Диана Гэблдон - Путешественница. Книга 1. Лабиринты судьбы

– Джейми? – позвала его девушка, открывшая дверь.

Он сидел в темноте, помня наизусть все предметы и желая осязать их, а для этого вполне достаточно было свечи в коридоре. Лаогера – а это была она – казалась невидимой из-за обрамлявших ее лицо светлых волос, не собранных в пучок и свободно лившихся по плечам.

– Ты не забыл меня? – Она все-таки постеснялась войти.

– Нет. Я помню, кто ты, – не спеша заверил Джейми.

– В гостиной музыка, – сообщила она.

Да, в гостиной было, несомненно, весело, если в кабинет долетали звуки скрипки, радостный хохот и громкие замечания, смысл которых, впрочем, не удавалось ухватить – да и стоило ли? – и шарканье подошв, перемежавшееся топотом. С утра Лаллиброх наполнится уснувшими гостями, ведь многие будут не в силах добраться домой.

– Дженни сказала, что ты хороший танцор, – Лаогера робела, но постепенно осваивалась в роли соблазнительницы.

– Был им когда-то, – Джейми не хотел идти на поводу у сестры, поддаваясь на недвусмысленные уговоры Лаогеры, но не мог устоять на месте, заслышав музыку.

– Играют «Вереск – вот моя постель», помнишь ее? Может, попробуешь снова?

Она дала ему ручку, которую Джейми взял. Это было начало их тесного знакомства.

– Вот здесь, – по ходу рассказа он указывал, кто где стоял. – Оставили один стол с едой и виски, остальное Дженни велела вынести. Скрипач у окна, освещенный луной.

Розовый куст просился в комнату, как и в тот Новый год. Эта мысль покоробила меня, к тому же Джейми вспоминал все так живо.

– Танцы длились всю ночь. Конечно, мы танцевали в основном друг с другом. Когда рассвело, занялись гаданием; знаешь, как гадают те, у кого нет пары. Женщины делают несколько оборотов вокруг себя с закрытыми глазами. Суженый – первый, кто попадется на глаза.

Выпито было прилично, а танцы только подогрели всеобщее возбуждение. Лаогера будто бы и не хотела участвовать, мол, в ее годы это не подобает (для женщины тридцать четыре в тогдашней Шотландии – почтенный возраст), что она уже матрона, мать двоих детей. Был шум, возня, много смеялись, и по настойчивым просьбам она присоединилась к молоденьким девчушкам, желавшим найти жениха. Три оборота по часовой стрелке, выйти за дверь, снова три оборота. Разумеется, ожидания оправдались: она увидела Джейми.

– Она нуждалась в муже… Вдове трудно управиться с детьми, сама понимаешь. А я… мне нужен был кто-нибудь.

Торф в камине давал тепло, но светил плохо.

– Мне показалось, что мы поможем друг другу выстоять.

В Балриггане сыграли тихую свадьбу. Джейми стал жить там. Но не прошло и года, как он уехал в Эдинбург.

– Почему же? – Я не скрывала интереса.

Взгляд Джейми был обреченным.

– Не знаю. Я не смог ничего сделать для нее. У нас ничего не получалось, сам не знаю почему. – Он провел рукой по лбу. – Как посмотреть, так это я был виноват. Но что было делать!.. Ужинаем вдвоем, вроде все в порядке. Вдруг откуда ни возьмись слезы, стенания, она уходит. Я ничего не понимал.

Он с силой сжал пальцы в кулак.

– Что это было, что с ней происходило? Я не знал, как повернуться, что сказать, чтобы не вызвать слез, чтобы не расстроить ее. И никогда не мог угадать. Она, бывало, могла неделю молчать. Я подхожу – она отворачивается и смотрит в окно. Я снова уходил – а что было делать?

Джейми коснулся тех мест, где были царапины. Если следы от пальцев Лаогеры зажили, то мои знаки симпатии еще оставались на его шее.

– Англичаночка, ты никогда не делала так. Поэтому я был бессилен ей помочь.

– Конечно не делала. Не люблю таких женских штучек. Уж если я и обиделась, то не скрываю причины.

Он лег на кровать. Зависло задумчивое молчание. Спустя несколько минут Джейми проговорил:

– Мне казалось, что я не вынесу, если ты расскажешь мне, как жила с Фрэнком. Но, наверное, это нужно знать.

– Когда захочешь, я все расскажу. Но пока хочу послушать тебя. Ты ведь еще не все рассказал мне.

Джейми надолго умолк.

– Ей было страшно со мной. Почему – кто знает? Я делал все, что мог. Все, что любят женщины, я пытался с ней делать, пытался быть мягким и нежным, чтобы она перестала страшиться. Но мои усилия были напрасными.

