Анна Голон - Путь в Версаль

— В общем мадам согласна с предложенными условиями.

— Вы клянетесь, что знаете тайник, где находится ларец?

— Да, я клянусь.

— В таком случае подойдите сюда, господин Шаретт.

Духовник, черный худой силуэт которого маячил за хозяином, подошел к столу. Анжелика поклялась на распятии, что сразу после свадьбы она вручит мужу злосчастный ларец. Потом Молин объявил величину ренты, которую мадам Марен обязана будет платить мужу каждый год. Она знает расточительство маркиза и должна будет повышать ренту.

Анжелика скривилась.

«Когда я стану маркизой дю Плесси де Бельер, — думала молодая женщина, — я выжму из его земель максимум дохода».

— Есть одно условие, господин маркиз, которое мадам Марен, присутствующая здесь, заставила меня вписать в контракт. Вот оно: финансовые дела будут решаться после свадьбы.

Маркиз сказал:

— О да, конечно. Это предел мечтаний мадам Марен.

Бесстыдство, соединенное с цинизмом. Теперь он был бледен от злости.

— Предупредила ли мадам Марен свидетелей, которые будут присутствовать на этой церемонии? — Филипп повернулся к Анжелике, которая во время всего этого разговора старалась держать себя в руках.

Она подняла свои прекрасные глаза на жениха. Жестокое выражение его лица заставило ее поневоле вздрогнуть.

— Ладно, — медленно сказал маркиз, и жестокая улыбка появилась на его губах.

— Вы заставили меня сыграть очень отвратительную роль, — сказала Анжелика Молину, — о такой я даже не думала.

— Когда выбираешь отвратительную роль, мадам, не нужно быть щепетильной, а надо только поддерживать свои позиции.

«Я снова обретаю старых знакомых», — сказала себе Анжелика, смотря вдаль, и это отвлекло ее от мысли, что Филипп абсолютно равнодушен к ней.

Они стояли рядом, ожидая, пока карета мадам Марен развернется и подъедет к подъезду. Вдруг Молин, смотревший на звездное небо, тихо сказал:

— Я до сих пор не могу понять, как такой человек мог умереть?!

— Какой человек? — тихо спросила Анжелика.

— Господин граф де Пейрак, мадам.

Анжелика вся сжалась в комок.

— Вы думаете, что он осудит меня, если я выйду замуж за Филиппа? — тихо спросила Анжелика.

Старик молчал, как бы не замечая ее.

— Как такой человек мог умереть? Может, король вовремя понял?

Молодая женщина схватила интенданта за руку.

— Молин, вы что-то знаете.

— Я слышал, что король простил его в последний момент.

Анжелика опустила голову.

— Увы, я своими глазами видела, как он сгорел на костре на Гревской площади.

— Ну что ж, мадам, тогда предадим это забвению, — сказал Молин, перекрестившись. В этот момент он очень походил на патера. — Да восторжествует жизнь, мадам!

По дороге Анжелика, сжав руки на груди, продолжала думать о муже.

«Где ты, Жоффрей?! — говорила она себе. — Почему свет от костра стоит передо мной вот уже пять лет? Если ты еще на земле, вернись ко мне!»

Анжелика еле подавила рыдания, исходившие из истерзанной души и раненого сердца. Блики уличных фонарей падали на нее, растворяясь в темноте, по щекам текли слезы. В этом мраке, как и в жизни, она пробиралась на ощупь. Анжелика чего-то боялась. Боялась ли Филиппа или Жоффрея, мертвого или живого? Нестерпимая тоска переполняла ее грудь, какая-то неопределенность томила ее пылающее сердце.

В отеле дю Ботрэн Флоримон и Кантор подбежали к матери. Они были одеты в розовые сатиновые кофточки с кружевными воротничками, на их головах были шляпы с розовыми перьями, а по бокам красовались маленькие шпаги. Вместе с ними были их собаки. Кантор, опершись о спину большой рыжей собаки, вынул шпагу из ножен.

С бьющимся от волнения сердцем Анжелика смотрела на этих двух маленьких обаятельных ребят. Какие они сейчас серьезные, бывшие «ангелочки» «Двора чудес». Как важно они носили свои детские шпаги. По сравнению с Филиппом и призраком графа де Пейрака они казались такими беспомощными и слабыми.

— Да восторжествует жизнь! — сказал недавно старый гугенот.

Теперь жизнь Анжелики была в них. Это для детей она будет продолжать борьбу, свой путь к счастью.

И да поможет ей бог!

Все те мрачные мысли, мучившие Анжелику в последнее время, не были замечены ни ее близкими, ни друзьями.

