— И я сдержал его!

— Ой ли?

Двое мужчин сидели выпрямившись, сердито глядя друг на друга.

— Вы поставили мне три условия, майор, и я в точности выполнил уговор.

Грей презрительно хмыкнул.

— Неужели, мистер Фрэзер? Но тогда что же побудило вас так неожиданно презреть общество ваших товарищей и предпочесть ему общение с кроликами на торфянике? Поскольку вы уверяете меня, что никого не встретили, и дали мне свое слово, что это так.

Последняя фраза была произнесена со столь явным презрением, Что краска бросилась в лицо Фрэзера. Большая рука медленно сжалась в кулак.

— Да, майор, — процедил шотландец, — я дал вам слово, что все обстояло так.

По–видимому, в этот момент он осознал, что кулак его сжат, очень медленно разжал пальцы и положил ладонь на стол.

— А как насчет вашего побега?

— А что касается моего побега, майор, то я уже сказал все, что хотел.

Фрэзер медленно вдохнул и откинулся назад, пристально глядя на Грея из–под густых рыжих бровей.

Помолчав, комендант тоже откинулся на спинку кресла, поставив шахматную фигуру на стол.

— Давайте я скажу вам напрямик, мистер Фрэзер. Я оказываю вам честь, предполагая, что вы человек здравомыслящий.

— Могу вас заверить, майор, честь — это как раз то, в отношении чего я весьма щепетилен.

Иронию Грей уловил, но реагировать не счел нужным, благо сейчас преимущество было за ним.

— Суть в том, мистер Фрэзер, что на самом деле не имеет особого значения, связывались ли вы со своей семьей на предмет золота. Достаточно допустить такую вероятность, и это послужит основанием для того, чтобы послать отряд драгун для произведения обыска в Лаллиброхе и допроса всех ваших родичей.

Он сунул руку в нагрудный карман, достал лист бумаги, развернул его и прочел перечень имен.

— Айен Муррей — ваш зять, как я понимаю? Его жена Джанет. Это, конечно, ваша сестра. Их дети, Джеймс… надо думать, назван в честь дядюшки?

Грей поднял глаза, чтобы уловить выражение лица Фрэзера, потом снова вернулся к списку.

— Маргарет, Кэтрин, Джанет, Майкл и Айен. Немалый выводок, — произнес он тоном, приравнивающим шестерых младших Мурреев к приплоду поросят.

Он положил листок на стол рядом с шахматной фигуркой.

— Вы должны понимать, что трое старших детей уже достаточно взрослые, чтобы быть арестованными и допрошенными вместе с родителями. Такие допросы часто проводятся с пристрастием, мистер Фрэзер, на них не деликатничают.

В данном случае Грей говорил чистую правду, и Фрэзер знал это. Вся краска схлынула с лица узника, отчего под кожей рельефно выступили крепкие кости. Он закрыл глаза, но тут же снова открыл их.

Неожиданно Грей вспомнил предостережение Кворри: «Если будете ужинать с этим человеком наедине, никогда не поворачивайтесь к нему спиной».

У него мурашки побежали по коже, но он взял себя в руки и ответил Фрэзеру твердым взглядом голубых глаз.

— Чего вы от меня хотите?

Голос был хриплым от гнева, но шотландец сидел неподвижно — застывшая фигура, словно высеченная из камня, позолоченная пламенем.

Грей глубоко вздохнул.

— Правды, — тихо сказал он.

В комнате не раздавалось ни звука, даже торф не потрескивал в камине. Фрэзер чуть шевельнулся, но и только. Долгое время он сидел молча, уставившись в камин, словно хотел получить ответ оттуда.

Грей ждал. Он мог позволить себе это. Наконец Фрэзер снова обернулся к нему.

— Значит, правды?

Он сделал глубокий вдох, и Грей увидел, как полотняная рубашка натянулась на груди шотландца — жилета на нем не было.

— Я сдержал свое слово, майор. Я честно поведал вам обо всем, что сказал мне в ту ночь этот человек. Умолчал лишь о том, что имело значение лично для меня.

— В самом деле? — Грей сидел неподвижно, боясь даже шевельнуться. — И что это было?

Широкий рот Фрэзера сжался в тонкую линию.

— Я говорил вам о моей жене, — сказал он, с трудом выдавливая слова, как будто они причиняли ему боль.

— Да, вы сказали, что она умерла.

