Дороти Гарлок - Путь в Эдем

Калеб засмеялся:

– Делавары не станут стоять И дожидаться, пока ты подстрелишь их из этой крохотульки, мистар Эли. Ты и не узнаешь, что они здесь, пока из тебя кровь не польется.

– Лайт осматривал берег в свою подзорную трубу, но индейцев не заметил. Сказал, что те, которых он встретил, – просто охотничий отряд. Тогда опасность нам не грозит.

Поль прислонил ружье к бревну и взялся за топор.

– Один делавар может убить тебя так же быстро, как сотня. – Эли похлопал по пистолету у себя за поясом. – Вот почему я его ношу.

Друзья выбрали высокую сосенку и принялись ее рубить. Ритмичный стук топоров служил своеобразной музыкой для заунывной «стонотной» песни Калеба:

Не знаю, где я буду… тук… тук…

Когда мне умирать… тук… тук…

В какой глубокой яме… тук…

Я стану истлевать… тук…

– Господи, Калеб! Неужели ты не можешь спеть что-нибудь повеселее?

Швед выпрямился.

Стрела пронеслась у самой щеки Эли и воткнулась в ствол дерева, которое рубили они с Полем. Эли выхватил из-за пояса пистолет и стремительно повернулся. Из кустов торчало дуло ружья. Молодой человек поднял пистолет и выстрелил. Блестящее дуло дернулось вверх и упало.

Эли бросил пистолет и кинулся к своему ружью. Стрела Калеба вонзилась в грудь появившегося из-за дерева индейца. Громко бухнуло ружье Поля – и из кустов раздался вопль. Негр метнулся через вырубку. Послышался глухой стук. Эли и Поль пригнулись за бревном. А что, если индейцев было не три, а больше? Не нужно ли помочь Калебу? Стояла полная тишина.

Через несколько минут Калеб вернулся, таща труп делавара за волосы. Негр бросил его рядом с тем, у которого из груди торчала стрела.

– Все.

– Этих чертей было трое. Одного я подстрелил из пистолета. Он там, в кустах.

– Mon Dieu, до чего все было быстро! – воскликнул Поль.

– Бесшумные, как змеи, эти делавары. – Калеб пнул убитого, наклонился и выдернул стрелу. – Отличная стрела. Калебу она еще пригодится.

– Осторожнее, Поль, может, он не убит! – крикнул Эли, когда Поль с ружьем направился к кустам, где должен был лежать третий индеец. Не спуская глаз с кустарника, Эли поднял пистолет.

Вдруг раздался душераздирающий возглас Поля:

Mon Dieu! Mon Dieu! Эли! Ты… убил… Лайта!

«Ты убил Лайта!»

Эли словно стукнули обухом по голове. Он стоял, глядя невидящими глазами прямо перед собой.

Калеб прошел мимо него, и, сам не зная как, Эли последовал за ним. Поль стоял на коленях перед следопытом. По замшевой рубашке Лайта растекалась кровь. Голова у него свесилась набок. На лице застыло по-детски удивленное выражение. Шляпа, которую он всегда носил, отлетела в сторону и сиротливо лежала под деревом. Нильсену почему-то жалко было именно шляпу. Как же он мог обидеть это создание с круглыми полями? Он стрелял. Да, стрелял. Индейская стрела чуть не пригвоздила его к дереву. Потом он увидел дуло ружья. И вот тогда шляпа потеряла своего хозяина: Эли вытащил пистолет и выстрелил.

Он убил Батиста Лайтбоди!

Эли уже забыл о шляпе и в отчаянии взирал на бездыханного человека.

«Он не может умереть! Не может! Я никогда не смогу сказать ему…»

– Он жив.

Молодой человек не сразу понял, о чем говорит Калеб. Негр оттолкнул его, вытащил у Лайта нож и разрезал замшевую рубашку.

– Сомневаюсь! – Поль безрезультатно пытался нащупать пульс у Лайта на шее.

Калеб прижался ухом к груди метиса.

– Он не умер! Эта дырка не могла убить его так быстро. – Негр указал на отверстие от пули. Калеб приподнял Лайту голову: затылок оказался в крови. – Он стукнулся головой вон о тот камень. Вот это могло его убить.

– Он не умер? – хрипло прошептал Эли.

– Почти умер. Теряет кровь. Может быстро умереть.

– Надо остановить кровь! – Эли сорвал с себя рубашку, оторвал рукав и протянул его Калебу. – Клянусь, я не знал… – Эли прикусил губу. – Господи Иисусе! Что я наделал! – Нам надо отнести его домой, к мадам.

Рукав обмотали вокруг головы Лайта, грудь перевязали рубашкой.

Поль посмотрел на посеревшее лицо друга. Он еще никогда не видел его таким – даже в тот день, когда ему не удалось спасти троих детишек из-под обрушившейся верфи. А ведь его потом несколько месяцев мучили кошмары!

