Дороти Гарлок - Путь в Эдем

– Не убьет, – уверенно ответила Мэгги.

– А если?

– Тогда я его убью… медленно. Ножом и кнутом! – процедила Мэгги.

Краем глаза Эли увидел, что следопыт не торопится брать очередной тюк в лодку. Может, Лайтбоди не нравится, что его юная жена разговаривает с ним? Эли подумал, что он бы тоже ревновал свою женщину. Молодой человек молчал, пока метис не ушел. И только тогда заговорил снова:

– Где ты познакомилась с Лайтом?

– На реке. Наш плот попал в быстрину. Он нас спас.

– Ты знаешь его родных?

– Нет. Кажется, их убили – уже давно. До меня у него уже была жена. Ее тоже убили. Лайт любит меня больше, чем ее.

– Почему ты так думаешь?

Мэгги нахмурилась:

– Он называет меня своим сокровищем.

– Он говорил тебе, что любит тебя больше?

– Нет. Я просто знаю.

– До Обрывов далеко…

– До Обрывов? Где это? Лайт сказал, что мы перезимуем с осейджами, а когда снег стает, пойдем дальше, к его горе, и останемся там навсегда.

Эли нахмурился:

– К горе? Где это?

– Гора Лайта? Он знает! – ответила Мэгги. – Он построит дом на самой вершине, подальше от всех нехороших людей.

– Кто у него был французом – отец или мать?

– Отец.

– А он откуда пришел?

– Не знаю. Он охотился и торговал с осейджами… Так Лайт рассказывал.

– А мать?

– …была принцессой! Ее отец был вождем, – гордо объявила Мэгги. – Принцессой осейджей. У Лайта была сестренка. Она умерла.

Эли кивнул. К сожалению, все это Нильсен уже знал. Единственной новостью было то, что они направляются к какой-то горе, а не к Обрывам. Интересно, следопыт передумал или просто обманул их? Эли хотелось, чтобы Мэгги продолжала говорить. Однако сам он был человеком неразговорчивым и никак не мог придумать, о чем бы еще спросить свою собеседницу.

– Твои родители, наверное, скучают по тебе?

– Угу. – Мэгги погрустнела. – Но у них из-за меня были одни неприятности. Бедный па! Люди обижали его и ма… и все из-за меня. Я у них единственная, а вот у брата па ребятишек целая куча. Ma не будет одиноко. Па отдал меня Лайту, чтобы он обо мне заботился.

– Отдал?!

– Лайт не стал бы брать меня с собой, если бы па не разрешил.

– Вы поженились в Сент-Чарльзе?

– Нет. Лайт обещал родителям, что мы поженимся. Мы поженились на холме у реки, в первый же день пути. Лайт обещал любить и защищать меня, пока жив. Бог был нам свидетель. И я тоже дала слово.

– Вы что, не были в церкви? А как…

– Бог был нам свидетель. Я же тебе сказала.

– И там не было…

– Мы с Лайтом были. Больше нам никто не нужен.

– Значит, на самом деле вы не женаты?

– Не понимаю.

– Что же тут непонятного? Закон может признать, что вы с Лайтом не женаты.

– Еще как женаты! А на закон мне наплевать! – Мэгги встала и топнула ножкой. В ее изумрудных глазах стояли слезы. – Зачем ты так говоришь, Эли? Мы дали обеты перед Богом.

– Людей обычно женит священник. И это записывается. – Эли хмурился.

– Зачем?

– Таков закон.

– Лайт взял меня в жены, и мы соединились! Мне не нравится, что ты говоришь, Эли.

– Я просто хотел сказать… – Нильсен понял, что совершил ошибку. Не нужно было заводить этот разговор. Теперь еще все подумают, что он хочет отбить у Лайта жену. Он вздохнул. – Ладно, не будем больше об этом. Расскажи, откуда ты узнала про гоншей?

Под кронами кедров лесная тропа шла словно в зеленом туннеле. Существо, сидевшее на ветке, видело, как Лайт с Мэгги ушли из лагеря и направились через лес к дому Макмиллана. Ловкое создание бесшумно последовало за ними по ветвям деревьев.

Все утро оно наблюдало за путешественниками. Человек с раненой ногой ничего не делал. Двое мужчин таскали тюки. Безволосый что-то вытесывал топором и часто поглядывал на женщину. Но та не обращала на него внимания. Сначала она колдовала над котелком, и тогда ноздрей касался запах чего-то вкусного. Потом стала хлестать что ни попадя кнутом и швырять в деревья ножом. Наблюдатель даже испугался, как бы она не задела его.

Ее муж был наполовину индеец, а она – нет. Ее кожа оставалась поразительно белой, несмотря на жаркое солнце. Черные длинные волосы падали ей на плечи. Красавица постоянно отводила их от лица, пока ее муж не подошел к ней и не стянул их сзади тонким ремешком. Он смотрел на нее так, словно умирал от голода.