— Я сказал, что ее нет, майор, — тихо поправил его Фрэзер. Его взгляд остановился на пешке. — Скорее всего, она умерла, но…

Он запнулся, сглотнул и продолжил более решительно:

— Моя жена была целительницей. И не просто знахаркой, каких немало в горной Шотландии, она принадлежала к тем, кого у нас называют «бандруид», что означает «белая дама» или «колдунья».

— Белая колдунья. — Грей тоже говорил тихо, но кровь его бурлила от возбуждения. — Значит, слова того человека относились к вашей жене?

— Я подумал, что да. А если так… — Широкие плечи слегка шевельнулись. — Я должен был пойти посмотреть, — просто сказал шотландец.

— А как вы узнали, куда идти? Это вы тоже почерпнули из слов бродяги?

Грей, не скрывая любопытства, слегка подался вперед. Фрэзер кивнул, не сводя взгляда с шахматной фигурки из моржового клыка.

— Мне было известно, что не очень далеко отсюда находится святыня — место поклонения святой Бригитте, которую тоже называли белой дамой, — пояснил он, подняв голову. — Хотя эта святыня находилась там с незапамятных времен, задолго до того, как святая Бригитта прибыла в Шотландию.

— Понятно. Итак, вы предположили, что слова этого человека относились и к этому месту, и к вашей жене?

Фрэзер снова пожал плечами.

— Я не знал, — повторил он. — Трудно было судить, имели они какое–то отношение к моей жене или только к святыне, чтобы направить меня туда, или ни к тому ни к другому. Но я почувствовал, что должен пойти.

Он описал это место и с помощью наводящих вопросов Грея указал, как до него добраться.

— Сама святыня — это небольшой камень в форме старинного креста, настолько выветренный, что на нем почти не видно каких–либо знаков. Он стоит над маленьким прудом, наполовину укрытым вереском. В пруду можно найти белые камешки, запутанные в корнях вереска, растущего по берегам. Считается, что эти камни обладают великой силой, — пояснил он, видя непонимание во взгляде собеседника. — Но только когда их использует белая дама.

— Понятно. И ваша жена?..

Грей деликатно умолк.

Фрэзер покачал головой.

— Это не имело к ней никакого отношения, — тихо ответил он. — Ее действительно нет.

Сказано это было тихо, без надрыва, но Грей уловил нотку безысходного отчаяния.

Обычно лицо Фрэзера оставалось невозмутимым и непроницаемым. Вот и теперь оно не изменилось, но собравшиеся вокруг глаз морщинки и хмурый, устремленный на огонь взгляд говорили о печали. Столь глубокое чувство заставило Грея ощутить неловкость, но долг взял верх над деликатностью.

— А золото, мистер Фрэзер? — тихо спросил майор. — Как насчет золота?

Узник глубоко вздохнул.

— Оно было там, — без всякого выражения произнес он.

— Что? — Грей выпрямился в кресле, вперив взгляд в шотландца. — Вы нашли его?

Фрэзер поднял на него глаза и усмехнулся.

— Я нашел его.

— И это действительно было золото, которое Людовик послал для Карла Стюарта?

Кровь Грея бурлила от возбуждения: он уже представил себе, как доставляет огромные сундуки с золотыми луидорами своим начальникам в Лондоне.

— Людовик никогда не отправлял золота Стюартам, — уверенно сказал Фрэзер. — Нет, майор, то, что я нашел в пруду возле святыни, не было французскими монетами.

В пруду он обнаружил маленькую шкатулку с золотыми и серебряными монетами и кожаный кошель, наполненный драгоценными камнями.

— Драгоценности? — выпалил Грей. — Откуда они вообще взялись?

Фрэзер бросил на него взгляд, исполненный недоумения.

— Не имею ни малейшего представления, майор, — сказал он. — Откуда мне знать?

— Нет, конечно нет, — сказал Грей, закашлявшись, чтобы скрыть свое волнение. — Конечно. Но это сокровище — где оно теперь?

— Я выбросил его в море.

Грей тупо воззрился на него.

— Что?

— Я выбросил его в море, — терпеливо повторил Фрэзер. Раскосые голубые глаза встретились с глазами Грея. — Может быть, вы слышали о месте, которое называют «Чертовым котлом»? Оно находится не более чем в миле от святыни.

— Зачем? Зачем вы это сделали? — спросил Грей. — Не слишком разумный поступок.