– Можно сделать носилки…

– Некогда. Калеб его понесет, – решительно сказал негр.

– Возьми ружья, Эли.

Но швед не слышал, а продолжал тупо смотреть на Лайта.

– Эли! – повторил Поль. Молодой человек взглянул на друга. – Возьми ружья!

– Что теперь будет с Мэгги?

– Я соберу инструменты. Калеб понесет Лайта, а мы – все остальное. Эли! – Поль тряхнул друга за плечо. – Шевелись, Эли.

Более длинной мили Нильсену проходить еще не случалось. Через каждые два шага он предлагал помочь Калебу нести Лайта – и каждый раз негр качал головой. Наконец швед отстал. Конечно, Калеб просто жалеет его, негодяя и убийцу. И напрасно. На него сейчас надо взвалить не один труп, а сотню и заставить таскать их всю жизнь.

Когда подошли к ферме, Поль отвел Макмиллана в сторону, чтобы поговорить с ним. Калеб сразу понес раненого в больничную пристройку. Эли на одеревеневших ногах последовал за ним.

– Где Мэгги?

– Я видел, как они с Би шли к погребу, но… Нильсен поставил ружья и вышел. И тут же увидел Мэгги. Улыбаясь, она побежала к нему.

– Эли! Где твоя рубаха? Сейчас же не лето! Швед смотрел на Мэгги. Как же все-таки она прекрасна! Глаза сияют, щеки раскраснелись, алые губы улыбаются… Через мгновение от этой красоты не останется и следа.

– Мэгги, пойдем…

– Ты замерзнешь! И заболеешь! Почему ты весь вспотел, Эли?

– Мэгги… произошло несчастье.

– У тебя неприятности? – Не получив от Эли ответа, Мэгги схватила его за руку. – С кем несчастье, Эли? – В ее глазах появился страх, – Кто? – беззвучно спросила она.

– Лайт.

– Что? – Губы Мэгги двигались, но голоса не было.

– Бо… боюсь, что… Миз Мак…

– Нет! – И опять только по движению губ Эли понял, что она сказала.

– Он… ранен… пулей.

– С Лайтом ничего не случилось! Ты лжешь, Эли! Ты лжец! – закричала Мэгги. – С Лайтом все в порядке!

Она оттолкнула Нильсена и бросилась к пристройке. Но Поль преградил ей дорогу.

– Пусти! – Кулачком красавица ударила Дешанеля в грудь.

– Не надо вырываться, кочерыжка. Ему поможет миз Мак.

Мэгги вывернулась и вбежала в комнату. Эй и миссис Макмиллан склонились над Лайтом. Мэгги увидела кровь на груди своего возлюбленного и окровавленную тряпку, которой была обмотана его голова. И она женщина завыла. Так, как воют волки на луну. В отчаянии. Без надежды. Как воют вожаки стаи, поющие свою последнюю песнь. Песнь смерти.

Стоявший за дверью Эли зажал уши руками.

– Клянусь всеми святыми, – бормотал Нильсен, – я не знал, что это он. Я видел только дуло ружья. Я понимаю, он собирался выстрелить в индейца – в того, которого убил ты. Но в тот момент мне показалось, что… он – один из них.

Поль, услышав слова друга, положил ему руку на плечо.

– Это был несчастный случай. Никто не станет тебя винить.

– Мэгги станет.

– Придется подождать и посмотреть, mon ami. Может быть, Лайт не умрет.

Мэгги перестала голосить. Теперь из пристройки слышны были только всхлипывания. Но и эти звуки резали сердце Эли словно острым ножом. Швед подошел к ограде. Ему было тошно. Вдруг чья-то теплая рука тронула его за плечо.

– Хочешь заболеть? – Сзади Нильсена стояла Эй.

– Как он?

– Не знаю. Рана сквозная, так что ма не пришлось вытаскивать пулю. Когда ма спросила, из чего он ранен, Калеб сказал – из пистолета. Если бы выстрел был ружейный, его бы разорвало на куски.

– Я стрелял не в него! Я не знал…

– Так это сделал ты? – Девушка нахмурилась. – Калеб не сказал.

– Он умрет?

– Ма ничего не говорит. Сказала только, что головой сильно ударился.

– Я не хотел стрелять в него! – снова повторил Эли.

– Это все уже поняли.

– Поль – нет.

– С чего ты взял? Конечно, вы с ним друзьями не были. Но если даже ты хотел отбить у Лайта Мэгги, это еще не значит, что ты стал бы его убивать.

– Мэгги его любит.

– Тебя это удивляет? – В голосе Эй не слышалось сочувствия. – Она там сейчас убивается…

– Ты думаешь, что я убил его, чтобы заполучить… ее?

Несколько мгновений девушка смотрела шведу в глаза и только потом ответила:

– Ты мне не слишком нравишься, швед. Но не думаю, что ты настолько подлый.

