Дороти Гарлок - Путь в Эдем

Миссис Макмиллан внимательно слушала разговор, но сама в нем не участвовала. Младшие дети глаз не могли отвести от Мэгги и почти ничего не ели. Эй разливала чай и убирала опустевшие блюда.

Девушка робко спросила, не знают ли они Берри и Саймона Уитчер, которые живут к северу от того места, где Миссури впадает в Миссисипи.

– Лайт знает, – с гордостью объявила Мэгги. – Расскажи им, Лайт. Расскажи, как Берри спасла Саймона от сумасшедшего лодочника, Линка Смита, и как ты убил того, кто хотел их взорвать.

– Расскажи ты, chérie.

Мэгги повторила историю, которая стала чуть ли не легендой. Молодая женщина заливалась соловьем. Рассказывать она умела как никто другой. Дети сидели завороженные. Макмиллан поймал себя на том, что он почти видит Берри и Саймона, даже чувствует запах пороха и холодные порывы ветра.

– Лайт бросил нож и убил его как раз тогда, когда он собирался выстрелить в бочонок пороха. Он их всех спас.

– Мэгги! – мягко укорил ее Лайт. – Джефф и Уилл тоже там были.

– Но это сделал ты, Лайт. Берри всем говорит, что это был ты, – настаивала красавица, обводя взглядом слушателей. – И Зеб Пайк тоже там был. Он хотел, чтобы Лайт поехал с ним вверх по Миссисипи.

Все взоры обратились к Лайту.

– Нет, я не поехал, – ответил следопыт на немой вопрос. – Chérie, ты слишком много говоришь.

Мэгги рассмеялась:

– А ты говоришь слишком мало!

Девочки смотрели на Лайта с обожанием. Они уже много раз слышали эту историю, но не ожидали, что знаменитый следопыт когда-нибудь будет сидеть за столом рядом с ними.

После еды Макмиллан показал Лайту свой точильный камень, погреб для овощей и колодец. Хозяин опустил в него ведро, достал воды и вылил в корыто для кур.

– Там родник, – с гордостью сказал он. – Вода чистая и сладкая.

Они прошли к огороженному полю, где корова мирно щипала луговую траву. Два вола паслись на открытом участке за коровьим загоном.

– Лошадей не держу, – объяснил Макмиллан. – Слишком большой соблазн для делаваров. У меня тут два негра и двое индейцев-осейджей, – сообщил он. – Они, мои старшенькие и миз Мак стреляют без промаха.

Восемь ружей в таком месте могут противостоять серьезному нападению. Лайт заинтересовался, что у Макмиллана делают негры, и спросил:

– Держишь рабов?

– На что мне рабы? Торговать людьми – самое последнее дело. И негры, и осейджи могут уйти когда захотят. Я никого не неволю. Привет, Лайнус, – сказал он негру, склонившемуся над верстаком. – Как работа?

– Привет, мистар. – Невысокий мужчина улыбнулся. – Движется потихоньку. Скоро миска будет готова.

– Лучшего столяра, чем Лайнус, я еще не встречал. Посмотри-ка вот на это. Он умеет выжечь середину с точностью до полдюйма. – Макмиллан протянул Лайту миску. – Мы отправляем их вниз по реке одному парню в Сент-Луисе. А он пересылает товар в Новый Орлеан. Лайнус получает свою долю. Мне надо держать ухо востро, а то он станет богаче меня и тогда мне придется на него работать.

Улыбка Лайнуса растянулась до ушей. Казалось, был бы у негра хвост – завилял бы. Он еще долго улыбался после того, как Макмиллан с Лайтом ушли.

Поселенец завел гостя в самое большое строение.

– Тут я делаю поташ, – сказал поселенец. – Знаешь что-нибудь про него?

– Ничего, – ответил Лайт.

– Все очень просто, ведь поташ делают из золы. Я вспомнил об этом, когда расчищал одно поле. Деревья сожгли – осталась целая гора золы. Что с ней делать? И тут мне пришло в голову, что из золы получается щелок, а если воду выпарить, то будет поташ. – Хозяин показал гостю чугунный котелок с серым порошком. – Вот это называется «жемчужный поташ». Работа нелегкая, но стоит того. У нас его с руками отрывают. Часть мы кипятим с животным жиром – мыло делаем. По правде говоря, хочу устроить здесь поселок. Надоело жить на отшибе. Вверх по реке теперь все время поднимается народ. Думаю соблазнить кого-нибудь хорошей землей. Зачем плыть дальше, если тут можно жить припеваючи? Одно плохо, – в глазах Макмиллана появились веселые огоньки, – когда сеешь, надо очень быстро бежать, а то всходы прямо под тобой прорастут.

Следопыт улыбнулся, и мистер Мак продолжал:

– Тешу себя надеждой, что когда-нибудь здесь будет город. Хорошее местечко. Прямо-таки рай. Миз Мак эта мысль не по душе. Конечно, нам настоящего города не увидеть, а вот наши ребятишки увидят. Слушай, а может, вы останетесь? Ферму тут построишь, обживешься… Ну, решайся.

