Диана Гэблдон - Путешественница. Книга 1. Лабиринты судьбы

– Здесь и правда есть чем любоваться, – сказала я заинтересованному Томпсону. – Хорошим врачом всегда можно любоваться.

– Внемлите гласу Господнему! – выпалил доктор Эбернети, закончив работу. – Ого, взгляните. Что скажете? Гораций? Леди Джейн?

На столе был выложен весь позвоночник, идеально ровный, как со страницы учебника. Но в одном месте линия прерывалась – сочленовный отросток, почти разломанный, нарушал ось.

– Перелом шеи, да? – Гораций Томпсон высказался первым.

– Хорошо, молодой человек, – Джо был напыщен, как университетский профессор, окруженный стайкой юнцов. – Но это не все. Смотрите – кость вмята. А что это значит? Женщина подверглась усекновению главы. Правда, неудачному, потому что убийца намеревался отрубить голову, располагая тупым клинком.

Антрополог уставился на меня.

– Вы знали это? Но откуда?

Я покраснела, мучительно подыскивая удовлетворяющее объяснение.

– Я… почувствовала. Когда взяла череп в руки.

Томпсон моргнул, растерянно почесывая нос.

– Удивительно.

– Да. Именно потому я и попросил ее остаться, – пояснил Джо. – Доктор Рэндалл – отличный диагност, один из лучших в своем роде. И с мертвецами она справляется ничуть не хуже, чем с живыми людьми.

Эбернети закончил измерять бедренную кость кронциркулем и потянулся за линейкой.

– Значит, ее нашли в пещере?

Гораций Томпсон зарделся.

– Да. Скорее всего, там были похоронены… гм… рабы…

Он вел себя так же, как когда узнал, что доктор Эбернети – Джо. Теперь я поняла причину его смущения.

Эбернети коротко взглянул, не говоря ни слова, и продолжил работать, измеряя тазовый вход и кости ног, рассматривая большеберцовые. Мурлыкая «Эти сухие кости», он закончил мерить и помолчал, раздумывая. Потом поднял голову от стола, решительно изрекая вердикт:

– Она не была рабыней.

Томпсон опять почесал нос и смутился.

– Но как же, постойте… Нельзя не принять во внимание ряд артефактов, указывающих на то, что… африканское влияние, его нельзя сбрасывать со счетов.

Джо был непреклонен.

– Ничуть. – Он тронул бедренную кость. – Сбрасывать нельзя, ваша правда. Но черной она не была.

Антрополог был взъерошен.

– Как, неужели вы считаете… Работа Янсена, она… ее давно опровергли. Я не думал, что вы ее сторонник. Неужели физические различия между расами можно установить по костям?

Эбернети указал было на книжную полку, но после счел нужным достать саму книгу – «Таблицы вариаций скелетов».

– Не тревожьте Янсена и не тревожьтесь сами, – успокоил он Томпсона. – Лучше дайте себе труд ознакомиться с этой книгой. В ней ясно написано: скелеты представителей разных рас различаются и прежде всего различны кости ног. Соотношение бедренных и большеберцовых костей – одно из решающих. И именно оно дает мне основания судить о расовой принадлежности данного скелета. Она была белой, это совершенно определенно.

На протяжении этой тирады Томпсон чесал нос.

– Я не знал, спасибо… – он снова был смущен. – Спасибо, что вы не отказали нам… нашему институту в помощи. Я благодарен за вашу поддержку и за… совет. Книгу обязательно прочту.

Он хотел что-то добавить, но ничего не придумал и склонил голову в неуклюжем знаке внимания.

Собрав все кости и сложив их в «Сладкую кукурузу», гарвардский антрополог обернулся и вновь почтительно кивнул. Мы кивнули в ответ. Забавная фигура – толстяк с тривиальной коробкой, на самом деле полной тайн.

Я услышала смешок Джо.

– Десять из десяти – он уже думает, к кому еще обратиться за экспертизой. Знаю я таких.

Я не думала об этом, но это было вполне возможно.

– Ну и что? Типичный чудаковатый ученый, Фрэнк тоже жил в своем мире. К тому же такие едва ли откажутся от выстраданных мыслей, скорее дадут руку на отсечение. Пускай идет – мы уверены в своем заключении.

– Хорошо, пусть наше заключение подтвердится, – хмыкнул Джо. Он не сомневался в своей правоте, но ему было неприятно, что в ней сомневается кто-то другой. – Так что, леди Джейн, зачем я тебе понадобился?

Я набралась решимости.

