Анна Голон - Путь в Версаль

— Тем лучше. Вы сможете заставить его полюбить вас. Но, держу пари, что в любви он деспот. Не он ли был в компании Филиппа Орлеанского, брата короля?

— О, Дегре, я стесняюсь задавать вам нескромный вопрос.

— Пожалуйста, мадам.

— Как вы думаете, могут ли от такого мужчины, как Филипп, быть дети?

— Ну, что ж, попробуйте и узнаете — могут ли быть дети или нет. Ладно, я покидаю вас, мадам. Полицейский поднялся и поцеловал ей руку.

— Я покидаю вас, — повторил Дегре и пошел к выходу.

Вдруг мадам Марен с ужасом поняла, что в том обществе, в котором она будет вращаться (королевский двор), она уже никогда не увидит полицейского Дегре. Она быстро встала и направилась к выходу, где только что скрылся Дегре. Выйдя, она увидела полицейского, шагавшего по темной аллее, а впереди него бежала его верная Сорбонна.

Мадам Марен бросилась за ними.

— Дегре! Дегре!

Полицейский повернулся и остановился в нерешительности. Подойдя, Анжелика схватила его за руку и увлекла в сторону от тропинки. Обвив его шею руками, она прошептала:

— Я люблю вас.

Дегре усмехнулся.

— Не сердитесь и вспоминайте меня, — сказал он Анжелике. — Прощайте, «маркиза ангелов», желаю вам счастья! — И полицейский с собакой удалился прочь, весело насвистывая.

Еще в Париже Филипп сказал Анжелике, что их свадьба состоится в дю Плесси. Казалось, он не хотел предавать огласке эту церемонию. Это также устраивало и Анжелику, давая ей возможность найти злополучный ларец без всяких хлопот, не привлекая внимания.

Иногда ее бросало в жар при мысли, что ларец мог исчезнуть из маленькой башенки замка. Не нашел ли его там кто-нибудь? Но, в принципе, это было невозможно. Никто не мог додуматься пройти по карнизу и заглянуть внутрь башенки.

Анжелика знала, что в течение последних лет в замке дю Плесси-Бельер не было никаких работ. У нее были все шансы найти ларец на старом месте. В день свадьбы она должна будет отдать его маркизу по условию брачного контракта.

Приготовления к отъезду в Пуату были оживленными. С ней должны были ехать дети, Барба, Легкая нога и прислуга. Понадобились две кареты, чтобы разместить людей и багаж.

Филипп, в свою очередь, должен будет отправиться туда сам. Казалось, его не интересовала предстоящая свадьба. Он продолжал посещать Лувр и Версаль.

В течение последней недели мадам Марен видела его один раз. В маленьких записках, которые ей передавал Молин, маркиз давал ей свои распоряжения. Анжелика должна будет приехать к такому-то числу, а маркиз приедет в тот же день с аббатом и Молином. Свадьба состоится сразу же.

Анжелика помнила все его указания.

— Ничего, в будущем я обломаю этого молокососа, — говорила она себе.

Чтобы покрыть расстояние от Парижа до Пуату, понадобилось три дня. Дороги были ужасны. Но все обошлось благополучно, если не считать, что у одной из карет поломалась ось при въезде в Пуату. Заменив ось, наутро экипаж отправился в Монтелу.

Анжелика постепенно узнавала знакомые места. Она едва сдерживала себя, чтобы не выскочить из кареты. Всю дорогу Анжелика рассказывала детям о Монтелу, и сколько возможностей будет у них порезвиться на свежем воздухе.

И вот наконец в дымке показался белый замок, расположенный на берегу красивого пруда. Когда они подъезжали к замку дю Плесси, их уже встречали несколько слуг. Несмотря на то, что семейство дю Плесси бросило свой провинциальный замок на произвол судьбы, последний, казалось, был в хорошем состоянии, благодаря стараниям старого Молина. Интендант за неделю до их приезда предупредил, что приедет хозяин, и в замке был наведен порядок.

Через открытые окна свежий воздух проникал в комнаты, смешивался с запахом старых ковров и мебели. Анжелика не испытывала особого удовольствия от приезда в дю Плесси, здесь она чувствовала себя скованно. Может, ей нужно было радоваться, обнимать детей, но на душе у нее было грустно и тоскливо.

Когда Анжелика увидела своих детей, сидящих за столом, вымытых, одетых в чистые костюмчики, уплетающих за обе щеки деревенский пирог, ее сердце наполнилось радостью. Покормив детей, она прошла в комнату, где когда-то отдыхал принц Конде. Два лакея принесли горячую воду для мадам и наполнили до краев ванну.