А потом, слишком увлекшись созерцанием женщины, наблюдатель сделал неловкое движение, и на землю упал кусок сухой коры. Он мгновенно прижался к стволу и затаился.

Лайт тут же схватил Мэгги за руку и утащил за собой в густой подрост. Супруги тоже затаились. Как ни всматривался Лайт в деревья, он никого не увидел. Только ветка чуть покачивалась над его головой.

– Что там? – прошептала Мэгги. Лайт покачал головой. Стояла полная тишина.

Даже птиц не было слышно. Через несколько минут лес опять наполнился звуками. Лайт решил быть осторожнее и увел Мэгги с проложенной животными тропы. Муж и жена бесшумно заскользили по лесу вдоль берега реки.

Существо, лицо которого было настолько уродливым, что казалось нечеловеческим, последовало за ними словно тень.

Дом Макмиллана стоял на вырубке, которую не было видно с реки. Лайт удивился, как одному мужчине удалось отгрохать такой «дворец». В стороне от жилого дома было расположено несколько строений и сделана сплошная ограда – загон для свиней. Огород был обсажен кустами «сливы-осейдж». Жесткие ветви кустарника превратились в непроходимую живую изгородь. «Хорошая защита от голодных животных», – подумал следопыт. Вокруг фермы лес был очищен от подроста, так что враг не мог приблизиться к ней незаметно.

Сам дом был построен методом «пото»: бревна устанавливались в канаву вертикально, а щели замазывались глиной. Крыша была покрыта не соломой, а дранкой. Даже в оконные рамы были вставлены стекла: в такой глуши это казалось настоящей роскошью. Печные трубы были сложены из булыжника. Во дворе стояло чугунное корыто для стирки, а от угла дома к одному из деревьев хозяин протянул прочную бельевую веревку. Вдалеке Лайт заметил поле с созревающим ячменем.

В этих местах, где владелец фургона и пары мулов считался человеком зажиточным, Макмиллан был настоящим богачом.

– А мы на твоей горе сможем устроиться так же, Лайт? Ой, посмотри: у них даже колодец есть!

Лайт уловил какое-то движение около одного из строений. Следопыт повернул голову и увидел, что туда вбежал негр.

Когда Мэгги с Лайтом подошли ближе, Макмиллан вышел из дома им навстречу. Следом – его беременная жена, высокая, крупная черноволосая женщина. Две ее косы были сколоты на затылке. Несмотря на большой живот, женщина держалась прямо. Она надела просторное платье в синий цветочек и с белым воротником. Макмиллан приветливо улыбался.

– Добро пожаловать в наш дом.

– Мы очень рады, – ответил Лайт. Мэгги улыбнулась Макмиллану:

– А где Эй?

– Она ждала вас, миз Лайтбоди. Мэгги подошла к женщине:

– Здравствуйте.

Та посмотрела на Мэгги и улыбнулась:

– Здравствуйте.

– Миз Мак, – произнес поселенец, – это мистер Лайтбоди и его жена.

– Добро пожаловать в наш дом, – повторила жена Макмиллана.

– Мадам. – Лайт поклонился.

– А где Эй и Би? – спросила Мэгги.

– Дети, идите сюда! – позвала миссис Мак. Девочки вышли: сначала младшие, затем старшие. На всех были хорошо отутюженные домотканые платья с белыми воротничками. Волосы аккуратно расчесаны и заплетены. Когда они выстроились в ряд, Макмиллан гордо их представил:

– Наши дочери: Эй, Би, Си, Ди и И. Лайт опять поклонился:

– Рад познакомиться.

Мэгги восторженно всплеснула руками:

– Ой, они все такие хорошенькие! – Она тихо засмеялась, а потом улыбнулась миссис Макмиллан: – Ваши девочки просто очаровательны, мэм!

Лайт переводил взгляд с Макмиллана на его жену. Супруги просто растаяли от похвалы Мэгги. Макмиллан сиял, как начищенный сапог, миссис Мак улыбалась.

– Спасибо, миссис Лайтбоди. Пойдемте в дом. – Она повернулась к мужу: – Еда почти готова, мистер Мак. Посидите с мистером Лайтбоди в теньке. Я скоро вас позову. А потом вы сможете показать нашим гостям ферму.

– Хорошо, милая. – Мистер Макмиллан пригласил Лайта на скамейку в тени огромного вяза. – Табак у меня закончился, а то я предложил бы закурить.

Лайт смотрел на вяз. Ветви огромного дерева вытянулись чуть ли не на полдвора.