– Хочу знать твое мнение по одному вопросу. Я могу доверять тебе и считаю тебя непредвзятым. Хотя не только это, – решила уточнить я. – Мнение мне нужно слышать, но кроме того, я спрошу и совета в случае надобности.

– Всегда пожалуйста. И совет, и мнение – все, чего пожелаешь. Я изрядный советчик. И потом, пришел мой черед оказывать услуги.

Джо надел очки и откинулся в кресле, приняв позу, выражающую готовность слушать.

– Я желанна как женщина? – сказала я на одном дыхании.

Эбернети вытаращил глаза, и они в самом деле походили на ириски своим золотистым отливом.

Внимательно изучив меня, он сощурился. Он не спешил с ответом.

– Как я должен отвечать? Сказать правду и получить за это по голове от особо рьяной поборницы женских прав – сейчас таких хватает? Мне не особо хочется попасть под раздачу от такой особы, какими бы благами намерениями она ни руководствовалась. А ведь она с удовольствием предложит кастрировать меня как сторонника мужского шовинизма.

– Ни в коем случае. Никаких феминисток – я как раз хочу знать твое мнение как сексиста и шовиниста.

– Ну хорошо, будем говорить без обиняков. – Джо снова изучал меня. – Ты – плоская девица с кучей лишних волос. Но у тебя классная попка. Я ответил на твой вопрос?

– Угу. – Я успокоилась и усмехнулась.

Джо торжествующе захохотал.

– Вот это победа! Леди Джейн ищет себе кавалера!

Я раскраснелась.

– Ну… можно и так сказать.

– Ну разумеется!

Я села на стул – место, где обычно сидели те, кого принимал доктор Эбернети.

– Прекрати, пожалуйста. Тебе в твоем возрасте это не идет. – Ко мне возвращалось достоинство.

– Ты говоришь о возрасте? – Что-то сообразив, Джо посмотрел внимательнее. – Ты старше его?

– Да, и что? Меня это ничуть не беспокоит, я не ханжа. – Я держалась почти вызывающе. – Но мы не виделись около двадцати лет. Ты знаешь меня довольно долго, а потому я обратилась к тебе – моя внешность сильно изменилась за это время? Говори как есть.

Я с нетерпением ждала ответа, слегка волнуясь.

Джозеф протер очки и снова надел.

– Нет. Когда располнеешь, тогда изменишься.

– Нет?

– Да, нет. Ты видела своих одноклассников?

– У меня их не было – я не училась в школе.

Брови Эбернети поползли на лоб.

– Ну надо же. Везет некоторым. Так вот: когда ты снова видишь тех, с кем учился много лет назад, с кем сидел за одной партой, в первое мгновение, смотря на них, думаешь, насколько они – фатально – изменились. А потом вдруг понимаешь, что ничего и не произошло, нет никаких изменений. Как бы это объяснить…

Джо, судя по всему, впервые делился этими наблюдениями с кем-то и теперь подбирал слова.

– Когда смотришь на них, видишь морщины, седину, все то, что появилось за время вашей разлуки, и кажется, будто это другие люди. У тебя перед глазами стоят одни, а вспоминаешь других, молодых, и трудно наложить портреты один на другой. Но потом привыкаешь и понимаешь: да, это те же люди, просто прошло двадцать лет и им уж не по двадцать. Сперва тяжело, но потом нормально. Требуется немного времени, чтобы понять. – Джо явно увлекся. – Когда видишь располневшего человека… Лицо меняется, и непонятно, каким он был в молодости. Ты-то не располнеешь, – он вновь бросил на меня взгляд, – у тебя нет расположенности.

Я рассматривала свои руки. Тонкая линия запястий, четко обозначенные суставы пальцев. Солнце отражалось в кольцах, освещая их ровным таинственным светом. Разумеется, я не располнела!

Джо нарушил установившуюся тишину:

– Он – отец Брианны?

Я вздрогнула.

– Откуда…

Эбернети с готовностью принялся объяснять:

– Брианну я знаю около десяти лет, где-то так. Тебя и того больше. Что же в ней от Фрэнка? Да ничего. И очень много от тебя. Ее отец рыжий, так? Рыжий и рослый, плечистый. Генетика проявила себя, это стопроцентно. Иначе я отказываюсь практиковать.

– Ты прав, – я взволнованно теребила волосы.

Я не говорила о Джейми двадцать лет, уже забыв о возможности упоминать его имя. Сейчас, когда Бри и Роджер знали о нем и можно было ничего не бояться, мне хотелось всем рассказать, какой он.

– Ты прав, он рослый и рыжий. Рыжий шотландец.

Эбернети округлил глаза.

– Бри сейчас там, у него?

– Да. Бри там. Там, где она должна быть.

