– Нет, думаю, не стоит беспокоиться. Джейми не станет придавать значение таким мелочам. – Теперь утренний прием показался мне досадной мелочью. – Расскажите, кто он, Изверг.

– Рассказать?

Мой интерес озадачил Бруно. Я поглядела на него: крепыш, покатые плечи, руки до пола, низкий лоб – точь-в-точь горилла! Лучше вышибалы не найдешь во всем Эдинбурге, мадам Жанна угадала. Это занятие должно быть ему по душе.

Он посмотрел на мадам, ожидая ее согласия. В поле зрения мадам Жанны попали эмалированные часы на камине. Она одним махом села на диване:

– Черт побери! Я опаздываю!

Мадам убежала, махнув мне – то ли чтобы я оставалась, то ли чтобы нашла себе занятие.

– Точно. Его привозят ровно в десять, мы и запамятовали, – промямлил Бруно.

На часах было пятнадцать минут одиннадцатого. Я рассчитывала, что «им» занялась мадам Жанна, а привратник сможет поведать мне леденящую душу историю.

– Так кто такой Изверг?

Бруно охотно выполнил мое желание, и я услышала не одну устрашающую деталь кровавого действа, которым он щедро потчевал меня. На поверку Изверг был тем же, чем в свое время станет Джек Потрошитель: он убивал потаскушек секачом или чем-то подобным, иногда разрубая их на куски. Орудие убийцы явно имело режущее или рубящее острие, иначе бы ему не удалось достичь таких «повреждений», как называл их Бруно, на телах жертв. Но эдинбуржцы еще не знали, что деяния Изверга повторит Джек Потрошитель в Лондоне.

Пока местный охотник до мертвых женских тел орудовал уже два года, наводя ужас на девиц, торгующих собой, и держателей публичных домов, потому что две из восьми убитых были найдены мертвыми именно в домах терпимости. Остальные принимали клиентов на дому и были убиты прямо там. Все они жили одни, кроме одной девушки.

– Кто была эта девушка? – поинтересовалась я.

Рассказчик осенил себя крестным знамением.

– Монашка! – выпалил он, округлив глаза. – Сестра милосердия. Она прибыла из Франции. Кроме нее, с корабля сошли на берег монахини, чтобы из Эдинбурга добраться до Лондона. Так вот, никто не видел, куда она исчезла. Верно, ее выкрали, а потом убили. Нашли бедняжку ночью в грязном закоулке уже мертвую. – Бруно был потрясен случившимся и явно сочувствовал девушке.

– Над ней надругались? – Во мне говорил профессиональный интерес.

– Чего не знаю, того не знаю. – Он то ли действительно не знал, то ли оскорбился моим вопросом.

Правда, его вид свидетельствовал в пользу банальной физической усталости, что было неудивительно, если он не спал ночами.

– Мадам, простите, но мне пора, – сухо сказал он и вышел, отвесив поклон, словно и не было здесь никаких страшных рассказов.

Усевшись на кушетку, обитую бархатом, я попыталась оценить ситуацию трезво. Вне сомнений, мне это не удавалось: я никак не могла предположить, что жизнь публичного дома содержит столько тайн, подчас страшных. Жизнь кипела здесь и днем, и какая жизнь! Значит, мадам Жанна и Джейми недаром беспокоились за меня.

Оглушительный стук заставил меня подняться. Казалось, что дверь тотчас же разлетится на куски – такой силы он был. Стучавший не стал утруждать себя ожиданием и распахнул дверь настежь; это был красивый мужчина, привыкший распоряжаться. Он начал сыпать словами, произнося их со значительным акцентом, видимо выговаривая мне за задержку.

– Мадам Жанны здесь нет. – Я не понимала, что он говорит, и решила направить гостя сразу к ней.

Акцент выдавал в нем иностранца, скорее южанина. Темноволосый, чернобровый, стройный и молодой, он был очень привлекателен, а строгость придавала ему неотразимость. Мой ответ раздосадовал его, и он собирался дать мне отповедь, как тут что-то произошло.

Страх, удивление, благоговение смешались воедино и отразились на его лице. Он побледнел.

– Миледи! – Неожиданно он пал на колени передо мной и, обхватив мои ноги, ткнулся мне в межножье.

– Что вы делаете?! – пытаясь высвободиться, вскричала я. – Отстаньте немедленно! Я не проститутка. Уйдите!

– Миледи! – не унимался он. – Бог явил чудо! Это вы! Вы снова с нами, вы здесь!

Блистая улыбкой – она была прекрасна, – он восхищенно смотрел на меня, не пряча слез. Я растерялась от такой пылкости, сочтя, что мужчина принял меня за кого-то другого, но всматриваясь, узнала, кто этот незнакомец.

