себя работой, но в этих состязаниях на силу и ловкость они оттачивают свои воинские навыки. Они должны быть всегда готовы защитить деревню. Мужчина, который занимается сбором хвороста или носит воду, становится податливым и ленивым. В нашей деревне есть несколько мужчин, которых не заботят мужские дела.

Голубая Ива жестом указала на ближайшую хижину, где около костра сидел мужчина. Он держал на коленях ребенка и молол кукурузную муку.

— Его никогда не заботили ни охота, ни сражения. Он любит проводить время с женщинами, присматривает за детьми или готовит пищу. Он хороший человек, добрый, но не воин.

Голубая Ива бросила на Лэйси испытующий взгляд.

— Ты предпочла бы иметь такого мужчину?

— Конечно, нет, — быстро ответила Лэйси.

— Не думай, что мужчина любит меньше, если проводит так много времени с Красным Ножом. Мэтт хочет узнать, кто он на самом деле. Я уверена, что он будет к тебе более внимателен после того, как познает, кто он и что он.

— Спасибо, Голубая Ива. Я вела себя глупо.

Возвращаясь в свое жилище, Лэйси остановилась, чтобы понаблюдать за Мэттом и другими воинами, которые увлеченно занимались борьбой. На ее муже были только короткая набедренная повязка из оленьей кожи и мокасины. Лэйси не могла не заметить, что он крепче всех стоял на ногах и был, очевидно, самым сильным и самым красивым мужчиной в этой группе. С ним боролись, один за другим, четыре воина, и он каждый раз одерживал победу.

Лэйси испытала чувство гордости за него, когда он победил последнего воина. Она с удовольствием наблюдала за ним. Его темно-голубые глаза сверкали от возбуждения, а мускулы перекатывались как ртуть под коричневой от загара кожей, когда он уложил последнего воина на землю, а затем примирительно протянул ему руку, чтобы подняться.

На апачей произвела большое впечатление ловкость Мэтта. Храбрость, ловкость, сила и выносливость были теми качествами, которыми восхищались, и Мэтт обладал ими в полной мере. Конечно, были среди них и такие индейцы, как Высокое Желтое Облако, которые ненавидели Мэтта только за то, что он был наполовину апачи. Для них этого было достаточно, и Мэтт ничего не мог сказать или сделать, чтобы изменить их отношение к нему.

Некоторые женщины были настроены таким же образом. Они избегали Лэйси, отказывались говорить с ней или всячески игнорировали ее. Они отпускали грязные замечания за ее спиной, грубо и непристойно указывая на нее. Самое лучшее, что могла делать Лэйси, — не обращать на них внимания, но ей было больно сознавать, что они ненавидят ее только за цвет кожи.

К своему удивлению, она быстро вникла в повседневную жизнь деревни. Еды в лагере было всегда вдоволь, и воины не придерживались установленного времени, а ели тогда, когда чувствовали голод. Лэйси поддерживала чистоту в жилище, готовила пищу, приносила дрова и воду, купалась каждое утро до завтрака, обычно с Голубой Ивой. Она научилась печь в золе лепешки из земляных бобов, жира и меда, стала хорошо разбираться в дичи, которую приносил Мэтт, научилась разыскивать желуди, семена подсолнечника, сосновые шишки, ягоды можжевельника и земляные бобы, которые составляли значительную часть пищи апачей.

Мужчины проводили большую часть времени на охоте. Олень был самой желанной добычей. Охоте предшествовал особый ритуал. Мужчины постились, им нельзя было мыться или натираться какими-либо благовониями, чтобы олень не учуял запах. Охотник должен быть почтительным и щедрым, делиться добычей с остальными.

Кроме оленей воины охотились на опоссумов, кугуаров, скунсов, лесных крыс, енотов и кроликов. Зайцев они никогда не ели. Не употребляли также мясо диких свиней и степных собак, потому что те питались змеями, которые были табу. Чирикахуа не прикасались и к свинине, рыбе и лягушкам, последних они отождествляли со змеями. Лэйси находила странным, что индейцы едят скунсов и лесных крыс, но не едят свинину и рыбу. На барсука, бобра и выдру охотились из-за меха.

