Ее бледное лицо блестело от пота, руки дрожали, но Дженни вздернула подбородок и сердито бросила англичанину:

— Убирайтесь!

Не обращая на нее внимания, офицер прошел в комнату и приблизился к окну. Джейми увидел, как его неясная фигура скрылась за платяным шкафом, потом он появился снова, спиной к нему, и заговорил с Дженни:

— Один из моих разведчиков доложил, что не так давно вблизи вашего дома слышал выстрел. Где ваши люди?

— У меня никого нет.

Голос Дженни звучал твердо, но дрожащие руки больше не могли поддерживать ее в сидячем положении. Джейми увидел, как сестра откинулась назад, на подушки.

— Вы уже забрали моего мужа, а моему старшему сыну всего десять лет.

Она не упомянула Рэбби или Фергюса: к мальчикам их возраста, особенно если дело касалось подозрений в мятеже, англичане могли отнестись как к взрослым мужчинам. Хотелось, однако, надеяться, что при приближении красных мундиров оба подростка удрали и их не успели заметить.

Капитан, видавший виды вояка средних лет, был явно не из тех, кто легко верит на слово.

— Вы должны знать, что в горной Шотландии запрещено иметь дома оружие. Это серьезное преступление, — сказал он и обратился к вошедшему в комнату следом за ним солдату: — Обыщи дом, Дженкинс.

Чтобы приказ был услышан, капитану пришлось повысить голос, потому что на лестнице поднялся переполох. Когда Дженкинс повернулся, чтобы выйти из комнаты, миссис Иннес, повитуха, ворвалась туда, проскочив мимо пытавшегося загородить ей путь солдата.

— Оставьте бедную леди в покое! — закричала она, наскакивая на офицера со сжатыми кулаками.

Голос женщины дрожал, волосы выбились из–под чепца, но решимости ей было не занимать.

— Ах вы негодники! Убирайтесь! Оставьте леди в покое!

— Да никто твою хозяйку не обижает, — не без раздражения отозвался капитан, очевидно приняв миссис Иннес за одну из служанок. — Я просто…

— Она всего час назад разрешилась от бремени! Вам неприлично даже смотреть на нее, не то что…

— Разрешилась? — резко переспросил капитан и с неожиданным интересом перевел взгляд с повитухи на постель. — Вы родили младенца, миссис Муррей? Где же ребенок?

Ребенок, о котором шла речь, шевелился в пеленках, растревоженный тем, что объятый ужасом дядя непроизвольно сжал его еще крепче. Из глубины шкафа Джейми увидел застывшее лицо сестры с мертвенно побелевшими губами.

— Ребенок умер, — сказала она.

У повитухи отвисла челюсть, но, к счастью, внимание капитана переместилось на Дженни.

— Вот как? — медленно произнес он. — А почему?..

— Мама! — донесся с порога страдальческий крик, и юный Джейми, вырвавшись из рук пытавшегося задержать его солдата, устремился к матери. — Мама, ребенок умер? Нет, нет!

Сотрясаясь от рыданий, мальчик зарылся лицом в одеяло. В этот момент, словно желая опровергнуть заявление своего брата, новорожденный Айен заявил о своем существовании, основательно ткнув дядюшку под ребра ножками и издав несколько булькающих звуков, которые, к счастью, были заглушены громким плачем юного Джейми.

Дженни старалась успокоить его, миссис Иннес безуспешно пыталась поднять вцепившегося в рукав матери мальчика на ноги, капитан напрасно тщился перекрыть голосом детские крики, и вдобавок весь дом ходил ходуном от топота солдатских сапог. Полагая, что капитан станет выяснять, куда подевалось тело, Джейми крепче прижал к себе младенца, потряхивая его, чтобы отбить всякое желание заплакать. Другая его рука схватилась за рукоять кинжала, но это был жест отчаяния: вряд ли, если шкаф откроют, он успеет перерезать себе горло.

Новорожденный, недовольный тем, что его так стиснули, покряхтывал, и эти едва слышные звуки казались Джейми чуть ли на заглушающими отчаянные рыдания его тезки–племянника. К счастью, на самом деле это было не так, а не то разоблачение закончилось бы сожжением дома и уничтожением всех его обитателей.

— Это вы виноваты!

Юный Джейми с мокрым, опухшим от слез и побагровевшим от ярости лицом вскочил на ноги и, опустив кудрявую черноволосую голову на манер бодливого молодого бычка, наступал на англичанина.

— Ты убил моего братишку, ты, хрен английский!