Выйдя из больницы через два часа, я оставила заявление об уходе и документы о распоряжении собственностью – там были указания, как вести дом до совершеннолетия дочери, и фиксация моей воли на перевод всего имущества на нее. Я закончила все формальные дела и заводила машину с сожалением об отъезде и с радостью от предстоящей встречи. В конце концов теперь было ясно, что делать дальше, и я не останавливалась на полпути.

– Передаточный акт, я отыскал его!

Роджер был возбужден, радуясь находке. Уже на вокзале Инвернесса ему не терпелось рассказать мне все новости, но Брианна упорно вела меня к машине. Роджеру пришлось терпеть, пока мы погрузимся в его махонький «Моррис», и только потом начать рассказ.

– Акт, передающий права на Лаллиброх?

Мотор ревел, и мне пришлось нагнуться вперед – Роджер и Бри заняли передние сиденья.

– Этот ваш Джейми передал право собственности своему племяннику, Джейми-младшему.

– Акт в доме пастора, – уточнила Бри. Ей тоже хотелось поделиться открытиями, сделанными в мое отсутствие.

– Мы не стали брать его сейчас. – Доступ к нему ограничен и сопряжен с трудностями, так что Роджер был готов расписаться кровью, лишь бы документ разрешили взять домой из хранилища.

Я давно не видела Брианну. Любая мать считает, что ее дочь одна из лучших, если не самая лучшая, но я была уверена, что Бри лучшая: светлокожая, с нежным румянцем, рыжеволосая, она не могла не быть красавицей. Я любовалась ею.

Мое сердце пело от счастья и сжималось от страха – неужели придется расстаться с ней? В своем ли я уме?

Брианна сочла, что я улыбаюсь рассказанным новостям, и продолжала делиться подробностями, повернувшись ко мне лицом.

– Ни за что не угадаешь, что нам удалось найти!

– Тебе удалось, – Роджер нежно тронул ее колено.

Брианна украдкой взглянула на него, и я почувствовала укол в сердце. Ее взгляд был полон доверия и чего-то очень личного, того, что позволяет понимать друг друга с полуслова. Тень Фрэнка словно встала за моей спиной. Роджер не чернокожий, верно. Но я не ожидала такой быстрой перемены.

– И что же вы нашли? – Мне с трудом далось это «вы».

Здесь молодежь не стала сдерживаться и довольно рассмеялась.

– Повремени немного, – назидательно сказала Бри. Наверное, Роджеру она так не говорила.

Дом покойного преподобного пастора Уэйкфилда встретил тишиной, которую бесцеремонно нарушила Брианна:

– А вот и находка!

Стопка старой бумаги лежала посреди обшарпанного стола в кабинете. Листы были желты от времени, на них были бурые пятна – то ли плесень, то ли грязь, то ли следы пролитой на них жидкости. Уложенные в специальные пластиковые папки, сейчас они были бережно хранимы, но так было не всегда – об этом свидетельствовали затасканные неаккуратные края, один из листов был почти разорван. Все листы содержали примечания и исправления, дописанные на полях и помещенные в самом тексте. Это был какой-то черновик, судя по всему, большого текста.

Роджер охотно отозвался, помогая мне понять, что за документ они нашли.

– Статья. – Он изучал тома, в беспорядке лежащие на диване. – Журнал «Форрестер», Эдинбург, тысяча семьсот шестьдесят пятый год. Его издавал печатник Александр Малькольм.

Я издала вздох. Тысяча семьсот шестьдесят пятый год! К этому времени прошло двадцать лет, как мы с Джейми расстались. Английская блузка на мне показалась тесной, не вмещающей грудь и давящей подмышки.

Листы, лежащие на столе, едва можно было прочесть: старая, бурая бумага, темные каракули. К тому же почерк писавшего оставлял желать лучшего – казалось, что это левша вынужден писать правой рукой и не справляется с непривычки. И как только работают историки?

Роджер принес фолиант и раскрыл его на нужной странице.

– Здесь опубликованное. Дата – тоже тысяча семьсот шестьдесят пятый год. Текст почти тот же, что и в черновике, кроме нескольких примечаний, вынесенных на поля. Все совпадает.

– Здорово. А что с актом передачи?

– Он здесь.

Брианна залезла рукой в стол, доставая из верхнего ящика старую мятую бумагу в пластике, похожую на черновик статьи. Она выглядела еще хуже: заляпанная дождем, запачканная, местами разорванная, вместо некоторых слов были пятна. Историкам, которые захотят работать с ней, придется трудно. Но на помощь им могут прийти три подписи внизу, которые еще можно было разобрать.