Диана Гэблдон - Путешественница. Книга 1. Лабиринты судьбы

– Да?

Эуон утерся рукавом рубашки.

– Да, можешь ходить. С утра мы сходим к отцу Хейсу на исповедь. Он согласится со мной, сам посмотришь. Твои грехи будут отпущены.

– О!

Мальчик облегченно вздохнул. Было видно, что к нему снова вернулась надежда.

Джейми коснулся его колена.

– И потом нужно рассказать отцу. В этом нет ничего страшного, ты не должен бояться.

– Правда?

Известие о том, что он не должен гореть в геенне огненной, было намного лучше воспринято, чем заверения в расположении отца.

– Правда. Конечно, он будет переживать, на его голове появится несколько седых волосков, но нужно рассказать. Он поймет тебя и не выгонит из дому. Отношение к тебе не изменится, ты будешь таким же сыном и наследником, как и доселе.

– Он поймет?

Эуон смотрел с недоверием, которое могло смениться надеждой.

– Я… не стал говорить… он… Дядя, он убивал?

Джейми этот вопрос застал врасплох, и он не сразу нашелся, что ответить.

– Знаешь… я думаю, что он участвовал в битвах и бился с врагами, как все мужчины, но я не знаю наверняка, убивал ли он кого-то. – Он подумал и пояснил: – Обычно мужчины не говорят о таких вещах. Это тяжело, и здесь нечем хвастаться. Рассказывать о своих подвигах – удел пьяной солдатни.

Эуон согласно закивал, но все равно смахивал набегавшие то и дело слезы. Джейми достал ему носовой платок и понял, почему парень остался с ним.

– Ты знаешь, что я убивал, и поэтому сказал не отцу, а мне, да?

Эуон моргнул, неловко объясняя:

– Да. Мне показалось… ты знаешь, что нужно делать в таких случаях.

– Понятно.

Джейми обменялся со мной взглядом и приготовился говорить.

– Ну…

Если Эуон облегченно расправил плечи, то Джейми, наоборот, напряг их, принимая на себя бремя ответственности.

– Что нужно делать. Вначале задай себе вопрос – мог ли ты поступить иначе? Был ли у тебя выбор? Мог ли ты сохранить ему жизнь? Ты не мог, поэтому не виноват. Нужно исповедаться, если ты в силах. Если нет, то покайся. Этот старый добрый акт так же очищает душу, как и исповедь, но и о ней нельзя забывать. Пойми, ты ни в чем не виноват, – горячо убеждал племянника Джейми, – потому что ты мучишься, и сожалеешь, и можешь покаяться. Да, тебе пришлось так поступить, это очень сложно и неприятно, такая необходимость тяготит и изматывает, но все мы время от времени оказываемся в такой ситуации. Утешься и не забудь помолиться о его душе, чтобы она не преследовала тебя. Обычно читают «За упокой души», но в бою, когда нет времени, будет достаточно «Вверения души»: «Деснице Твоей, Иисус Христос, Царь града небесного, вверяю душу сию. Аминь!»

Эуон послушно повторил:

– «Деснице Твоей, Иисус Христос, Царь града небесного, вверяю душу сию. Аминь!» – Он перестал бубнить и уже более твердым голосом спросил: – Что же дальше?

Джейми нежно погладил его щеку.

– Дальше, мой мальчик, ты будешь жить с этим. Вот и все.

– Выходит, что сэр Персиваль предупреждал тебя недаром? Тот моряк может навредить твоей деятельности?

Я задавала вопросы Джейми и рассматривала принесенный ужин. Снова я подумала о том, когда ела в последний раз. Да, то был трактир Моубрея, а с тех пор прошел не один час.

Джейми взял горячий пирожок, не особо размышляя, чем тот начинен.

– Выходит, что так. Недругов хватает, но я далек от мысли, что они подстерегают меня на каждом шагу. – Он принялся есть. – Я догадываюсь, кто может стоять за этим, а поэтому причин для беспокойства немного.

– Ты так думаешь? – удивилась я, кусая пирожок. Он оказался очень вкусен, и я откусила еще. – Чем он начинен?

Джейми заглянул внутрь выпечки.

– Это голубятина с трюфелями.

Изысканное изделие отправилось в его рот.

– Да, я так думаю, – произнес Джейми, дожевывая. – По моим догадкам, мне хотят насолить конкуренты, кто-то из тех, с кем у нас давние споры. Одна или другая шайка, это наверняка – с остальными я живу мирно.

Он уничтожал пирожки и рассказывал.

– Если тот тип только нюхал, но не пробовал, это дегустатор. Ему достаточно запаха, чтобы узнать, где произвели вино. А пробует он в том случае, когда хочет узнать, когда его разлили в бутылки, причем такой человек определяет с точностью до года. Хорошая способность. Странно, что подобный человек оказывает услуги контрабандистам, – проговорил Джейми.

