– Ты не просто подарил мне пальто, перчатки, Библию, Беньяна, Шекспира и Плутарха – ты сумел позаботиться о моем теле, душе и разуме. Не знаю, как благодарить тебя.

Кузена Джеймса-аптекаря тревожило прежде всего здоровье Ричарда.

– Вот новый каменный фильтр, хотя менять его еще рано, – посмотри, камень немногим тяжелее пемзы! Вот деготь и новое твердое мыло – ты расходуешь мыло слишком быстро, Ричард, чересчур быстро! Моя особая битумная мазь исцеляет все – от язв до чешуйчатого лишая. Чернила и бумага – я обвязал пробку проволокой, чтобы чернила не вылились. А вот еще кое-что – ты только взгляни, Ричард! – воодушевился он, как всегда, довольный возможностью опробовать новое изобретение. – Это вставки, которые заменяют отточенные перья, в них вставляют деревянные ручки. Я выписываю их из Италии, хотя придуманы они в Аравии, где гусиные перья – большая редкость. Еще одна бритва – на всякий случай. Коробочка солода – он предотвращает цингу и пригодится тебе, если ты не сможешь покупать свежие фрукты и овощи. И целая куча тряпок. Моя жена и твоя мать нарезали их из старых простыней. Корпия и квасцы, останавливающие кровотечение. Бутылка моего патентованного тонизирующего средства, в которое я добавил драхму золота – на случай, если у тебя появятся нарывы. Если же средство кончится, а нарывы или чирьи пойдут снова, пожуй кусочек свинца. Остальное место занимает одежда. – Деловито уложив вещи в сундук, он нахмурился. – Боюсь, кое-что тебе придется разложить по карманам пальто.

– Они уже набиты, – отозвался Ричард. – Преподобный Джеймс принес мне книги, я не могу оставить их здесь. Если будет сломлен мой дух, кузен Джеймс, физическое здоровье мне ни к чему. За эти три месяца я не сошел с ума только потому, что постоянно читал. В тюрьме сильнее всего тяготит безделье. Отсутствие какого-нибудь занятия. Во времена Беньяна – да, Джеймс подарил мне «Путь паломника» – узники могли выполнять полезную работу и даже продавать свои изделия, чтобы прокормить жен и детей, как делал сам Беньян двенадцать долгих лет. А здесь тюремщики не выводят нас даже на прогулки. Без книг я наверняка лишусь рассудка. Поэтому я должен взять их с собой.

– Понимаю.

Общими усилиями им удалось разместить в сундуке все драгоценное имущество. Два крепких замка закрылись только после того, как Уилли сел на крышку; ключ на веревке Ричард повесил себе на шею. Когда он поднял сундук, оказалось, что тот весит не меньше пятидесяти фунтов.

Сундук, приготовленный для Уилли, был поменьше и полегче.

– В нашем языке не найдется слов, чтобы выразить мою благодарность, – произнес Ричард, глаза которого наполнились любовью.

– И я благодарю вас, – подхватил Уилли и расплакался, несмотря на строгий взгляд Ричарда.

И они расстались, чтобы встретиться в Глостере во время Великого поста.


На рассвете шестого января Ричард и Уилли сложили вещи в сундуки и проковыляли в коридор, где ждал Уолтер вместе с незнакомцем, вооруженным дубинкой. Узников втолкнули в помещение, где три месяца назад их заковали в кандалы; Ричард решил, что с них снимут оковы на время поездки, и вздохнул с облегчением. Нести сундук было тяжело и без цепей. Но не тут-то было. Печальный кузнец, хозяин этой камеры ужасов, взял полосу железа шириной в два дюйма и закрепил ее на талии Ричарда. Его запястья тоже охватили наручники, а двухфутовые цепи пропустили через замок на животе. Только после этого цепь между щиколотками убрали и заменили ее двумя цепями: одна тянулась к замку на поясе от левой щиколотки, а вторая – от правой. Ричард обрел возможность передвигаться с обычной скоростью, но ему не хватило бы проворства, чтобы сбежать.

Четыре цепи сошлись чуть выше его пупка, там, где висел замок.

Изловчившись, Ричард поднял сундук и с радостью обнаружил, что цепи на запястьях поддерживают его, а вес равномерно распределяется по ним.

– Возьми сундук, как я, Уилли, – посоветовал он другу. – Так будет лучше.

– Придержи язык! – рявкнул Уолтер.

Пронизывающе-холодный воздух улицы показался Ричарду божественным нектаром. Раздув ноздри и широко раскрыв глаза, Ричард двигался, слыша за спиной шаги сопровождающего, который до сих пор не проронил ни слова. Кто он – судебный пристав из Бристоля?