Раньше ее семья была безвестной при дворе. Но вот уже несколько лет имя де Сансе мелькало во дворцовой хронике. Старший брат Анжелики иезуит Раймонд был в моде. Даже мать короля, Анна Австрийская, в свое время была неравнодушна к нему. Это был великий иезуит, с огненными глазами, у которого все светские дамы хотели получить благословение.

В принципе имя мадам Марен было скандально в обществе, и весть о том, что она родная сестра иезуита, потрясла всех. Сначала в это никто не верил. Но однажды на приеме у мадам Альбрэ вдруг все увидели, что иезуит поцеловал будущую маркизу дю Плесси де Бельер, долго говорил с ней в форме дружеской беседы.

Именно к Раймонду направилась Анжелика на следующий день после разговора с Молином. Она знала, что брат может дать ей дельный совет, как себя держать.

Не прошло и недели, как натянутость между мадам Марен и двором была ликвидирована навсегда. О ней говорили как о сестре прекраснейшей Мари-Агнессы де Сансе, грация и изящество которой вот уже два года шокировали королевский двор. Ум и репутация Анжелики были безупречны. Никто не вспоминал ей других братьев или прошлую свадьбу, а также то, что она делала шоколад.

Кроме де Гиша, все враги мадам Марен прикусили языки, боясь опалы, так как маркиз дю Плесси был у его величества фаворитом. Де Вард был в Бастилии по делу об убийстве маленького продавца вафель. Анжелике это было на руку.

Мадемуазель де Монпансье молчала. Она даже прослезилась, когда ей сообщили о помолвке. И, поцеловав Анжелику, она сказала:

— Будьте счастливы, моя дорогая!

Что касается мадам де Монтеспан, то она смутно помнила прошлое мадам Марен, да и ее собственные интриги не давали возможности заняться Анжеликой. Она даже была довольна тем, что мадам Марен скоро будет при дворе, ибо ценила ее смелость и обаяние.

— С этой нудной Луизой де Лавальер и вечно хныкающей королевой, — говорила она, — двору не хватает задора!

Сам король, так долго сидевший взаперти, рад был повеселиться. Его серьезность как рукой снимало, когда он видел обаятельную представительницу слабого пола.

— Темперамент мадам Марен поможет Атенаис де Монтеспан расцвести, — шептались в салонах. — Эти две красавицы затмят весь двор.

Мадам де Монтеспан дала Анжелике тысячу советов насчет туалетов и драгоценностей, необходимых в Версале.

Что касается вдовы Скаррон, то последняя, зная, что Анжелике пригодится в будущем, всячески помогала ей. Все это отодвинуло прошлое Анжелики на задний план.

Однажды вечером, посмотрев еще раз на нож Родогона и на браслет, она сказала себе:

— О да, это был сон, который никогда не повторится. Ей виделась новая жизнь в свете, в Версале. Она, дворянка, Анжелика де Сансе де Монтелу, скоро выйдет замуж за Филиппа дю Плесси де Бельер. Это было уже предрешено.

Под влиянием этого она перестала думать о прошлом и обо всем на свете. Единственной ее мыслью было выйти замуж и стать маркизой дю Плесси де Бельер.

Как-то утром, когда мадам Марен сидела за туалетным столиком в своем будуаре, ей доложили, что прибыл метрдотель Одиже. Вначале Анжелика хотела надеть платье, но, подумав, осталась в пеньюаре. Знатная дама могла свободно принимать подчиненных в таком наряде, это допускалось по этикету.

— О, входите, дорогой Одиже, садитесь около меня на этот табурет. Мы так долго не виделись. Но, несмотря на это, наши дела идут хорошо, благодаря нашему бравому Марсиандо…

— Да, мадам, я вас тоже давно не видел, — угрюмо заметил Одиже. — Вы, мадам, продолжаете делать глупости? Ходят слухи, что вы выходите замуж за маркиза дю Плесси.

— Это не слухи, а чистая правда, — небрежно ответила Анжелика. — Маркиз — мой кузен, и, честно говоря, я давно была влюблена в него.

Одиже молчал, потом произнес:

— Я давно понял, что вам не пара. Вам нужен дворянский титул?

— Но я сама дворянка от рождения.

Одиже так разволновался, что расстегнул ворот рубашки.

— Дорогой друг… — начала Анжелика.

— Я вам не друг. Да сохрани меня бог быть вашим другом. — Одиже поднялся, из красного он стал белым, и голос его задрожал. — О, как я заблуждался! — пробормотал молодой человек.