Эли провел пальцем по ее щеке, и девушка еле сдержалась, чтобы не хлопнуть его по руке.

– Ты – нечто особое, Эй.

– Конечно, особое. Я – полукровка. Всю жизнь провела в глуши. Ни черта не знаю о том, как живут в городах.

Она тряхнула головой.

– И можешь дать сто очков вперед всем городским женщинам, вместе взятым.

Эй удивленно подняла брови:

– И даже Мэгги?

– Мэгги нельзя сравнивать ни с кем. Она… совсем другая. Даже ты должна была бы это понять. Она совсем не такая, как ты, Эй. Ты – надежная, Эй. Надежная, стойкая и сообразительная. С тобой можно зимовать. На Мэгги хорошо любоваться… как на бабочку. Но о Мэгги всегда должен кто-то заботиться.

– Она красивая, а я нет.

– Кто тебе это сказал?

– Мне не нужно, чтобы мне это кто-то говорил. Я не слепая. И ты тоже. Стал бы ты глазеть на Мэгги, если бы…

– Как по-твоему, бабочки красивые?

– Конечно. Мэгги – бабочка. Ты сам так сказал. А кто тогда я? Овод?

– Я этого не говорил.

– Но думал. – Эй хмыкнула. – Хотела позвать тебя в дом, но уж лучше стой здесь. Мне наплевать, если ты замерзнешь!

Она удалилась.

– Черт возьми!

Глядя девушке вслед, Эли решил, что это самый плохой день в его жизни.

После полудня подул северо-западный ветер. Тучи заволокли небо. Пошел первый снег.

Раненого укрыли как можно теплее. Огонь, который Поль развел в небольшом очаге, пристройку не согревал. Тогда стены обили шкурами. Стало потеплее.

Мэгги стояла на коленях перед койкой, не выпуская руки Лайта.

Лицо у нее было мокрым от слез. Глаза опухли. Временами она утыкалась в подушку, на которой лежал Лайт, и начинала что-то шептать. Поль поставил кипятиться чайник, а сам устроился в дальнем углу. Голос Мэгги терзал ему душу, но оставлять молодую женщину наедине с мужем он не хотел.

– Не надо умирать, Лайт. Не оставляй меня. Я не смогу жить годы и годы одна. Ты же обещал отвести меня на нашу гору. Там мы родим ребятишек и состаримся… Ты говорил… Когда мы умрем, то будем вместе, на нашей горе. Ты мое сердце, Лайт. Очнись и скажи мне, что я твое… сокровище. Я люблю тебя. Когда я зову, ты всегда приходишь и спасаешь меня. Я зову тебя сейчас. Пожалуйста, вернись ко мне.

Ее тихие слова лились и лились. Голос звучал сначала умоляюще, а потом все спокойнее и спокойнее. Поль почувствовал, что засыпает.

– У нас должен быть дом, и погреб, и колодец. Ты говорил, что зимой мы сможем весь день лежать под одеялами и любить друг друга, если нам захочется. Проснись, сердце мое… очнись, любимый. Твоя Мэгги здесь.

Когда Мэгги замолчала, Поль сразу перестал дремать. Он встал, зажег свечу, которую Эй оставила на столике около койки. Мэгги подняла голову и посмотрела на француза. В ее зеленых глазах светилось неземное спокойствие. Словно она была не здесь, а шла за своим возлюбленным в потусторонний мир.

– Миз Мак сказала, что в Лайта выстрелили из пистолета. У индейцев – луки или ружья. А у Эли – пистолет. Это стрелял Эли?

– Это была случайность, кочерыжка. Он…

– Говори, Поль, говори. Я не буду сердиться.

– Когда на нас напали делавары, Эли увидел, что из кустов высунулось дуло ружья, и выстрелил туда. Он не знал, что там Лайт.

– Эли не любит Лайта. Он говорил, будто мы с Лайтом не женаты.

– Он стрелял не в него. Откуда ты знаешь?

– Я знаю, что Эли за человек.

В этот момент вошел Эли с вьюками Лайта. Мэгги подскочила и набросилась на шведа с кулаками. От былого спокойствия молодой женщины не осталось и следа. Поль пытался ее удержать.

– Не мешай ей, Поль.

Вьюки упали на пол. Нильсен стоял неподвижно, покорно принимая удары ее маленьких кулачков, и даже не пытался прикрыть лицо. Не трогай вьюки Лайта!

– Я подумал, что тебе может… что-то понадобиться.

– Убирайся! Убирайся, не подходи к нему! Ты застрелил его из своего… гадкого пистолета!

– Я не хотел. Поверь мне. Я понятия не имел, что он может оказаться поблизости.

– Ты… лжец! Ненавижу! Кабан бородавчатый! Эй говорила, что на тебя… пули жалко. И это так…

– Я отдал бы все, лишь бы этого не случилось. Клянусь тебе.