День за днем Лэйси узнавала все больше об обычаях и верованиях апачей. Чирикахуа не упоминали вслух имен мертвых. Мужчина не разговаривал с тещей. Единственное, чем владел воин, были его лошадь и оружие. Все остальное, включая жилище, принадлежало его жене. Чирикахуа верили, что все на свете является живым. Деревья, горы, камни и трава, земля и вода — все было наделено душой. Дарующему Жизнь приписывали сотворение мира. Землю наделяли женскими качествами и во всех ритуальных песнях упоминали как Женщину-Землю. Гром и молнию считали существами, от которых можно получить силу. Молния была стрелой Людей Грома, ее сверкание было полетом стрелы в небе. Согласно их верованиям, Люди Грома когда-то охотились для людей, и их стрелы убили столько дичи, сколько люди могли съесть. Но, по легенде, люди плохо распорядились полученным даром, и Люди Грома обиделись за это и перестали охотиться для них.

Лэйси особенно любила предания о Койоте. Часто поздно вечером у костра старики рассказывали о Койоте, который был обманщиком и плутом, за небольшим исключением. Койот открыл сумку, которую ему не разрешали трогать, и тем самым выпустил в мир мрак. Именно Койот распространил среди людей зло: обжорство, ложь, воровство, прелюбодеяние и другие пороки. Воинам, которые были в чем-то виноваты, говорили, что они идут по тропе Койота.

Ребенок Вод был героем апачей. Его матерью была Ихста-недлехех, или Раскрашенная Белым Женщина, которая существовала от основания мира и получила зачатие от Вод. Другим героем был Убийца Врагов. Согласно поверью, Раскрашенная Белым Женщина и Убийца Врагов когда-то делили землю с людьми.

Мэтт и Лэйси прожили в деревне почти два месяца. Когда у одной из молодых девушек начались месячные, это превратило ее в женщину в глазах всего племени. Вечером был устроен обряд вступления в половую зрелость.

Апачи верили, что во время этой церемонии девушка становится Раскрашенной Белой Женщиной. Голубая Ива объяснила, что этот обряд воспроизводит сотворение Земли и человека, показывая девушке все этапы ее будущей жизни, от детства до счастливой старости. Все племя было приглашено на церемонию. Это было довольно накладно. Гостям раздавали еду и подарки, знахарю заплатили дань.

Шаман апачей, Синий Сокол, пользовался большим уважением племени. Верили, что он обладает большой властью над сверхъестественными силами. Знахарей, которые могли причинить зло, вызывая духов, считали колдунами. Их могли победить только знахари, обладающие большей властью и непорочностью. Так, Синий Сокол был человеком, которого глубоко почитали и уважали.

Лэйси, как зачарованная, следила за церемонией. Девушку посадили в особом вигваме, она была одета в чудесную белую тунику и белые мокасины. Искусно сделанный головной убор придавал ей вид королевы, дарующей милости. Верили, что в это время она обладает особыми священными силами, даже может увидеть будущее и залечить старые раны.

Через некоторое время начался танец Гэнов. Черные маски танцоров, их головные уборы из дерева и дикие пляски внушили Лэйси трепет. Гэны представляли духов гор, которые приносят дождь, даруют здоровье и все хорошее в жизни. Танцоры были одеты в юбки и мокасины, их тела были испещрены различными рисунками.

Лэйси с удивлением узнала, что праздник продлится четыре дня. Число четыре, как она узнала, было священным: четыре времени года, четыре стороны света.

Мэтт был тоже потрясен великолепным зрелищем. Он никогда раньше не видел ничего подобного, хотя эти песни, танцы, долгое празднование и пиры каким-то образом казались ему знакомыми. Здесь, в самом сердце земли апачей, мир белых людей был таким далеким. Мэтту нравилось спать под звериными шкурами, купаться в прохладной речной воде, есть мясо дичи и печеные в золе лепешки, носить только набедренную повязку и мокасины.

Как быстро забываются плоды цивилизации, размышлял он, наблюдая за танцами Гэнов в центре деревни. Как быстро человек возвращается к дикости. Он взглянул на Лэйси, сидящую рядом. Ее красивое лицо озарял свет факелов в руках танцующих. Что еще нужно мужчине кроме места, где можно прилечь, вкусной пищи, костра, чтобы согреться, и женщины для любви?

Звук барабанов грохотал в ушах. Лэйси повернулась и взглянула на него. Она была Женщиной, вечной и первобытной. Он внезапно почувствовал острую необходимость погрузиться в ее теплоту. Туника из оленьей кожи лишь подчеркивала красоту ее зрелого тела. Ее волосы отливали красным в бешеном пламени костра, ее кожа была чистой и безупречной. У реки продолжался танец Гэнов, звук барабанов вибрировал в ночи. Мэтт внезапно забыл обо всем, кроме сидящей рядом женщины. Она была его женой. Когда-нибудь она будет вынашивать его детей. Он проглотил комок в горле, с каждой минутой желание заняться с ней любовью становилось все более нестерпимым.