Выход из зловонного подземелья стал для Ричарда настоящим праздником. Он знал, что Глостер – небольшой городок, следовательно, условия в тамошней тюрьме должны быть более сносными, чем в бристольском Ньюгейте. Разумеется, и в сельской местности случались преступления, но все газеты писали, что преступников манят крупные города. Кроме того, Ричард утешался мыслью, что большая часть срока заключения осталась уже позади: выездную сессию суда в Глостере назначили на конец марта.

О, свежий воздух! Низкое темное небо предвещало снегопад, ветер холодил уши Ричарда, не прикрытые волосами. Шляпа-треуголка надежно защищала его темя, но ее поля были загнуты вверх и потому не могли согреть уши. Впрочем, какая разница? Ричард с радостной улыбкой шагал по Нэрроу-Уайн-стрит, громыхая цепями.

Хотя было еще совсем темно, жители Бристоля обычно вставали рано; люди принимались за работу вскоре после рассвета, рабочий день продолжался восемь часов зимой, десять часов весной и осенью и двенадцать часов летом. Двум узникам, сопровождаемым хмурым незнакомцем, попадалось немало прохожих. С гримасами ужаса горожане спешили перейти на другую сторону, не желая даже приближаться к преступникам.

Двери медеплавильного завода Уосборо были открыты, изнутри вырывался рев и жар пламени. Очевидно, здесь по-прежнему ковали плоские цепи для новых корабельных помп. С тех пор как Ричард потерял все свои деньги, он не заглядывал на завод.

– На Долфин-стрит, – коротко приказал пристав, дойдя до угла. Значит, придется свернуть не к «Гербу бочара», а на север, к Фруму. Ричард понял, куда они направляются – к Глостерской заставе.

Эта догадка вызвала у него новый вопрос: кто оплачивает поездку? Их с Уилли перевозят из одного графства в другое, кто-то должен возместить дорожные расходы. Неужели власти Глостершира сочли его и Уилли настолько опасными преступниками, что согласились пожертвовать несколько фунтов на поездку за сорок миль и на оплату услуг пристава? Может, за все платит Сили? Разумеется, он. Наверное, Сили сейчас злорадно усмехается, подумал Ричард.

С Долфин-стрит они свернули на Бродмид, к заведению Майкла Хеншоу, откуда грузовые повозки отправлялись в Глостер, Монмут, Уэльс, Оксфорд, Бирмингем и даже в Ливерпуль. Здесь узников втолкнули в загон, заваленный конским навозом, и разрешили поставить сундуки на землю. Уилли пыхтел и отдувался.

«По крайней мере, – думал Ричард, – три месяца безделья не лишили меня сил. Бедняга Уилли просто слишком слаб, вот и все. Но если я проведу в тюрьме еще три месяца, то стану хилым, как он, если, конечно, в глостерской тюрьме мне не представится возможности работать и есть досыта. Но если я стану работать, кто будет сторожить мой сундук, отгонять от него воров? Мой деготь и фильтр им не нужны, но тряпки и одежду растащат за считаные минуты, и кто-нибудь обнаружит потайной карман с золотыми гинеями. И мои книги пропадут! Ведь я не единственный заключенный в Англии, умеющий читать».

Огромный фургон, куда велели забраться Уилли и Ричарду, имел парусиновый тент, натянутый на железные дуги. Тент защищал путников от буйства стихий, и это было кстати: надвигалась снежная буря. В фургон впрягли восемь битюгов, способных протащить его по грязным колеям дороги, соединяющей Бристоль и Глостер. Фургон заполняло множество ящиков и бочонков, и возница велел узникам пристроить где-нибудь свои сундуки.

– Они вправе держать свою собственность при себе – таков закон, – непререкаемым тоном возразил пристав. Забравшись в фургон, он отомкнул замки на поясах преступников и прикрепил цепи к дугам, поддерживающим парусиновый навес. Прикованные к дугам, Ричард и Уилли с трудом смогли устроиться на ящиках и вытянуть перед собой ноги. Пристав покинул фургон, удивив Ричарда: неужели он не станет сопровождать их до Глостера? Но пристав уселся на козлы рядом с возницей, и вскоре фургон заколыхался, трогаясь с места.

– Уилли, подвинься, – обратился Ричард к своему скорбному спутнику, готовому разразиться рыданиями. – Помоги мне придвинуть к стенке фургона мой сундук, а потом придвинем к ней и твой. Нам надо к чему-нибудь прислониться. И не вздумай лить слезы! Иначе я за себя не ручаюсь.

По этой разбитой, немощеной дороге лошади тащились черепашьим шагом, время от времени фургон по оси увязал в грязи. Ричарда и Уилли заставляли вылезать из-под тента и толкать фургон, и Ричард невольно улыбнулся, обнаружив, что той же участи не избежал и пристав. Снегопад усилился, однако было еще слишком тепло, чтобы грязь подмерзла. К концу первого дня проголодавшиеся и изнывающие от жажды путники преодолели лишь восемь миль из сорока.