— Вы были неплохим компаньоном, Одиже, но вы плохой любовник.

Некоторое время Анжелика смотрела на Одиже. «Черт бы побрал этих мужланов!» — зло подумала Анжелика.

Мадам Марен вспомнила, как она желала его на мельнице Жавель. Тогда Одиже был богат. Но сейчас обстоятельства изменились.

Вздохнув, она снова уселась перед зеркалом. Правильно говорила Нинон:

— Что касается неприятностей в любви, то часы желаний не всегда бьют в одно и то же время.

На другой день Анжелика получила послание от Одиже, который предлагал ей явиться в контору проверить счета и векселя.

Не противясь, Анжелика поехала, так как знала, чем обязана Одиже. Она быстро нашла его в конторе за работой. Молодой человек был одет в дорожный кафтан и охотничьи сапоги. Он казался спокойным и выдержанным. Никакого намека на разговор накануне не было сделано.

— Извините, мадам, но так как я уезжаю, то вы должны проверить счета.

— Как, вы уезжаете?

— Да, мадам, я уезжаю, и надолго.

В течение часа она с помощью Марсиандо проверяла счета, машины, запасы какао и пряностей.

Потом молодой человек, поклонившись, вышел, я вскоре Анжелика услышала стук копыт его лошади.

Внезапно она осознала, что никогда больше не увидит его. Может быть, это и к лучшему.

— Такова жизнь, — сказала себе будущая маркиза дю Плесси де Бельер.

Приготовления к свадьбе целиком поглотили ее внимание. Образ Одиже постепенно стирался в памяти Анжелики и вскоре померк навсегда.

Анжелика закончила писать письмо своему судовладельцу в Ла-Рошель. Посыпав письмо песком и запечатав его, она надела манто, маску и вышла.

Неподалеку находилось маленькое элегантное кафе. В зале было полно народу, так как дождь выгнал всех клиентов из зеленых беседок. Анжелика тихо подошла к двери центрального зала, чтобы взглянуть на клиентов.

Как только она станет маркизой, думала Анжелика, она будет приходить сюда с группой поклонников, чтобы продегустировать дивный шоколад. Это было бы очень забавно, нечто вроде реванша за все труды.

Большие зеркала в позолоченных рамах отражали оживление в зале, но не такое, которое царит в кабаках. Шоколад — спокойный напиток, после него встают на ноги, а не на дыбы, как после вина.

Недалеко от того места, где стояла Анжелика, размышлявшая о своем, она вдруг заметила мужчину, одиноко сидящего за чашкой дымящегося шоколада.

— Боже мой, да это же Дегре! — обрадовалась Анжелика.

Мадам Марен испытала почти детскую радость, увидев знакомые черты лица полицейского. Дегре оставался единственным человеком, которому она могла довериться. Тихонько она подошла к нему.

— Мне кажется, что вас все покинули, господин Дегре, — сказала Анжелика ему на ухо. — Не могу ли я заменить вам ту, которую вы ждете?

Дегре поднял глаза и, сразу узнав Анжелику, дружески улыбнулся.

— Нет ничего лучше, мадам, чем посидеть с хозяйкой этого восхитительного заведения.

Анжелика села рядом с ним.

— Кого вы пришли ловить ко мне, господин Дегре? Злостного памфлетиста?

— Нет, мадам, дьявола в женской плоти. Иначе говоря, отравительницу.

«О, я знаю одну», — подумала мадам Марен, вспоминая мадам де Бренвилье, сестру лейтенанта полиции.

— Когда мне будут нужны сведения, я допрошу вас, мадам, — сухо сказал полицейский. — Я знаю, вы охотно дадите их мне.

Анжелика попробовала горячий шоколад, который ей принесли.

— Что вы скажете об этом напитке, Дегре? — хитро спросила она.

— Это прекрасный напиток, мадам. По делам службы я бываю во многих местах, но ваше заведение просто чудо, здесь отдыхаешь и душой, и телом.

Анжелика была уверена, что Дегре знает о ее будущей свадьбе с маркизом дю Плесси, но никак не могла переменить тему разговора. Вдруг в зал вошла группа сеньоров и дам, в том числе и маркиз дю Плесси де Бельер. Так как Анжелика и Дегре сидели в углу, к тому же она была в маске, маркиз никогда бы не узнал ее. Мадам Марен показала полицейскому на Филиппа дю Плесси.

— Видите этого дворянина в голубом костюме? Я выхожу за него замуж. Посмотрите, Дегре, как он красив!

— Красота подкупает вас, мадам.

— Но он меня не любит! — воскликнула Анжелика, рассердившись.