Он уже подумывал отвести ее в постель, но вдруг ритм барабанов изменился, и вот уже все молодые незамужние девушки стали танцевать у костра. Их ноги медленно двигались в такт барабанам.

Мэтт взял руку Лэйси в свою.

— Пошли, — прошептал он.

— Подожди, — с улыбкой ответила Лэйси. — Я хочу посмотреть на них.

— Они танцуют уже целый день, — раздраженно проворчал Мэтт.

— Пожалуйста, Мэтт… Это так красиво. Мэтт кивнул. Это красиво. Если Лэйси хочет остаться, он останется.

Бой барабанов замер, и каждая девушка, покинув круг, легонько коснулась плеча мужчины, с которым хотела бы танцевать. Когда барабаны зазвучали снова, образовалось два круга танцующих. Мужчины стояли во внешнем круге, а женщины — лицом к ним. Они медленно двигались вперед и назад, не касаясь друг друга. Лэйси подумала, что этот танец был удивительно чувственным.

Следующим был танец женатых. Лэйси с восхищением усмехнулась, увидев, как ее отец и Голубая Ива присоединились к танцующим. Было видно, что он влюблен в индианку и наслаждается жизнью среди апачей. Лэйси была очень рада за него. Он так долго был несчастлив, что заслужил, наконец, свое счастье.

Глаза Лэйси весело искрились, когда она взглянула на своего мужа.

— Потанцуем?

Мэтт выглядел слегка смущенным. Совсем не танцами были заняты его мысли, но он все же согласился.

— Почему бы и нет, если ты хочешь, — сказал он, и они встали позади отца Лэйси.

Движения были простые, и Мэтт с Лэйси быстро освоились. Это было совсем не похоже на вальс, польку или любой другой известный танец, но было так замечательно танцевать с Мэттом, смотреть в его глаза и видеть в них безмерную любовь. Казалось, бой барабана вливается ей прямо в душу, и она внезапно почувствовала себя лесной дикаркой. В ушах Лэйси звучал ритмичный бой барабана, созвучный бешеному стуку ее сердца. По мере того, как барабанный бой звучал все быстрее, зрители стали хлопать в ладоши, подбадривая танцующих, пока музыка не стихла.

Тяжело дыша, Лэйси взяла Мэтта за руку и направилась к своему месту в толпе, но он повел ее в темноту за деревню. Что-то возбужденно затрепетало внизу ее живота, когда она вошла с ним в лес. Когда лагерь и его жители скрылись из виду, Мэтт обнял Лэйси и стал пылко и страстно целовать. Она охотно подчинилась напору его рта. Ее губы раскрылись, а руки обвились вокруг его шеи. Дикий восторг усилил ее чувства, как будто каждый нерв в ее теле откликался на его прикосновения. Кровь сладко забурлила, когда он схватил ее грудь, а сердце заколотилось, когда его язык проник в ее рот. Она была огнем, а он воздухом, которым она дышала. Без него она обессилела бы и погибла.

Из горла Мэтта вырвался приглушенный стон, когда Лэйси прижалась к его паху. Танцы, первобытный бой барабана, вид Лэйси в тунике из оленьей кожи, волосы, спадающие ей на спину, — все это разожгло его желание до такой степени, что он не мог больше сдерживаться.

Движения его рук были торопливыми, когда он снимал с нее платье, нежными, когда ласкал ее теплое тело. Он страстно поцеловал ее. Его губы заскользили от ее рта к изгибу горла, плечам. Руки гладили ее спину, мягкие округлые ягодицы и спустились ниже, к нежному изгибу ее бедер. Каждое прикосновение усиливало бьющееся в нем желание. Он осторожно опустил Лэйси на землю, жаждая ее, как никогда раньше.

Они сблизились в одном порыве, их рты слились, а все остальное поблекло за исключением их желания обладать друг другом.

Позднее, чувствуя необыкновенную радость, Лэйси улыбнулась мужу.

— Ты, в самом деле, дикарь…

— Ты недовольна этим?

— Нет, — быстро ответила она. — Я просто думаю, что для нас было бы лучше остаться здесь навсегда.