Но возница был рад и этому. Наконец фургон остановился перед постоялым двором «Звезда и плуг» в Алмондсбери.

– Я дам вам матрасы и одеяла, – пообещал возница узникам, выказывая добродушие, которого не замечалось за ним в Бристоле. – Если бы не вы, мы бы до сих пор торчали в грязи. А ты, Том, заслужил кварту эля – хозяин постоялого двора варит его сам.

Возница и пристав Том скрылись за дверью, оставив Ричарда и Уилли гадать, что будет с ними дальше. Спустя некоторое время пристав вышел, отпер замки на поясах спутников и вытянул цепи из-за дуг фургона. Держа дубинку наготове, он препроводил пленников в каменный амбар, где хранилась солома. Разыскав балку с двумя скобами вблизи от пола, он приковал к ним Ричарда и Уилли и исчез.

– Как я хочу есть! – прохныкал Уилли.

– Молись, Уилли, только не реви.

В амбаре пахло чистой сухой соломой. Оглядевшись, Ричард с удовольствием понял, что в такой чистоте очутился впервые за последние три месяца. Пока он размышлял, в амбар вошли хозяин постоялого двора и его дюжий работник, неся поднос с двумя кружками, ломтями хлеба с маслом и двумя мисками дымящегося супа. Немного погодя работник принес конские попоны.

– Джон говорит, вы помогали толкать фургон, – сообщил хозяин постоялого двора, ставя поднос перед узниками и поспешно отступая. – У вас есть еще деньги? Пристав заплатил за каждого из вас всего одно пенни. Если вам больше нечем платить, придется заставить раскошелиться Джона.

– Сколько с нас? – спросил Ричард.

– По три пенса с каждого за еду и эль.

Ричард достал из кармана жилета шестипенсовую монету.

Ни свет ни заря они позавтракали хлебом и легким пивом, купленными за три пенса, влезли в фургон и преодолели еще восемь миль, то и дело вылезая, чтобы вытолкнуть громоздкую повозку из жидкой грязи. Блаженный ночной сон среди соломы и конских попон в сочетании с горячей сытной пищей сотворили чудеса с Ричардом, хотя все его тело ныло от непривычных усилий. Даже Уилли воспрянул духом и работал все усерднее. Снегопад кончился, воздух похолодал, но грязь так и не замерзла. За день путники с трудом преодолевали по восемь миль – впрочем, возница Джон только радовался этому, как и возможности ночевать на постоялых дворах.

По подсчетам Ричарда, до глостерской тюрьмы они могли добраться на пятый день. Однако возница решил провести последнюю ночь в компании узников на постоялом дворе «Полнолуние» в пригороде Глостера.

– Не хватало вам еще торчать лишнюю ночь в тюрьме, – заявил он. – Вы платили за себя, как подобает джентльменам, и я искренне сочувствую вам. Ладно уж, так и быть, проведите последнюю ночь в тепле да поужинайте как следует. Вы не похожи на преступников, и потому я не прочь помочь вам.


На рассвете следующего дня фургон переехал реку Северн по подвесному мосту и вкатился в Глостер через западные ворота. Город походил на средневековую крепость с прочными стенами, рвами, подвесными мостами, крытыми галереями и домами из кирпича и дерева. Ричард разглядывал улицы в узкую щель между полотнищами тента, но этого ему хватило, чтобы понять: рядом с огромным морским животным Бристолем Глостер – мелкая рыбешка.

Фургон подкатил к воротам в прочной древней стене, Ричард и Уилли спрыгнули на землю, и пристав Том повел их через пустырь, заросший бурьяном. Перед ними высился Глостерский замок, служивший городской тюрьмой. Он словно ощетинился каменными башнями всевозможных размеров, окна были забраны решетками, но в целом замок походил скорее на руины, нежели на крепость, которую в последний раз взяли штурмом во времена Оливера Кромвеля. Однако сначала узников повели не в замок, а к большому каменному дому, примыкающему к наружной стене крепости. Здесь жил начальник тюрьмы.

Только теперь Ричард понял, почему их сопровождал бристольский пристав: тюремщики не столько заботились о безопасности заключенных, сколько стремились получить обратно кандалы и цепи. С узников сняли все браслеты и цепи, и пристав Том прижал бряцающее железо к себе, как мать – новорожденного младенца. Едва успев подписать необходимые бумаги, Том сложил кандалы в мешок и поспешно вышел, чтобы вернуться домой дилижансом. На новом месте Ричарда и Уилли первым делом заковали в уже знакомые ножные кандалы с двухфутовыми цепями. После этого один из надзирателей – начальника тюрьмы узники так и не увидели – повел Ричарда и Уилли в замок.