– Нет. Из меня хорошего фермера не получится.

– Ну, как знаешь.

Вскоре Лайт с Мэгги собрались уходить. У опушки Мэгги оглянулась. Вся семья Макмилланов стояла около дома и махала гостям.

– Я им понравилась, Лайт! – В голосе Мэгги звучало изумление.

– Да, крошка. Я ничуть не удивлен. Лайт обнял жену за плечи.

– Мы еще вернемся?

– Oui, ты еще увидишь своих друзей. Супруги спустились к реке недалеко от фермы.

Около берега были привязаны каноэ, плот и две плоскодонки. Лайт отвязал каноэ:

– Теперь оно наше. Прыгай, малышка.

– Макмиллан подарил тебе каноэ?

– Нет, я его купил. Грести умеешь? Нет? Ничего, научишься. Это просто.

Работать веслом действительно оказалось легко. Мэгги быстро подстроилась под Лайта, и каноэ плавно заскользило по воде.

– Что нам делать без лошадей, Лайт?

– Я думал об этом, моя радость. Сейчас уже конец года, и поздно начинать путь по равнине. Мы переждем зиму тут, поблизости. Сколотим какой-нибудь домишко, запасем еды.

– Ух ты, здорово! Мы будем так близко, что я смогу видеться с Эй и Би?

– Возможно, chérie.

Лайт хорошо все обдумал. Приближалось время, когда начнутся заморозки. Листья на деревьях пожелтеют, станут осыпаться, и холодный северный ветер понесет их по земле. Лайту нравилось место – конечно, не его гора, но тоже неплохое. Дичи тут было много, а значит, с голоду они зимой не умрут. Охотиться следопыт умеет хорошо. Если чего-то будет не хватать – Макмиллан под боком, можно купить у него.

Лайт не собирался оставаться с Нильсеном. Пусть тот плывет куда хочет – но без него. Мало того что швед пялится на Мэгги, так он еще и на самого Лайта смотрит очень странно. Лайт чувствовал себя с Эли не в своей тарелке.

Когда супруги добрались до лагеря, все уже перебрались в лодку. Эли лежал на матрасе, а Поль стоял рядом с ним на коленях. Француз был мрачнее тучи.

Крюгер сидел на берегу, прислонившись спиной к дереву. В руках у него была кружка, а рядом стоял бочонок с виски.

Лайт привязал каноэ к плоскодонке, и они с Мэгги перебрались на борт.

– Что случилось с Эли? Поль поднял голову:

– Кочерыжка! Наконец-то вы вернулись! Эли весь горит. Кажется, у него лихорадка.

– Когда мы уходили, с ним было все в порядке.

Дешанель чертыхнулся и начал сыпать что-то по-французски.

– Говори по-английски! – одернул его Лайт. – Мэгги тебя не понимает.

– Прости. Я так… встревожен.

Лайт опустился на колени, потрогал Эли лоб, потом просунул ладонь ему под рубашку.

– Такой жар ему мозги спалит. Надо его охладить.

Сняв ведро с крюка на стене надстройки, Лайт набрал воды из реки, облил Нильсена с ног до головы и опять пошел за водой.

– Может, намочить рубашку и обмотать ему голову? Или не надо?

Поль хмурился. Он понимал, что бессилен помочь другу, и это терзало его. Нильсен начал метаться. Он что-то бормотал, от кого-то отмахивался. Внезапно Эли открыл глаза, приподнялся и толкнул Мэгги. Та чуть не упала.

– Мадам, – заговорил Поль, – простите его… он не узнал… он не хотел…

– Знаю. Придерживай ему ногу, чтобы он не разбередил рану.

– Фрейлейн! – У Крюгера заплетался язык. – Он шкоро помереть! Кто токта путет клафный?

Мэгги разозлилась:

– Придержи свой мерзкий язык, ты… лысый… черт!

Немец захохотал:

– Люплю шенщин с оконьком!

– Не обращай на него внимания, крошка, – тихо проговорил Лайт. – Лучше перевяжи ногу Эли. А то я ему повязку намочил.

– Я разотру гоншей, как это делала мадам, – предложил Поль.

Француз быстро сделал порошок. Мэгги добавила в него немного воды и наложила густую жижу на опухшую и покрасневшую рану. Потом она достала из вьюка одну из тряпочек, которые дала ей мать на время месячных. Обматывая ногу больного, Мэгги вдруг вспомнила, что женские дела у нее закончились незадолго до отъезда из дома и больше не приходили.

Может, у нее в животе уже растет ребеночек?

Мэгги стала искать взглядом мужа. И как только увидела его, сердце ее затрепетало от воспоминаний. Что они делали вдвоем! Как нежны были ласки мужа! Как сладки его поцелуи! Как жаркая плоть уходила в нее и горячий удар его семени пробуждал в ней всплеск мягкого наслаждения!