Анжелика заговорила с ними на наречии Пуату. Лакеи открыли рты от изумления, услышав, что знатная дама говорит с ними на их родном наречии. Они, конечно же, не могли знать, что в детстве Анжелика свободно говорила на нем.

— Вы не узнаете меня? — спросила мадам Марен, смеясь. — Я — Анжелика де Сансе де Монтелу. А ты, Гийо, разве не помнишь меня? Ты же из деревни Моби, что находится недалеко от Монтелу.

— О, как хорошо! Все хотят знать. Кто же будет нашей новой хозяйкой!

Растерянная Анжелика не знала, что сказать простаку Гийо. Она удивлялась, почему здесь никто не знает о свадьбе.

«Да, маркиз наводит тень на плетень», — подумала Анжелика. Она подошла к окну и открыла его. Увидев узкий выступающий карниз, который вел к башенке, где вот уже много лет лежал злополучный ларец, она изумилась.

«Я стала толста, — подумала она. — Никогда я не смогу дойти до башенки».

Все восхищались ее стройным телом, но в этот вечер она увидела, что время неумолимо. Сейчас ей не хватало той легкости и гибкости, которыми она обладала в детстве. Поразмыслив, Анжелика решила позвать Жавотту.

— Жавотта, дитя мое, — обратилась она к девочке, — ты легкая, как тростинка. Постарайся пройти по карнизу до края башенки. Но смотри не упади.

— Хорошо, мадам, — ответила Жавотта, стараясь угодить хозяйке.

Опершись о подоконник, Анжелика с замиранием сердца следила за действиями девочки. Когда она приблизилась к башенке, мадам Марен воскликнула:

— Посмотри, видишь ли ты что-нибудь внутри?

— Да, мадам, я вижу что-то черное… коробку, наверное.

Анжелика закрыла глаза.

— Слушай меня, девочка моя. Осторожно возьми коробку и принеси мне.

Через минуту она держала в руках ларец монаха Экзили.

— А теперь иди, — сказала Анжелика тихим голосом, — и не болтай никому о том, что ты сделала сейчас. Если будешь держать язык за зубами, я подарю тебе чепчик и новое платье.

— Что вы, мадам! — воскликнула девочка.

Анжелика осторожно вытерла ларец, поставила его на стол и с трудом открыла крышку, так как пружина задвижки заржавела. Наконец крышка поддалась, и на пожелтевших от времени листках она увидела ампулу с ядом цвета изумруда, предназначенным для королевской семьи.

Посмотрев некоторое время на ампулу, мадам Марен закрыла ларец и положила его на старое место, в секретер, откуда 15 лет назад она так легкомысленно взяла его. В день свадьбы Анжелика поменяет этот проклятый ларец на обручальное кольцо.

Спрятав ключ в корсаж платья, она продолжала осматриваться. Да, именно эта комната принесла ей несчастье. Но разве могла тринадцатилетняя девочка знать, что войдет в историю? Конечно, нет. В связи с этой необдуманной кражей ее муж, граф Жоффрей де Пейрак, был осужден, а их счастливая супружеская жизнь разбита.

Анжелика пыталась забыться. Ее думы были прерваны криками сыновей, доносившимися из детской. Надо было торопиться. Быстро переодевшись, она вышла в холл.

Возле входа их уже ждала старая двуколка. Анжелика заняла место кучера. Стегнув лошадей, она весело крикнула:

— В Монтелу, друзья мои!

Вот они проехали подвесной мост, по которому с важностью хозяев расхаживали индюки. Анжелика заметила, что их старый замок не изменился.

Зайдя в кухню, Анжелика увидела отца, сидящего за столом. Рядом сидела кормилица и чистила лук. Анжелике показалось, что отец и старая женщина были искренне рады ее приезду, как будто встретили давно умершего человека, пришедшего с того света. В мыслях они, конечно, похоронили Анжелику.

Присутствие Флоримона и Кантора сгладило общую сдержанность. Кормилица плакала, прижав детей к груди. Через три минуты щеки детей были красны от поцелуев, а руки были полны яблок и орехов. Кантор, вскарабкавшись на стол, пел весь свой репертуар.

— С тех пор, как последний Жан-Мари уехал в коллеж, он не показывался, — заметила кормилица.

В темном салоне тетушка Марта продолжала ткать свои ковры, как большой жирный паук плетет паутину.

— Она уже ничего не слышит и немного помешалась, — объяснил барон Анжелике.

Но старуха, внимательно посмотрев на нее, спросила глухим голосом:

— Хромой тоже приехал? А я думала, что его сожгли.