Я попыталась определить по запаху поданного вина хоть что-нибудь из вышеперечисленного, но не стоит и говорить, что мои попытки были безрезультатными.

– Ты хочешь сказать, что он искал твой бренди?

– Похоже на то. Помнишь Джареда?

– Ну разумеется. Он жив?

Джаред был кузеном Джейми, богатым шотландцем, эмигрировавшим во Францию и имевшим там винодельню. Отрадно было слышать, что он счастливо избежал последствий Каллоденской битвы.

– Ну, англичаночка, его можно убить, разве затолкав в бочку и пустив ее плыть по Сене, уж поверь мне. – Джейми просиял улыбкой, кажущейся белоснежной из-за копоти на его лице. – Да и то выберется, с него станется. С ним все в порядке, он и в ус не дует. Кстати, как ты полагаешь, откуда у меня французский бренди?

Для меня было ясно, что французское вино поставляют из Франции, но здесь, по-видимому, был замешан Джаред.

– От него?

Джейми кивнул, жуя вкуснейшие пироги.

– Ну-ка!

Он отобрал тарелку с оставшимся лакомством у Эуона, схватившего было ее.

– Ты еще слишком слаб, чтобы есть пироги с мясом, – нахмурился Джейми, не желая делиться с племянником.

Он дожевал остававшееся во рту и пояснил:

– Тебе дадут хлеб с молоком, я распоряжусь.

– Дядя Джейми, разве им наешься? – Эуон-младший хотел присоединиться к нашему пиршеству во что бы то ни стало.

Судя по всему, он воспрял и телом, и духом, а потому почувствовал голод.

Джейми с недоверием покосился на племянника:

– Тебе не станет хуже?

– Будь покоен, дядюшка.

– Тогда ешь.

Джейми отдал ему тарелку и повернулся ко мне.

– Кузен отправляет сюда произведенное на мозельских виноградниках, но особенность его товара в том, что в Шотландию он привозит вина второго сорта, оставляя самые лучшие для французов – они безошибочно определяют сорт.

– Выходит, что никто не может узнать вашего секрета здесь, в Эдинбурге?

Джейми плеснул себе вина.

– Может. Но это могут лишь специалисты, «носы», как их называют – дегустаторы. Моряк пил бренди в «Собаке и ружье» и в «Синем кабане». Это важно, потому что в эти трактиры поставляю бренди я и только я. В остальные я тоже поставляю товар, но им предоставляют услуги и другие мои коллеги. Подумаешь – кто-то ищет Джейми Роя в питейных! Не в этом суть.

Он тоже понюхал вино, скривился и выпил.

– Питейные – это нестрашно. Но этот моряк – тот, кто выдает себя за моряка, – отправился после питейных в печатню.

Это вызывает опасения: я сделал все, чтобы те, кто знает меня как Джейми Роя, не знали тех, кому я известен под именем Александра Малькольма. То есть пристань в Бернтисленде и тупик Карфакс – разные вещи.

Я хмурилась, размышляя.

– А Персиваль Тернер? Он обращался к тебе как к Малькольму и в то же время предупреждал об опасности.

Джейми покорно кивнул.

– Многие эдинбуржцы зарабатывают похожим образом. Даже большая часть жителей Эдинбурга – порт как-никак. Разумеется, у нас договоренность с сэром Персивалем, но с ним договаривался Малькольм. Он не знает, что я проворачиваю делишки еще и под именем Джейми Роя, ну а о том, что я на самом деле Джейми Фрэзер, знают единицы. Сэр Персиваль получает от меня деньги за возможность беспрепятственного провоза голландских шелков и бархата через таможню.

Джейми растянул широкий рот в улыбке, продолжая рассказ.

– Он очень хорошо разбирается в тканях, а его жена и вовсе знаток. Но кабы он узнал, что я вожу еще и бренди и французские вина, он бы потребовал больше денег.

– А трактирщики не могли проболтаться? Ты не исключаешь такой возможности?

Джейми в раздумье взлохматил волосы.

– Трактирщики, конечно, знают меня. Но я не веду с ними дел – я захожу только как посетитель, знаток хороших вин. С ними общается Фергюс. Он благоразумный и держится от печатни подальше, чтобы невольно не вызвать подозрений. Мы обычно обсуждаем дела здесь, в борделе: никому в голову не придет спрашивать, зачем взрослые люди приходят сюда по вечерам.

– Погоди… – Меня озарила догадка. – В бордель ведь может войти любой, и никто не будет спрашивать, зачем он здесь. Что, если моряк видел тебя здесь? Или тебя вместе с французом? Или расспросил о тебе девушек? Тебя тяжело не запомнить, а тем более не узнать.