Его голова заметалась по подушке, оставляя следы в пуху, которым та была набита.

– Я думал, что это ее мужья, Хью или Саймон. Может, дело было в них, но она не говорила мне об этом. Хорошие ребята. Но, возможно, между ней и кем-то из них произошла неприятность, и с этих пор Лаогера не хотела мужчин. Возможно, это последствия тяжелых родов. Но мне было так больно, когда она пряталась от меня, едва я касался ее. Что-то во мне пугало ее, а я не мог понять что.

Джейми говорил это с закрытыми глазами, воскрешая в памяти все превратности их с Лаогерой совместной жизни. Я сжала его руку, сочувствуя.

Он ответил пожатием.

– Поэтому я ушел. Может, это было неправильно, может, нужно было терпеть ее выходки, чтобы помочь ей. Но мое терпение исчерпалось.

Держа его руку, я отсчитывала удары его сердца, отдававшиеся в пульсе. Все было в порядке – размеренный, именно такой, как нужно.

Джейми поднял плечи и скривился от боли.

– Плохо?

– Еще болит.

Я потрогала его лоб – горячий, но не пылающий. Джейми насупился, и я провела пальцем по морщинке меж бровей.

– В голове гудит?

– Угу.

– Хочешь чаю? – Отвар ивовой коры здорово помогал в таких случаях.

Джейми не дал мне уйти.

– Нет, не хочу. Было бы здорово, если бы ты потерла мне виски. А я бы положил голову тебе на колени. А, англичаночка?

Он вперил в меня взгляд голубых глаз, невинных и бесхитростных.

– Ха, Джейми Фрэзер, ты думаешь, что я забуду сделать тебе укол? Как бы не так!

Но я уже пересела со стула на кровать.

Он плюхнулся мне на колени, урча, как огромный рыжий кот. Я запустила руки в его волосы, поиграла с ними, а потом отбросила назад к затылку. Из-за недавней горячки затылок был потный. Мне захотелось подуть туда. Кожа Джейми покрылась мурашками.

– Ух, здорово…

Я решила для себя, что не буду ласкать Джейми, пока мы не помиримся, – сугубо деловые отношения, связанные с лечением. Но стоило ему уложить голову на мои колени, как от взвешенного решения не осталось и следа. Я водила кончиками пальцев по мощной шее и плечам, ногтем считала позвонки, очерчивала линию лопаток.

Он касался дыханием моего бедра, а я чувствовала его сильные мышцы, покорно лежащие грудой у меня на коленях. Усилием воли пришлось вспомнить о лечении. Я уложила Джейми в кровать.

– Осталось совсем чуть-чуть, пару уколов – это пара пустяков, правда же?

Убрав простыни и одеяла, я взялась за подол сорочки Джейми, не ожидая сюрприза, который он приготовил мне.

– Джейми! Ты что!.. Что у тебя в голове? – возмутилась я неподобающим поведением пациента.

– Э, англичаночка, с головой у меня все в порядке. – Он блеснул улыбкой и прикрыл глаза, сворачиваясь, как ребенок в материнской утробе. – Потому и мечтаю, как все нормальные люди. Это ведь не вредит лечению?

Я осталась в его комнате до утра. Было тихо, и мы не нарушили ночного молчания Лаллиброха. Кровать была узкой, мы едва умещались на ней вдвоем, но не пытались найти более удобное положение, принимая во внимание рану Джейми.

Ночь объяла усадьбу. В камине потрескивал огонь, за окном шептал ветер, и куст стучался об оконницу, упорно добиваясь нашего внимания, как настойчивый любовник.

– Ты поняла меня, когда я рассказывал? – перед рассветом Джейми снова заговорил о Лаогере. – Представляешь, что это такое – выбиваться из сил, пытаясь понять, что делаешь не так, и все равно терпеть крах?

– Представляю… Я знаю, Джейми, – поправилась я, думая о Фрэнке.

– Да… я тоже думал, что знаешь.

Он тронул мои волосы.

– А через время опять стать человеком. Опять делать все что хочешь, говорить что думаешь, не обращая внимания, заденет это кого-то или нет.

– Опять искренне признаваться в любви…

– Да. Опять.

Невольно я нашла его плечо во мраке ночи и умостилась там, уткнувшись носом в сильное тело Джейми.

– Знаешь, мне так долго приходилось быть кем-то, выдавать себя за другого… – Я услышала хруст накрахмаленной сорочки. – Быть дядюшкой Джейми для малышей Дженни. Братом и другом для нее и Эуона-старшего. Фергюс и арендаторы величали меня милордом, сэром, мистером – официальное лицо, господин. Каторжники и заключенные Ардсмьюира звали меня Макдью. В Хэлуотере меня знали как Маккензи. Для посетителей типографии я был печатником Александром Малькольмом. Ну а в доках – Джейми Рой, разумеется.