Столь неожиданная атака застала капитана врасплох; он растерянно заморгал и даже попятился.

— Нет, парень, ты ошибаешься. Я только пришел спросить…

— Хрен поганый! Гад! A mhic an diabhoil!

Совершенно вне себя, юный Джейми наступал, выкрикивая всевозможные ругательства, которые он когда–либо слышал по–гэльски или по–английски.

— Э–э! — возгласил младенец Айен прямо в ухо Джейми. — Э–э–э! Это опасно походило на прелюдию к полномасштабному воплю, и близкий к панике дядя не нашел ничего лучше, как оставить в покое свой кинжал и сунуть палец во влажное отверстие, из которого исходили чреватые разоблачением звуки. Беззубые десны мальчика сжали его палец с неожиданной силой, и он сам чуть не вскрикнул.

— Убирайся! Убирайся! Убирайся, или я убью тебя! — орал на капитана обезумевший от ярости Джейми–младший.

Красный мундир беспомощно посмотрел на кровать, как будто хотел попросить Дженни отозвать этого неумолимого маленького врага, но она лежала как мертвая, с закрытыми глазами.

— Я подожду моих людей внизу! — выпалил капитан и поспешно ретировался, захлопнув за собой дверь.

Юный Джейми, лишившись противника, упал на пол и забился в истерических рыданиях.

Сквозь щель в дверце Джейми–старший увидел, что миссис Иннес смотрит на Дженни, открыв рот с явным намерением задать вопрос. Только что лежавшая неподвижно Дженни, словно воскрешенный Лазарь, вскочила с постели, округлив глаза и прижав палец к губам, призывая к молчанию. Младенец Айен яростно впился в палец Джейми, рыча от невозможности извлечь из него хоть каплю молока.

Дженни пошатнулась и села на край постели в ожидании дальнейшего развития событий. Снизу по–прежнему доносились топот и голоса солдат. Бедняжку Дженни трясло от слабости, но она протянула руку к шкафу, где прятались ее мужчины.

Джейми перевел дух и собрался с силами. Приходилось идти на риск. Его рука была мокрой от слюны, а раздраженный младенец в любой миг мог завопить во весь голос.

Взмокший от пота, шатаясь из стороны в сторону, он вылез из шкафа и сунул младенца Дженни. Та одним движением обнажила грудь и прижала к себе крохотный сверток, словно в намерении уберечь его от всех напастей. Уже зарождавшийся вопль прервался, захлебнувшись в неистовом причмокивании, а Джейми неожиданно шлепнулся на пятую точку, будто кто–то резко подсек его под колени.

Юного Джейми неожиданное явление из шкафа потрясло настолько, что он замер, сидя на полу с разинутым ртом и вытаращенными глазами, переводя недоумевающий взгляд с дядюшки на мать и обратно. Миссис Иннес опустилась на колени рядом с ним и принялась что–то настойчиво шептать ему на ухо, но на зареванном личике не отражалось ни малейшего понимания.

К тому времени, когда выкрикиваемые команды и топот копыт возвестили об отбытии солдат из усадьбы, накормленный малыш Айен лежал на руках у матери, удовлетворенно посапывая. Джейми осторожно выглянул в окошко, наблюдая за уходом врагов.

В комнате царила тишина, нарушаемая лишь бульканьем виски, которое теперь, после Дженни, наливала себе миссис Иннес. Юный Джейми сидел на кровати рядом с матерью, прижавшись к ее плечу. Она же, взяв дитя на руки, так и не подняла глаз, а оставалась склоненной над ребенком. Упавшие вперед черные волосы скрывали ее лицо.

Джейми подошел к сестре, коснулся плеча, и ее живое тепло потрясло его, как будто холодный ужас был для него естественным состоянием, а прикосновение к другому человеку казалось чем–то чуждым и ненормальным.

— Я спрячусь в убежище священника, — тихо произнес он, — а как стемнеет, уберусь в пещеру.

Дженни кивнула, но глаз так и не подняла. От него не укрылось, что на разделявшем ее черные волосы проборе появилась уже не одна серебристая ниточка.

— Я думаю… мне не стоит приходить снова, — сказал он. — До поры до времени.

Дженни промолчала, но снова кивнула.

Глава 6

ОПРАВДАН СВОЕЮ КРОВЬЮ

Он больше не приходил в дом, как и обещал. Более того, два месяца он прятался в пещере, лишь изредка решаясь выходить по ночам, чтобы поохотиться, ибо английские солдаты, расквартированные в Комаре, по–прежнему прочесывали окрестности. Они выезжали в дневное время маленькими, по восемь — десять человек, патрулями, рыскали по округе, суя повсюду свой нос, прибирая все, что могли, к рукам и уничтожая то, что не могло им пригодиться. И все это с благословения английской короны.

