Первая подпись свидетельствовала, что документ собственноручно подписан Джеймсом Александром Малькольмом Маккензи Фрэзером. Аккуратная и четкая – не верилось, что черновик статьи написан этой же рукой! И все же это была она – ее выдавал наклон букв и их особенности.

Две следующие строчки содержали подписи свидетелей – завитушки «Мюррей Фицгиббонс Фрэзер», и… «Клэр Бошан Фрэзер».

Я присела. Бумага явственно указывала на то, что это была правда. Это был мой почерк и моя подпись.

Роджер подошел к столу, положив новые бумаги возле акта. Несмотря на тремор рук, он говорил спокойно.

– Это то, что мы искали, не правда ли? Ваша подпись на старинном документе – именно то, что нам было нужно. Доказательство вашего пребывания там…

Брианна неодобрительно мотнула головой.

Нам не нужны были доказательства, чтобы поверить в подлинность произошедшего, – достаточно было уже исчезновения пять месяцев назад Джейлис Дункан среди камней, выложенных по кругу. Но документ из хранилища, старый, со следами пятен, – и моя подпись на нем… Это впечатляло. Я, сидящая здесь, и мой почерк оттуда, из восемнадцатого века. Я всматривалась в почерк автора статьи и в первую подпись под актом.

– Мама, пишущий – один и тот же человек?

Бри наклонилась, чтобы рассмотреть поближе, коснувшись меня мягкими волосами.

– Статья без авторства, есть только псевдоним – «Q. E. D.»[7]. Мы думаем, что один и тот же. Но нам хотелось, чтобы посмотрела ты, прежде чем обращаться к специалистам-графологам.

От нахлынувшего восторга захватило дух. Все складывалось. Если наши догадки правдивы, значит, Джейми выжил!

– Q. E. D. – это он. Да, это он!

Мне так и захотелось вытащить желтую бумагу из пластика, оставить ее себе, чтобы каждый день смотреть на буквы, выведенные им, на его замечания на полях, следить за ходом его мысли, касаться бумаги, которой касался он, представлять, где и в каких обстоятельствах написана статья…

Роджер прервал мои радостные размышления.

– Мы имеем и косвенные доказательства. – Он говорил подобно ученому, представляющему на суд общественности свое открытие и раскрывающему логические умозаключения, благодаря которым и произошло открытие. – Это статья, критикующая указ об акцизах, принятый в тысяча семьсот шестьдесят четвертом году, и ее черновик. Ее автор предлагает отменить запрет на ввоз алкоголя в Британию, приводя шотландскую фразу «ибо все давным-давно знают, что виски сопутствует свободе».

– Это я сказала ему эту фразу. Когда он занимался портвейном принца Карла.

– Ого! – пришла пора удивляться Роджеру.

– Правда, это не столько фраза, сколько цитата – это мысль Роберта Бернса. Значит, она могла быть известна Джейми и без моей помощи.

Бернс ведь жил как раз тогда.

– Разумеется, – вмешалась Бри, – но время написания статьи – тысяча семьсот шестьдесят пятый. Великому шотландцу тогда было шесть.

– А другому великому шотландцу, Джейми, все сорок четыре…

Джейми жив. Был жив. Это было так, и это не могло не вызывать странных, смешанных чувств. Дрожа, я потрогала черновик. Он словно здесь и в то же время там, в своем времени. Я здесь, но одновременно там, с ним.

– Если наши расчеты верны и время совпадает…

Роджер вернул нас в реальность и побудил действовать.

Медь волос Брианны стала еще заметнее, настолько та побледнела. Но моя дочь не утратила самообладания – она взяла меня за руку, и ее пальцы не дрожали.

– Если так, то он ждет тебя, мама. Он ждет, и ты должна отправиться к нему, назад во времени, если оно идет параллельно нашему.


Я задумчиво трогала плечики платьев, сделанные из пластика. Этот магазин ничем не отличался от других – те же вешалки, те же вещи, те же навязчивые продавцы.

– Добрый день, вам что-то подсказать?

Своим видом продавщица походила на пекинеса. Голубые глазки скрывались под длиннющей прямой челкой, а губы покрывал такой толстый слой малиновой помады, что мне показалось, что приличная ее часть останется на полу, стоит только девушке улыбнуться. Цвет помады довершал забавное сходство с собачкой, напоминая яркий язычок последней.

– Где еще можно посмотреть такие платья?

Передо мной была вешалка, вмещавшая платья под старину, по моде позапрошлого века. Тугие корсажи, обрамленные кружевами, длинные, в пол, льняные, хлопковые или вельветовые юбки, преимущественно в полоску и клетку, – прямо театральный реквизит. Но его-то мне и нужно.