— В то время меня не очень–то волновало, что разумно, что нет, — тихо сказал Фрэзер. — Я пошел туда с надеждой, а когда эта надежда исчезла, клад показался мне никчемным набором металлических кругляшей и камушков. Мне они были ни к чему. — Он иронически изогнул одну бровь. — Но я не видел смысла и в том, чтобы отдать найденные ценности королю Георгу. Поэтому я зашвырнул их в море.

Грей откинулся назад в кресле и машинально плеснул себе еще хереса, почти не замечая, что делает. Его мысли пребывали в смятении.

Фрэзер сидел, отвернувшись, подперев подбородок кулаком, и глядел в огонь с прежней бесстрастностью. Падавший сзади свет подчеркивал длинную прямую линию носа и мягкий изгиб губы, оставляя подбородок и лоб в тени.

Грей сделал изрядный глоток вина и взял себя в руки.

— Трогательная история, мистер Фрэзер, — ровным голосом произнес он. — Весьма драматичная. Но нет ни единого доказательства ее правдивости.

Фрэзер пошевелился, повернул голову и посмотрел на коменданта. Чуть скошенные глаза шотландца сузились, словно скрывая насмешку.

— Ну, майор, как раз за этим дело не станет.

Он пошарил под поясом своих драных штанов и вытянул руку над столом.

Грей машинально протянул свою руку, и на его открытую ладонь упал маленький предмет.

Это был сапфир, темно–голубой, как глаза Фрэзера, и к тому же весьма внушительных для драгоценного камня размеров.

Грей открыл рот, но от изумления ничего не смог произнести.

— Вот вам доказательство того, что сокровище существовало, майор, — Фрэзер кивнул на камень в руке Грея, и их взгляды встретились над столом. — Что же касается остального, майор, вам остается только поверить мне на слово.

— Но… но… вы сказали…

— Сказал.

Фрэзер был спокоен так, как будто они обсуждали погоду.

— Я оставил только этот камень, решив, что он может пригодиться, если меня когда–нибудь освободят или — тут вы были недалеки от истины — в надежде, что, может быть, мне удастся переправить его моим родным. Но вы должны понять, майор, — голубые глаза Джейми насмешливо блеснули, — что моя семья не смогла бы воспользоваться таким сокровищем, не привлекая к себе излишнего и весьма нежелательного внимания. Один камешек — куда ни шло, но не больше.

Несмотря на растерянность, Грей не до конца утратил способность думать и сообразил, что Фрэзер прав: владелец небольшой усадьбы в горах, такой, как его зять, не смог бы обратить сокровище в деньги, избежав толков, за которыми неизбежно последовало бы появление в Лаллиброхе королевских солдат. А сам Фрэзер вполне может провести в тюрьме всю оставшуюся жизнь. И все же — взять и вот так просто выбросить найденный клад! Однако, глядя на шотландца, Грей вполне мог в это поверить. Если и есть человек, неподверженный алчности, так это Джеймс Фрэзер. Впрочем…

— Как вам удалось сохранить его у себя? — неожиданно спросил Грей, — Вас ведь не то что до нитки, до кожи обыскали, когда доставили обратно.

Широкий рот слегка дрогнул в первой искренней улыбке, которую увидел майор за время этого разговора.

— Я проглотил его, — ответил Фрэзер.

Грей непроизвольно сжал сапфир в руке, а потом раскрыл ладонь и осторожно положил поблескивающий голубой камень на стол рядом с шахматной фигурой.

— Понятно, — сказал он.

— Не сомневаюсь, что вы поняли, майор, — сказал Фрэзер с серьезностью, которая еще больше подчеркнула насмешливую искорку в его глазах. — Грубая пища, знаете ли, порой имеет свои преимущества.

Грей подавил неожиданный порыв рассмеяться, прижав палец к губам.

— Вы, безусловно, правы, мистер Фрэзер.

Он посидел, рассматривая голубой камень, а потом резко поднял глаза.

— Вы ведь папист?

Ответ был известен заранее: сторонники католиков Стюартов редко бывали не папистами. Не дожидаясь ответа, Грей встал и подошел к книжной полке в углу. Ему потребовалась секунда, чтобы найти подарок матери, не относившийся к кругу его обычного чтения.

На стол рядом с камнем легла переплетенная в телячью кожу Библия.

— Сам я готов принять на веру ваше слово джентльмена, мистер Фрэзер, — сказал он. — Но вы должны понять, что как офицер я прежде всего обязан руководствоваться долгом.

Какое–то время Фрэзер молча смотрел на книгу с непроницаемым лицом.