У подножия холма, в недрах которого он скрывался, проходила тропа, протоптанная с незапамятных времен оленями. Разумеется, только очень глупый олень появился бы близ лаза в пещеру, откуда тянуло человеком, но когда ветер дул в правильном направлении, Джейми случалось приметить на тропе маленькую группу рыжих оленей или, высунувшись поутру наружу, обнаружить на земле свежий олений след.

Это могло быть даже полезным, поскольку доказывало тем, кого могло занести на тропу, что эта местность безлюдна, хотя в такую глухомань никто особо не совался. Сейчас ветер дул со стороны пещеры, и на появление оленей рассчитывать не приходилось. Джейми лежал на земле у замаскированного утесником и рябинами лаза, где в ясные дни сквозь растительный покров пробивалось достаточно света, чтобы можно было читать. Книг было не очень много, но Джаред все–таки ухитрился провезти тайком некоторое их количество с подарками из Франции.

«Проливной дождь вынудил меня заняться другой работой, а именно проделать в моей новой загородке отверстие для слива воды, которая в противном случае затопила бы всю мою пещеру. Проведя там некоторое время и не дождавшись новых толчков землетрясения, я несколько успокоился, но для поддержания духа (в чем и вправду весьма нуждался) направился туда, где хранил свои скудные припасы, и выпил немного рому, что всегда делал экономно, ибо понимал: когда запас исчерпается, пополнить его будет нечем.

Дождь не прекращался всю ту ночь и большую часть следующего дня, так что высунуться наружу не представлялось возможным, однако благодаря обретенному спокойствию я смог предаться раздумьям…»[4].

Нависавшие над ним кусты шелохнулись, по странице пробежала тень, и он с его обостренными инстинктами моментально уловил перемену ветра, а с ним звук голосов.

Мгновенно вскочив на ноги и схватившись за кинжал, Джейми бережно положил книгу, ухватился за гранитный выступ и подтянулся к узкой, неприметной щели, служившей входом в пещеру.

Внизу, на тропе, запестрело красным, засверкал металл, и это вызвало у него вспышку раздражения. Вот черт! Его не слишком пугало, что кто–нибудь из солдат сойдет с тропы, благо их экипировка и подготовка не слишком годились для ходьбы по бездорожью, даже по обычной вересковой пустоши, не говоря уже о крутых, густо поросших ежевикой склонах вроде этого. Но присутствие англичан так близко означало, что он не может покинуть пещеру до наступления темноты. Ни тебе воды набрать, ни даже облегчиться. Джейми непроизвольно бросил быстрый взгляд на кувшин с водой, уже зная, что он почти пуст.

Снизу донесся громкий крик, и Джейми от неожиданности чуть не выпустил камень. Солдаты на тропе обступили худощавую фигурку, сгорбившуюся под тяжестью взваленного на плечо бочонка. Надо же, Фергюсу приспичило отправиться в пещеру с емкостью только что сваренного эля именно сейчас! Вот ведь незадача! Что–что, а этот эль пришелся бы ему очень кстати: он уже несколько месяцев не баловал себя таким питьем.

Направление ветра снова изменилось, и Джейми улавливал лишь обрывки слов, но, похоже, тощий французик спорил с солдатами, жестикулируя свободной рукой.

— Идиот! — пробурчал Джейми себе под нос — Отдай его им и удирай, щенок безмозглый!

Один солдат попытался ухватиться за бочонок обеими руками, но маленькая фигурка ловко отскочила назад, оставив вояку ни с чем. Джейми с досады хлопнул себя по лбу. Оно конечно, Фергюс не терпел наглости и самодурства ни от кого, а уж тем более от английских солдафонов, но это могло ему дорого обойтись.

Теперь худощавый парнишка прыжками отступал по тропе, выкрикивая что–то в адрес своих преследователей. Что именно, слышно не было, но наверняка нечто весьма нелестное.

— Дурак! — выругался Джейми. — Бросай бочонок и беги!

Но вместо того чтобы так и поступить, Фергюс, очевидно уверенный в собственной скорости, повернулся к солдатам спиной и оскорбительно повертел перед ними задницей. Англичане, естественно, пришли в ярость, и, несмотря на то что беготня по крутым, скользким после дождей склонам была делом рискованным, нашлись смельчаки, пустившиеся за наглецом в погоню.