Мэгги покраснела и опустила голову, чтобы никто не увидел ее лица. Мать говорила ей, что мужчина может делать на супружеском ложе все что пожелает, но ни словом не обмолвилась, как это приятно женщине. Не говорила она и о том, что женщина тоже может ласкать мужчину. Лайту всегда нравилось, когда Мэгги дотрагивалась до него.

Первые дни их путешествия были самыми счастливыми в ее жизни. Пылкой красавице не терпелось снова оказаться наедине с мужем. Только он один не считал ее странной и не удивлялся, что она ходит по лесу ночью, не боится диких животных и начинает петь и танцевать когда захочется.

Мэгги с жалостью смотрела на Эли. Они не могут бросить его, пока он болен. Мужчина, метавшийся в бреду, стал ей дорог – но не так, как дорог был Лайт. Эли ей очень нравился. Он единственный, кому Мэгги могла бы довериться так же, как Лайту. Она взглянула на мужа. Тот не отрываясь смотрел на ее руку (молодая женщина гладила шведа по голове). Однако выражение лица Лайта оставалось бесстрастным.

Мэгги вздохнула. Ей так хотелось, чтобы Лайту нравился Эли! Иногда ей казалось, что так оно и есть, а иногда – наоборот.

Она встала.

– Смотри. – Лайт указал в сторону реки.

Мэгги повернула голову. К плоскодонке приближалось каноэ. Четыре человека слажено работали веслами. Вскоре Мэгги разглядела Макмиллана и Эй. Остальных двоих она не знала.

Каноэ подплыло совсем близко. Макмиллан бросил Лайту веревку. Запрыгнув в их лодку, мистер Мак помог перебраться на борт дочери.

– Слышал, у вас тут больной.

Никому даже в голову не пришло спросить, откуда Макмиллан узнал, что Эли стало хуже. Только Лайт хмурился. Как поселенец узнаёт, что происходит вокруг? Никакой слежки следопыт не замечал. Однако он решил во что бы то ни стало раскрыть тайну.

Мистер Мак стоял около Эли.

– Да, болен он сильно. Посмотри на него, Эй. Если болезнь не заразна, – сказал он Полю, – можно отвезти его к нам. Плоскодонку поставите у нашего причала. Думаю, так будет лучше. Моя жена хорошо умеет лечить, но ей сейчас не до беготни по лесу. Сами понимаете – тяжеловато.

Эй опустилась на колени около Эли и внимательно осмотрела его лицо и шею. Потом расстегнула его рубашку, взглянула на грудь и плечи.

– На нем пятен нет, па. Макмиллан кивнул и повернулся к Полю:

– Ну так что?

– Мы рады помощи, mon ami. Макмиллан дал знак мужчинам, приплывшим с ним. Те забрались в плоскодонку и взяли шесты. Поль отвязал лодку и оттолкнул ее от берега.

Крюгер с громким воплем вскочил на ноги. Дешанель не обратил на него внимания.

– Verdammt! – Немец запрыгнул на борт плоскодонки. – Сучий сын! Ты меня остафлять!

– Черт проклятый! Чтоб ты сквозь землю провалился! – крикнул Поль.

Первый раз Крюгер видел француза в такой ярости. Он оторопел.

– Я тепя упью! – пролепетал немец заранее заготовленную фразу.

И тут же нож Лайта уколол Отто в спину. Глаза толстяка стали круглыми, как тарелки. Он медленно повернулся.

– Работай шестом или прыгай за борт, – приказал. Лайт.

И тут с немцем что-то случилось – видимо, выпитое виски придало ему храбрости. Он ударил Лайта по руке и двинулся на него, словно разъяренный бык.

– Ты, полукрофка! Шкура интейский! Не лесь, кокта тепя не спрашивайт! Не то я перерешу тепе клотку и саперу твой шенщину!

– Попробуй хоть раз до нее дотронуться – и я искромсаю тебя на куски. – В голосе Лайта звучала смертельная угроза. Он опять ткнул Отто ножом.

– Mein Gott! Я тепя упью!

Крюгер увидел вдруг, что его окружили какие-то мужчины. Отто понял: еще одно слово – и они набросятся на него. Он мгновенно остыл.

– Латно, латно. Уш и пошутить нелься. Ну, хлепнул лишнефо – вот и сорфался. – И толстяк покорно взял шест.

Плоскодонка плыла быстро. Шестеро орудовали шестами, Мэгги сидела на рулевом весле, а Эй ухаживала за больным.

Она намочила тряпочку и стала стирать пот со лба Эли. Ей еще никогда не приходилось находиться так близко от молодого и красивого белого мужчины. Он был беспомощен, как младенец. Девушка внимательно рассматривала молодого человека. У него был высокий лоб, прямой нос, тонкие, красиво очерченные губы. Рыжие густые волосы делали его похожим на кота. Он казался моложе, чем накануне, – почти мальчишкой.