Он гладил мои волосы, наслаждаясь тем, как они струятся под рукой. Потом едва слышно проговорил:

– А сейчас, в этой комнате, в этой тьме, когда ты со мной… я безымянный.

Я подняла голову с его плеча, ловя губами его губы.

– Люблю тебя.

Джейми не нуждался в заверениях в моей искренности.

Разумеется, микробы восемнадцатого века спасовали перед новейшими антибиотиками двадцатого века. Они убрались восвояси, забрав с собой горячку. А если говорить серьезно, в течение суток лихорадка прекратилась, а рана больше не была воспаленной, разве слегка красноватой, да оставалось немного гноя.

Спустя четыре дня можно было смело накладывать повязку, пропитанную мазью, и ждать окончательного выздоровления. Проделав эту нехитрую операцию, я отправилась наверх, к себе. Все: Эуоны, Джанет, слуги – интересовались состоянием здоровья Джейми, заходили в комнату осведомиться о нем, поглядеть, поговорить, спрашивали, не нужно ли мне чем-нибудь помочь, – словом, все участвовали в его судьбе. Все, кроме Дженни. Она, полноправная хозяйка Лаллиброха, игнорировала происходившее, но в то же время прекрасно знала, чем мы там занимаемся, как будто незримо наблюдала за моими действиями. Например, когда я вошла к себе, обнаружила кувшин с горячей водой возле умывальника и мыло, хотя никому не говорила, куда и зачем иду.

Кусок мыла был свежим, приготовленным специально для меня. Душистое мыло, издававшее приятный запах ландыша, мыло из самой Франции, в то время как все лаллиброхцы пользовались мылом из жира и щелочи! Несомненно, это был намек: я была почетной гостьей, но не членом большой семьи.

– Что ж, посмотрим, как оно будет дальше, – сказала я сама себе.

Пока я занималась своим туалетом – на это ушло не более получаса, – кто-то приехал в усадьбу, потому что снизу раздавался шум. С лестницы я увидела детишек, бегавших от передней к кухне, и гостей, незнакомых мне. Они были наслышаны обо мне либо просто хотели знать, кто я, но в любом случае смотрели на меня с интересом.

В гостиной тоже многое изменилось. Койка, на которой лежал Джейми во время болезни, была спрятана, а сам Джейми был выбрит и наряжен в новую рубашку. Он лежал под одеялом на диване, а его окружало четверо или пятеро детей. Из «взрослых» были Джанет, младший Эуон и еще какой-то парень, широко улыбнувшийся мне. Я догадалась, что это, должно быть, кто-то из Фрэзеров – слишком уж характерный нос был у него. И этот кто-то очень напоминал махонького мальчонку, жившего когда-то здесь во время моего первого приезда.

– Ура, она пришла! – Джейми обратил общее внимание на меня. Кто-то глядел удивленно, но приветливо и вежливо, а кто-то был крайне рад и не сдерживал своих чувств. – Это младший Джейми, помнишь такого? – Старший Джейми указал на высокого кудрявого темноволосого парня, державшего сверток с возившимся в нем младенцем.

– Я помню эти кудри… и все, больше от того мальчика ничего не осталось, – улыбнулась я.

Джейми-младший заулыбался. Мне пришлось задрать голову, чтобы рассмотреть его.

– Тетя, я помню тебя. – Его голос был подобен выдержанному элю – такой же бархатистый и мягкий. – «Десять поросят», ты играла со мной, а я лежал у тебя на коленях. Десять поросят – десять пальчиков на ножках… – напомнил он.

– Да… может быть, – неуверенно согласилась я. Сейчас это казалось фантастикой. Тот мальчонка и этот рослый молодец…

Некоторые меняются только к сорока годам и выглядят одинаково и в двадцать, и в тридцать, и в сорок. Но четыре года и двадцать четыре – ощутимая разница для всех людей без исключения.

– Хочешь поиграть с Бенджамином? Уверен, что у тебя получится так же хорошо, как и тогда. – Младший Джейми отдал мне сверток.

Этот младенец был похож на других: такая же мордочка с пумпочкой-носиком, такой же ошарашенный вид и размытый взгляд. Бенджамин не особо протестовал против перемещения на мои руки, по крайней мере, он молчал, а после принялся сосать палец, заняв себя этим.

Кое-кто из присутствующих не скрывал удивления, как, например, мальчик со светлыми волосами. Сидя на колене Джейми, он спросил у него громким шепотом:

– Дядя, а кто эта женщина?

– Твоя двоюродная тетушка. – Джейми был серьезен. – Тебе ведь рассказывали о ней?