– Да это ты, Фергюс! – обрадовалась я узнаванию. – Фергюс, брось стоять на коленях, дай-ка я полюбуюсь на тебя.

Он послушно вскочил и принялся обнимать меня. Я с радостью последовала его примеру, хотя и не могла обнять его так крепко, как он меня, и прижималась к Фергюсу, трогая ладошкой его могучую спину. Последний раз мы виделись перед Каллоденом. Тогда он был десятилетним мальчиком, сейчас же передо мной стоял мужественный парень с бородкой.

– Миледи, это вы? Вы не призрак, не чудитесь мне?

– Это я, Фергюс, тебе не кажется, – счастливо рассмеялась я.

– Милорд знает о вас?

– Я видела его сегодня утром.

– О!

Он выпустил меня из объятий, что-то соображая.

– А… Что же…

Фергюс смешался.

– Говори, не стесняйся, я не обижусь.

– Фергюс, ты здесь! А я ищу тебя.

Джейми заслонил собой дверной проем. Найдя Фергюса, он не ожидал найти меня, и теперь его брови ползли вверх.

– Здесь не нашлось других платьев? – резонно поинтересовался он, тут же забыв свой вопрос. – Фергюс, немедленно уходим: бренди в восемнадцатом проходе, а за мной увязались акцизные чиновники.

Фергюс, слушаясь приказа, убежал вслед за Джейми. Я снова слушала звук отдаляющихся шагов.

Мне вовсе не хотелось оставаться одной, отсиживаясь в спокойном месте, – я желала быть там, где был Джейми, хоть это было рискованно и небезопасно. Красноречивая сорочка не могла служить одеждой, поэтому я подыскала себе в комнате портнихи большую шаль в розоватых штокрозах.

Вчера, ясное дело, я не осматривалась даже в самом борделе, не говоря уже о том, чтобы обращать внимание, где находятся черные выходы или какие-либо потайные двери, ведущие, например, на соседние улицы. Впрочем, понять, где главная улица, было легко – там был шум и гомон голосов. Значит, восемнадцатый проход, о котором говорил Джейми, находился на задворках, следовательно, мне нужно идти в сторону, противоположную главной улице. С другой стороны, я могла и ошибаться, если принять во внимание особенности застройки шотландской столицы: Эдинбург был полон различных крыльев, флигелей и пристроек, а стены домов не были ровными. Таким образом можно было экономно использовать имеющееся пространство – в изобретательности горожанам нельзя отказать.

Слушая, как грохочут бочки по мостовой, и думая, куда в таком случае нужно идти, я стояла под лестницей. Откуда-то взялся сквозняк – оказалось, ветер дул из открытой двери кухни.

Ее открыл мужчина, смотревший на меня во все глаза. Вскоре он заулыбался и вцепился мне в руку на уровне локтя.

– Не спится вам? Ну да, куда уж там. Но вообще ваши дамочки выходят много позже. Слишком рано для вас.

– А как же изречение «Кто рано ложится, тот рано встает»? – пыталась увернуться я и словом, и рукой.

– Не знаю таких изречений.

Он оскалился, показывая плохие зубы.

– Ну-у-у… Это американская поговорка. – Цитировать Бенджамина Франклина было неудачной мыслью: верно, его здесь никто и не читает, а то и слыхивать не слыхивали. Впрочем, его работы могли были быть еще не опубликованными.

– Строишь глазки, девочка? Не трудись, я знаю – ты здесь по ее приказу. Хочешь запудрить мне мозги, пока там обделывают делишки, да?

– По чьему приказу?

– По приказу мадам, чьему же еще! – мужчина повертел головой. – Где она сейчас, не скажешь?

– Откуда же мне знать. Я пойду, пустите. – Он все еще держал меня за руку, намереваясь куда-то утащить.

Мои надежды высвободиться были напрасными. Здоровяк ухватил меня за плечо и горячо зашептал:

– Кошечка, я знаю, ты любишь звонкие монетки. Поможешь мне? Мы накроем контрабандистов и получим награду, процент от того, что будет при них. Неплохой куш, скажу я тебе. Об этом будем знать только мы с тобой. – Я чувствовала запах из его рта. – Так что, киска? – Он пихнул меня под бок; под подобием моей одежды стал виден сосок.

Я призадумалась.

«За мной увязались акцизные чиновники», – всплыли в памяти слова Джейми. Стало быть, меня держит служитель короны, борец с контрабандой. И он настроен решительно. А Джейми… В случае поимки Джейми ждут столб позора, ссылка, порка и тюрьма – то есть все те кары на его голову, о которых он говорил мне так легкомысленно.