– У нас, конечно, – услужливо подхватила продавщица. – У нас есть новая коллекция от Джессики Гуттенберг. Вам тоже такое нравится? Тогда прошу за мной, идемте.

Она с готовностью повела меня в центр магазина, неслышно ступая балетками по блестящему полу.

– Вот, пожалуйста.

В прохладном воздухе под потолком вертелась реклама, призывая обрести шарм восемнадцатого столетия. Внизу рукописной вязью было подписано имя колдуньи, могущей помочь нам в обретении оного, – «Джессика Гуттенберг».

Удивительно. Интересно, эта Джессика Гуттенберг и впрямь потомок великого печатника или это хорошо продуманный рекламный ход? Я склонялась ко второму. Но следовало признать, что одежда была хороша: роскошные дорогие ткани, прекрасная кружевная отделка. Насыщенный цвет настоящего бархата ласкал глаз, призывая провести рукой по ткани.

Пекинес, нимало не стесняясь, так и сделала. Она терпеливо ждала, пока я пройду вдоль вешалки, а между тем прикидывала, сколько прибыли принесет мой визит.

– Стоит примерить, чтобы оценить по достоинству. Когда товар висит, ему трудно отдать справедливость, особенно платьям.

Я накинула на плечики белоснежный наряд, сказав:

– К сожалению, оно не подходит. Слишком маркое.

Придется подыскать что-то другое, благо госпожа Гуттенберг позаботилась о том, чтобы в наличии были самые разнообразные расцветки и фасоны.

Продавщица смекнула и ринулась к следующей вешалке.

– Только взгляните на эту красоту! Как раз для вас.

Темно-красное платье красиво поблескивало на свету, но я отклонила и это предложение.

– Оно красиво, бесспорно. Но слишком вызывающее. Будет мало радости, если меня примут за проститутку.

Пекинес в недоумении даже убрала челку с глаз. Юмор – а она подумала, что это он, – был ей непонятен, но нужно было реагировать, чтобы не потерять покупателя, и она хихикнула.

– Хорошо, а такое? – она указала на следующее платье. – По-моему, именно то, что вы ищете. Немаркое и скромное.

Да, это было то. Длинное скромное платье, закрывающее грудь и локти, цвета волос Брианны и Джейми – солнечно-рыжее. Тяжесть шелка таила в себе отблеск янтаря и шерри.

Сняв с вешалки, я вынесла его в проход между стеллажами. Я не знаток вкусов шотландских кумушек восемнадцатого века, но мне казалось, что мой выбор удачен. Швеи неплохо постарались, и мне не нужно было обрезать нитки или перешивать рукава. Ткань красива, фасон в рамках приличия. Единственное, что стоило переделать, так это кружевную оторочку лифа: кружево было пришито машиной и потому топорщилось.

– Примерочная у нас здесь. Давайте я подержу вешалку.

Услужливость продавщицы была явно обусловлена ценой платья. Оно стоило столько, что я могла бы спокойно снимать лондонскую квартиру в течение месяца, а то и двух. Часть суммы, наверное, шла пекинесу, и сейчас девушка честно отрабатывала ее, сопровождая меня по магазину и щедро раздавая ненужные советы.

Можно было бы купить, да. Вряд ли я найду что-то подобное.

И все-таки… Не буду ли я выделяться в нем?

Я не решалась.

– Оно очень красиво, именно то, что хотелось… – У меня все еще оставались сомнения. – Но я не уверена, что…

Пекинес умильно улыбнулась.

– Не переживайте, оно вас не старит. Вам от силы лет двадцать пять, много тридцать. – Она старалась уговорить меня изо всех сил.

– Я и не переживаю. – Я не стала посвящать ее во все трудности своего выбора. – А такое же, только без молний, есть?

Это было выше сил продавщицы. Столько усилий – и все насмарку!

– Без молний… Я могу посмотреть, но не уверена…

Я не стала мучить девушку. В конце концов молнии будут самой маленькой неприятностью из всех ожидающих меня.

– Пойдемте на кассу. Я беру.

Глава 22

Канун дня всех святых

– Здесь две гинеи, шесть соверенов, шиллинги, числом двадцать три, восемнадцать флоринов по девять пенсов, десять полупенсов. Еще двенадцать фартингов. Минутку…

Роджер со звоном выкладывал монеты. Видимо, это было еще не все – он что-то искал в нагрудном кармане клетчатой рубашки.

– Вот и они.