– Ну не чудо ли? – сказал Макмиллан, указывая на вяз. – Такого, как этот, во всей округе не сыскать. Двести пятьдесят футов, не меньше. – Он похлопал рукой по стволу. – И толщина, наверное, футов восемь.

Лайт кивнул. Он не умел вести светскую беседу и чувствовал себя неловко.

После долгого молчания Макмиллан спросил:

– Направляетесь к Обрывам?

– К горам, на западе.

– Слышал я, те горы уходят в самое небо. Один парень, что был с Кларком, говорил: «Самые красивые в мире места». Говорил: «Бобры подходят прямо к человеку и лапу протягивают – здороваются».

– Далеко отсюда река поворачивает на северо-запад?

– Так не идете к Обрывам, а? – усмехнулся Макмиллан. – А я все гадаю: зачем вы связались с этими лодочниками? Ты бы должен знать, что четырем мужчинам этот груз до Обрывов не поднять. – Лайт ничего не ответил, и Макмиллан продолжал: – Выше по течению лодку придется и тянуть, и по суше перетаскивать. Тут кругом еще и всякого сброда полно. Вашему лодочнику надо было брать с собой человек десять. И знаешь, мой тебе совет: не связывайся ты больше с лодкой и с этим немцем. Я тебе лучше каноэ дам.

– Мне говорили, между рекой и горами живут в основном осейджи, – заметил Лайт.

– Верно говорили. Ты сам-то осейдж? Лайт кивнул.

– У моей жены ма была из осейджей. А па – питтсбургский лодочник. Большего драчуна с Огайо не спускалось. – Макмиллан помолчал. – То, что миз Мак из осейджей, помогло мне обосноваться. Хорошие люди эти осейджи. Когда ты с ними по-хорошему, и они с тобой тоже.

Из дома до них донесся звонкий смех Мэгги.

– Этот лысый глаз положил на твою жену, – негромко произнес Макмиллан. Лайт ничего не ответил. – Мне такие попадались. Когда они себе кого-нибудь присмотрят, то уже не отступят. Мне кажется, рано или поздно тебе придется его убить.

– Похоже, что так.

Мэгги впервые в жизни приняли так хорошо. Ее не осуждали, не оскорбляли. Никто не удивлялся, что юная особа порхает по всему дому, восторгается часами, оловянной посудой и пестрыми лоскутными одеялами, которыми была застелена кровать в углу.

– Как славно! – воскликнула она и захлопала в ладоши. – Ты тут спишь, Эй?

– Тут спят па и ма. Мы спим вон там. – Девушка махнула в сторону комнаты за тонкой перегородкой.

– Можно посмотреть?

– Посмотри, – сказала Эй, после того как ее мать кивнула.

Девушка повела гостью в другую комнату, ее сестры не отставали ни на шаг.

– Как славно! – снова воскликнула Мэгги, усаживаясь на широкую лавку, которая служила общей кроватью для всех девочек. – Вы все тут спите? – И тут же опять затараторила: – А я спала на матрасе на полу. Отец все обещал сделать мне настоящую кровать… на ножках.

Самая младшая девочка – трехлетняя малышка – подошла и прижалась к Мэгги. Та улыбнулась ей и погладила по голове:

– Тебя зовут И, да, малышка?

– Угу. Я могу стоять на голове.

– На голове?

– Хочешь, покажу?

– Покажи.

– Не сейчас, И. Пора есть, – сказала Эй, а потом объяснила Мэгги: – Она у нас сорванец.

– Что значит «сорванец»?

Эй нахмурилась. Неужели она образованнее этой красавицы?

– Это значит, что она ведет себя как мальчишка… иногда.

– А что в этом плохого?

Когда Мэгги встала, малышка взяла ее за руку.

– У меня есть петушок. Я тебе покажу, хочешь? Ты не уходишь?

– Они не уходят… пока, – выпалила Би и сразу густо покраснела.

Мэгги удивленно смотрела на нее.

– А я думала, ты немая.

– Вот еще. Наша Би болтушка каких мало. Просто сейчас она робеет, – объяснила Эй.

Дети Макмилланов вели себя очень воспитанно. Мэгги усадили за стол напротив Лайта. И сначала хотела сесть рядом с Мэгги, но девчушку отправили на ее обычное место. Малышка обиженно удалилась на другой конец стола. Гостей потчевали жареным мясом бизона, пирогом с голубями, мамалыгой и лепешками. Завершилась трапеза сладким пирогом.

Соскучившийся по новостям Макмиллан расспрашивал о последних событиях в Сент-Луисе и Сент-Чарльзе. Он еще не слышал, что Аарон Берр предстал перед судом и был оправдан и что индейский маршрут из округа Дэвидсон, что в Теннесси, до Натчеза на реке Миссисипи стал называться Натчезским следом и превратился в дорогу, которой пользуются торговцы и военные.