– Звонкие монетки? Куш? Я не понимаю… – прикинулась я глупышкой. – Да пустите же!

«Он явился не в одиночку. Сколько же их может быть и где?»

– Пусти же, – сказал кто-то позади нас.

Мы разом оглянулись и поразились увиденному. Китаец целился из внушительного револьвера в чиновника, смотря на нас с лестницы. На нем была пижама небесно-голубого цвета.

– Это не грязная девка. Это уважаемая жена, госпожа. – Он моргал и щурился, но говорил спокойно.

Чиновник не ожидал такого и оцепенел, тараща глаза на странного человечка в пижаме. Посмотрев на меня, он хмыкнул.

– Жена? Она жена тебе?

Китаец услышал «жена» и кивнул.

– Да, она жена. Пусти.

Противник мистера Уиллоби был слишком удивлен, чтобы заметить гнев в глазах китайца, но я видела, как тот угрожающе щурится.

Страж закона еще сильнее сжал мою руку, не желая уступать:

– Знаешь что…

Это были его последние слова. Мистер Уиллоби не стал больше ждать и выстрелил, считая, что церемония окончена.

Звук выстрела был громким, но поднявшийся визг был еще громче. Наверное, визжала я – мне плохо удавалось что-то соображать. Лестницу накрыло дымом от пороха. Акцизный сборщик удивленно захлопал глазами, отступая назад. На его груди появилось и все увеличивалось пятно крови.

Я вспомнила свои врачебные обязанности и схватила его под руки, чтобы он не упал, укладывая на лестницу. Население публичного дома, заслышав выстрел и шумиху, высыпало из комнат посмотреть.

Также были слышны торопливые шаги, грохотавшие по ступенькам. Сюда несся Фергюс, держа пистолет. Наверное, он пришел из подвала.

– Миледи! – Он видел, что я сижу с раненым, держа его голову на коленях. – Это вы? Что вы сделали?

– Я? – Меня накрыло возмущение: почему я должна отвечать за их грязные разборки? – Я ничего не сделала, спроси у китайца, что стряслось.

Я кивнула на мистера Уиллоби. Тот спокойно смотрел на нас, положив пистолет в ногах.

Фергюс чертыхнулся по-французски. Судя по свирепому выражению лица, он хорошо прошелся по персоне мистера Уиллоби и по его родственникам. Взбежав по ступенькам, он встряхнул китайца. Левая рука Фергюса заканчивалась блестящим металлическим крючком.

– Фергюс!

Я даже оставила попытки помочь перевязать рану чиновника шалью.

– Как… что… – Я не могла сформулировать вопрос. Как было спрашивать о таком?

– Миледи? – поначалу не понял вопроса он. Но поймав мой взгляд, добавил: – А!.. Как-как – англичане, канальи, будь они прокляты! Но, миледи, у нас мало времени, давайте поспешим. А ты шуруй вниз!

Он опять тряхнул мистера Уиллоби, наставляя его на путь истинный, и поволок его вниз, пнув в придачу. Звуки указывали на то, что мистер Уиллоби считает своей умной головой ступеньки, не успев сгруппироваться и принять вертикальное положение.

Фергюс тем временем занялся раненым – он поднял его голову за волосы и спросил:

– Сколько вас? Ну-ка, свинья, говори, иначе тебе конец!

Он зря старался: едва ли можно было что-то выудить у умирающего. Честный служитель короны на последнем издыхании смог ухмыльнуться и шепнуть:

– Мне повезет… я увижу… тебя в смоле ада.

Он закашлялся и залился алой кровью, умерев с ухмылкой на губах.

Кто-то еще бежал по лестнице. На этот раз вернулся Джейми, вбежав к нам через подвал, но увидев мертвого, он остолбенел.

– Англичаночка, боже мой, что это? – Он уставился на меня.

– Это не миледи, это та желтая блоха. – Фергюс помог мне, кратко сообщив Джейми, кто виновник происшествия. Он взял пистолет и спрятал его, а мне предложил правую руку. – Пойдемте, миледи.

Джейми быстро раздал указания.

– Я сделаю все сам. Фергюс, иди туда, – он указал на холл. – Сигнал привычный. Оружие припрячь до времени.

Фергюс послушно скрылся в направлении холла.

Джейми замотал труп в шаль, стараясь не слишком пачкать лестницу, но это уже было запоздалыми мерами: большая часть крови и прочих выделений из трупа попала на мою одежду, так что я вся была вымазана, как подобает заправскому хирургу.

– Кажется, он мертв! – крикнули сверху.

Наверху стояли девушки известного поведения. Сейчас, снизу, они, одетые в полупрозрачные одежды, казались херувимами, наблюдавшими за земными заботами.