Зажурчали махонькие медяки, высыпаясь из кулька, принесенного Роджером невесть откуда.

– Да, пришлось нелегко, но я достал сколько мог. Мелочь – а это самая мелкая тогдашняя монета – пригодится, ее можно тратить не считая. Золото придется поберечь, тем более что его трудно разменивать. Разве что захотите купить лошадь.

– Да уж знаю.

Я стала перебирать монеты. Сколько же их здесь! Роджер и Брианна потрудились на славу, ограбив не одного нумизмата. Здесь было целое состояние, одни соверены чего стоили – увесистые, дюйм в диаметре. Наверное, редкий шотландец имел за свою жизнь столько денег сразу.

– Интересно, сейчас номинальная стоимость этих монет намного больше, чем тогда. Но на них можно приобрести столько же, сколько и сейчас, – мелкий фермер получает такие деньги за шесть месяцев своей работы.

Я любовалась золотым блеском гинеи.

– Ну да, вы же знаете тогдашние расценки. Я бы не упомнил. – Роджер поставил себя на место Клэр.

– Поневоле запомнишь…

Вдруг Брианна села поближе к парню. Он незаметно привлек ее к себе, но это не укрылось от моих глаз.

Вздохнув, я предложила:

– Поужинаем в каком-нибудь пабе?

Они отправились на Ривер-стрит. Ужинали молча, занимаясь преимущественно едой. Мать с дочерью сидели рядом. Роджер, сидящий напротив, то и дело видел, как они касались друг друга, будто невзначай. Удивительное сходство и, наверное, родство душ. Ему было неловко присутствовать при этом.

Он ел мусаку и рассуждал. Мог ли бы он сделать то же самое? Если бы у него был такой выбор, как бы он поступил, как повел себя на месте Бри? Что она сейчас чувствует? Мать так важна для нее. И все же Бри уважает ее решение – решение, несущее им вечную разлуку. Удивительно: детей и родителей обычно разлучает смерть, остальные случаи – это расставание на время, связанное, например, с учебой или работой в другом городе. Но добровольно расстаться вот так…

Закончив ужин, Роджер попросил минутку внимания, обращаясь к Клэр.

– Можете сделать одну вещь?

– Что именно?

Он указал на вход.

– Встаньте сейчас и пройдите через дверь с закрытыми глазами. Когда покинете пределы паба, откройте и скажите нам, что или кого увидели.

Женщина смущенно улыбнулась.

– Допустим, я выйду. А если там будет стоять полисмен? Вы готовы вытаскивать меня из тюрьмы? Меня ведь обвинят в нарушении общественного порядка – пьяная тетка вытворяет что-то странное!

Роджер был торжествен.

– Главное – не увидеть уток. А полисмен нам не страшен.

Клэр поднялась из-за стола, обошла стул, закрыла глаза и покорно вышла из заведения, не говоря ни слова. Изумленная Брианна не стала скрывать недоумения и принялась тормошить парня:

– Роджер, что ты несешь? Какие утки?

Тот сосредоточенно смотрел на входную дверь, ожидая возвращения Клэр.

– Сегодня канун Дня Всех Святых. В это время обычно гадают и узнают будущее. Одно из гаданий ты видишь сейчас, оно заключается в том, чтобы преодолеть порог дома с закрытыми глазами. Когда открываешь их, первое, что попадается тебе на пути, – знак того, чего ждать в будущем. Давняя традиция.

– Утки вещают недоброе?

– Нет, только если не прячут голову. Тогда жди беды – верная смерть. Но почему не возвращается твоя мама?

Брианна тоже нервничала.

– Не будем дожидаться – давай сами выйдем. Надеюсь, что утки не пришли с озера и не поджидают за дверью.

Пара подошла к двери, открывшейся навстречу им, – это вернулась Клэр, взволнованная увиденным.

– Угадайте, кто попался мне на пути?

– Утка?! – на Брианну все-таки повлияла история, рассказанная Роджером.

– Да что с вами такое? – Клэр, не зная подоплеки, не знала, как реагировать на упоминание о птицах. – Я увидела полицейского.

– Он шел в вашу сторону? – поинтересовался Роджер.

– Выходит, что так. Я вышла и наткнулась на него. Я шла направо, он – налево. – Клэр улыбнулась. В искусственном свете она была хороша особенной красотой, ее темные глаза сияли. – Никто не хотел уступать, и пришлось немножко повальсировать в надежде, что другой пропустит первым.

Роджер улыбнулся в ответ.

– Отлично. Вам повезло: встретить человека, идущего по направлению к тебе, – знак того, что повезет в поисках желаемого.