Джейми имел примечательную внешность. Во-первых, высокий рост, который никак не скроешь, – уже по этому можно было узнать его за версту. Во-вторых, он не горбился, а ходил прямо, уверенно и гордо, что выказывало в нем бывалого воина, пускай в данный момент и безоружного. В-третьих, конечно же, шевелюра, но это было не так существенно, поскольку рыжий шотландец не был чем-то особенным в Эдинбурге.

– А ты здраво мыслишь, англичаночка, – одобрил Джейми. – Как он мог узнать необходимую информацию от девушек, так и мы узнаем ее от них же. Я поспрашиваю, не видел ли кто из них моряка с косичкой.

Он потянулся руками вверх, цепляя потолочные балки.

– А после, может, поспим, а, англичаночка? – хитро скосил глаза он. – А то я сегодня какой-то измотанный всеми приключениями.

– Может быть, – улыбнулась я.

Для расспросов мы прежде вызвали мадам Жанну, чтобы узнать наверняка, был здесь моряк или нет. Она вошла в комнату, а Фергюс, увязавшийся за ней, открыл перед ней дверь так непринужденно, словно был ее братом или кузеном. Да, для него часто и подолгу находиться в борделе было естественно, ведь он родился в одном из веселых домов Парижа, а до десяти лет и жил там, ночуя в чулане и воруя днем.

– Бренди продан, – сообщил он милорду. – Макалпин купил его у меня, но, милорд, пришлось продать по более низкой цене, чтобы быстрее сбыть.

– Хорошо, правильно, иначе бы засветили место, – одобрил Джейми. – Что с трупом?

Фергюс радостно прищурился. Жилистый и черноволосый, чубатый, он был похож на пирата, собиравшегося поделиться своими подвигами.

– О, этот господин тоже пришел к Макалпину в его трактир, правда, выпить ему уже определенно не удастся, хотя выпивки ему должно хватить до второго пришествия. Я замаскировал его, – гордо заявил француз.

– Как это? – Мне не терпелось узнать, что же он выдумал.

Фергюс широко улыбнулся. Он был очень симпатичным парнем, и отсутствие руки его ничуть не портило.

– Запаковал в бочку с мятным ликером.

– Мятным ликером? Язычники-шотландцы никогда не пьют цивилизованных напитков – только виски, эль или бренди. Мятный ликер здесь не пили, наверное, последних лет сто, – поделилась наблюдениями мадам Жанна, высказывая неодобрение насчет шотландских питейных обычаев.

– Именно, мадам, – поддержал Фергюс соотечественницу. – Это-то нам и нужно. Не стоит спешить, чтобы мистер Макалпин открыл бочонок с этим напитком.

– Но когда-нибудь кто-нибудь все-таки закажет напиток и тогда… – Я попыталась представить чувства открывшего бочку.

– Да, миледи, – поклонился мне Фергюс. – В мятном ликере много спирта, тело не будет дурно пахнуть, обращая на себя внимание. Но наш неизвестный друг не будет долго жить в подвале у мистера Макалпина. Завтра он уже попадет на пристань, а там пропутешествует на границу, за море, например. И потеряется по дороге. Было бы неучтиво держать его в подвалах мадам Жанны.

Мадам что-то сказала в адрес святой Агнессы, но я не смогла хорошенько расслышать французских ругательств. Затем она собралась уходить, а по дороге к двери пообещала Джейми:

– Месье, я непременно расспрошу девочек об интересующем вас господине, но не сейчас. Завтра они будут отдыхать и тогда…

– По поводу отдыха, мадам, – встрял Фергюс. – Вы не знаете, у мадемуазель Софи уже занят этот вечер?

Мадам иронически посмотрела на него и изрекла:

– Мадемуазель Софи видела в дверях месье, потому, полагаю, она освободила для него свой вечер. – Взгляд ее упал на Эуона, лежавшего подобно растрепанному и разорванному мешку с соломой. – Этот юный джентльмен останется здесь?

– Да, ему тоже нужно отдохнуть, – отозвался его дядюшка. – Мы поставим здесь топчан.

Эуон все слышал и бурно запротестовал:

– Нет, я не буду спать в твоей комнате, дядя! Ты ведь будешь с тетей.

– Ну и что? – недоумевал Джейми.

– Как что? – Тут он посмотрел на меня и опустил глаза, поникнув головой. Запал его куда-то исчез, и он не решался объяснить. – Э-э… Ты же… захочешь… ммфм?

Последнее горское восклицание содержало в себе все, отличаясь краткостью по форме и богатейшим смыслом по содержанию.