Это был единственный намек в Монтелу на ее первую свадьбу. Казалось, родные предпочитали держать язык за зубами в отношении этой части ее жизни. Барон не задавал никаких вопросов. По мере того как его дети приезжали и уезжали, у него в голове все перепуталось. Он говорил о Денисе, Жане-Мари, Гонтране, не вспоминая Ортанс. Но главная тема его разговора была о мулах и лошадях.

Пройдясь по замку, Анжелика нашла его убогим и жалким, таким же, как много лет назад. Она видела, как ее дети сидели в кружке на ее месте, слушая рассказы кормилицы. Она видела, как они внимательно слушали ее. Они уже хотели ужинать и остаться ночевать, но Анжелика повезла их назад, в дю Плесси, так как хотела встретить маркиза.

На другой день, так как маркиз еще не приехал, она одна поехала к отцу. Вместе с ним она объехала земли, их давние владения.

После обеда погода была великолепной, Анжелике хотелось петь от радости. Когда их прогулка закончилась, барон остановил лошадь и внимательно посмотрел на дочь. Потом, вздохнув, сказал:

— Итак, ты приехала, дочь моя. — Глаза его увлажнились. — Анжелика, девочка моя…

Смутившись, Анжелика ответила:

— Да, отец, я приехала. Теперь мы будем часто видеться. Вы знаете, что скоро будет моя свадьба с Филиппом дю Плесси де Бельер?

— Как?! — спросил пораженный барон. — Но мне сообщили, что свадьба уже состоялась в Париже.

Анжелика, сжав губы, молчала.

«Каковы же замыслы Филиппа? — размышлял отец. — Он распространил слух, что их свадьба уже состоялась в Париже. Какую цель он преследует?»

Попрощавшись с отцом и в последний раз взглянув на старый замок, Анжелика галопом поскакала в дю Плесси-Бельер.

По дороге в дю Плесси Анжелика почувствовала смутное беспокойство, а сердце забилось еще быстрее, когда она увидела во дворе экипаж маркиза. Лакей сказал ей, что маркиз приехал два часа назад.

Быстрыми шагами Анжелика поднялась по лестнице, как вдруг услышала душераздирающие крики своих детей.

«Почему Флоримон и Кантор так кричат? — спрашивала себя Анжелика. — Деревенский воздух делает их такими неугомонными? Нужно отругать их, чтобы их будущий отчим не думал, что дети невоспитанны».

В одной из комнат Анжелика увидела страшную картину. Около камина, где пылал огонь, Флоримон и Кантор, прижавшись друг к другу, были атакованы тремя огромными догами, черными и страшными, как само исчадие ада. Их звериные морды, с которых капала пена, были направлены в сторону детей. Доги дико лаяли, оскалив морды, а Филипп еле удерживал поводок в своей руке. Казалось, плач детей забавлял его.

На мраморном полу в луже крови Анжелика увидела труп любимой собаки мальчиков, которая, должно быть, попыталась защищать своих маленьких хозяев.

Личико Кантора было в слезах, а Флоримон, бледный как смерть, стоял впереди брата, вытащив свою детскую шпагу и направляя ее острие в раскрытую пасть собаки.

Анжелика, не долго думая, схватила тяжелую табуретку и с силой запустила ее в собачьи морды. Доги завизжали от боли и отпрянули назад. Она подбежала к детям и обняла их. Как цыплята, дети вцепились в материнский подол. Кантор сразу же перестал плакать.

— Филипп, разве можно так пугать детей! — воскликнула Анжелика. — Они же могли упасть в камин. Посмотрите, Кантор обжег себе руки.

Молодой человек посмотрел на нее своими холодными и жестокими глазами.

— Ваши дети трусливы, как курицы, — презрительно заметил он.

«Он пьян», — подумала Анжелика.

В этот момент вошла растерянная Барба. Запыхавшись, она сложила руки на пышной груди, чтобы как-то успокоить сильно бьющееся сердце. Ее глаза бегали от Филиппа к Анжелике и остановились на трупе собаки.

— Да извинит меня мадам, — залепетала она. — Я пошла за молоком для детей, оставив их на попечение Флико, и не думала…

— Ничего страшного не произошло, — спокойно сказала Анжелика. — Дети просто не привыкли к таким собакам, но это необходимо им, так как когда они вырастут, то будут охотиться на оленей в своих землях, как настоящие дворяне. Пусть привыкают.

Но будущие «дворяне» со страхом смотрели на уже успокоившихся собак. Теперь, возле матери, они ничего не боялись.

— Вы маленькие трусишки, — ласково сказала Анжелика.

Маркиз стоял, расставив ноги, в своем велюровом красно-коричневом с золотым отливом костюме и безразлично смотрел на мать и детей. Резко подняв кнут и ударив собак, он вышел из комнаты.