— Чудесный день, англичаночка, не правда ли? — сказал он, запрокинув голову и сделав глубокий вдох. — Такой свежий воздух!

— По-моему, день как день, — откликнулась я с некоторым удивлением. — И воздух как воздух.

По правде говоря, как раз на том месте, где мы находились, в воздухе ощущался сильный запах хранившихся в трюме дубленых кож.

— Это, конечно, мило с твоей стороны, — добавила я, когда он встал у борта рядом со мной. — Но как думаешь, может быть, мне предложить мистеру Уиллоби для его художеств свою каюту?

Джейми коротко фыркнул.

— Нет, не стоит. Я сказал ему, что он может использовать мою каюту или обеденный стол в кают-компании, когда никто не ест, но он предпочел остаться здесь. Чертов упрямец.

— Может, здесь освещение лучше? — с сомнением предположила я, глядя на маленькую фигурку, скорчившуюся под мачтой. — Но мне это место кажется не самым удобным.

Тем временем порыв ветра чуть не вырвал лист бумаги из рук мистера Уиллоби. Китаец едва успел придержать его одной рукой, не прекращая уверенно выводить кисточкой знаки.

— Да уж, с этим не поспоришь. — Джейми в раздражении запустил пальцы в волосы. — Он торчит у всех на виду намеренно, чтобы позлить матросов.

— Ну, если такова его цель, то он ее добивается, — заметила я. — Непонятно только, зачем ему это нужно?

Джейми облокотился о перила.

— Это дело непростое. Ты вообще как, встречалась раньше с китайцами?

— Было дело, — сухо ответила я. — Но боюсь, в мое время они другие. Не носят косы, не щеголяют в шелковых пижамах и не одержимы навязчивыми идеями насчет женских ног. Во всяком случае, при мне они на сей счет помалкивали, — добавила я.

Джейми рассмеялся и придвинулся ближе, так что его лежащая на перилах рука теперь касалась моей.

— Именно с ногами все и связано, — пояснил он. — Во всяком случае, с этого началось. Жози, одна из девочек мадам Жанны, рассказала об этом Гордону, ну а уж тот, понятное дело, раззвонил всем и каждому.

— И что там насчет ног? — спросила я, охваченная любопытством. — Что с ними делает мистер Уиллоби?

Джейми закашлялся, его щеки слегка порозовели.

— Видишь ли, это несколько…

— Ой, только не воображай, ради бога, будто ты можешь чем-то меня шокировать. Я в жизни всякого повидала, причем немало из этого — вместе с тобой. Выкладывай!

— Ну ладно. Дело в том, что у них в Китае девочкам из хороших семей бинтуют ноги.

— Я об этом слышала, — сказала я, удивляясь, неужели весь переполох только из-за этого. — Говорят, благодаря этому у них маленькие, изящные ножки.

Джейми фыркнул.

— Изящные, да? А ты знаешь, как они этого добиваются? Они берут маленькую девочку — не старше годика, представляешь? — подгибают пальцы ее ног так, что они касаются пяток, и туго-туго бинтуют ступни в таком положении.

— Ох! — невольно вырвалось у меня.

— Да уж, — сухо сказал Джейми. — Нянюшка время от времени разбинтовывает ноги, чтобы их вымыть, но сразу же бинтует снова. Через некоторое время пальчики сгнивают и отваливаются. И к тому времени, когда бедняжка вырастает, вся стопа у нее представляет собой комок из костей и кожи не больше моего кулака. — Для наглядности он постучал кулаком по перилам. — Зато девушка считается очень красивой.

— Какая гадость! — ужаснулась я. — Но какое это имеет отношение к…

Я покосилась на мистера Уиллоби, но он, похоже, нас не слышал, поскольку ветер дул в нашу сторону, унося слова в море.

— Представь себе, что это стопа девушки, — сказал Джейми, раскрыв правую ладонь. — Если пальцы ноги подогнуть так, что они коснутся пятки, то что получится?

В качестве иллюстрации он согнул пальцы.

— Что? — переспросила я, сбитая с толку.

Джейми вытянул средний палец левой руки и несколько раз сунул его в середину неплотно сжатого кулака в недвусмысленном жесте.

— Дырка, — кратко пояснил он.

— Да ты врешь! Неужели они для этого так делают?

Он слегка наморщил лоб, но тут же расслабился.

— Думаешь, я шучу? Вовсе нет, англичаночка. Этот малый говорит, — он кивнул в сторону мистера Уиллоби, — что это самое удивительное ощущение. Для мужчины.

— Ах он маленький извращенец!

Джейми мое возмущение насмешило.

— Ну да, так и команда считает. Разумеется, он не может добиться того же от европейской женщины, но, как я подозреваю… пытается то здесь, то там.

Я начинала понимать, почему команда настроена по отношению к маленькому китайцу недружелюбно. Даже краткого знакомства хватило, чтобы понять, что моряки в большинстве своем натуры романтические и к женщинам относятся соответственно, потому что большую часть года лишены женского общества.

Я хмыкнула, взглянув на мистера Уиллоби с подозрением.

— Ладно, с ними все ясно, но как насчет него?

— Тут все чуточку сложнее, — с усмешкой ответил Джейми. — Видишь ли, с точки зрения мистера И Тьен Чо, все, кто не проживает в Поднебесной, — варвары.

— Правда?

Я непроизвольно бросила взгляд на Броди Купера, спускавшегося сверху по вантам: снизу были хорошо видны его грязные, мозолистые ступни. Поневоле подумаешь, что нет дыма без огня.

— Даже ты?

— О, разумеется. Послушать его, так я грязный, дурно пахнущий гао-фе, что означает «демон-чужеземец», и к тому же вонючий, как хорек — кажется, именно так переводится выражение «хуан-шу-лан», — а морда у меня как у горгульи.

— Он что, правда тебе все это сказал?

Мне это показалось более чем странной формой благодарности за спасение жизни. Джейми посмотрел на меня, выгнув бровь.

— Может, ты замечала, сколько всего могут наговорить самые плюгавые мужчины, стоит им выпить? — спросил Джейми. — Думаю, бренди помогает им забыть, что они маломерки, и вообразить себя могучими волосатыми великанами, вот они и начинают хвастаться.

Он кивнул на мистера Уиллоби, корпевшего над своим художеством.

— Трезвый, он ведет себя малость осмотрительнее, но мысли-то его при этом не меняются. Он вечно злится. Главным образом из-за того, что понимает: не будь меня, кто-нибудь запросто мог бы треснуть его по голове или тихой ночью выбросить через окно в море.

Он произнес это словно между делом, но от меня не укрылись косые взгляды проходивших мимо матросов, и я поняла, почему Джейми проводил время со мной в праздном разговоре у борта. Если кто-то здесь сомневался в том, что мистер Уиллоби находится под защитой Джейми, у него была возможность быстро избавиться от подобного заблуждения.

— Итак, ты спас ему жизнь, дал работу и оградил от неприятностей, а он оскорбляет тебя, считая невежественным варваром, — констатировала я. — Ничего не скажешь, славный малый.

— Ага.

Легкий ветерок кинул прядь волос на лицо Джейми. Он убрал ее большим пальцем за ухо и придвинулся ко мне поближе, так что наши плечи почти соприкоснулись.

— Да пусть говорит что угодно; я ведь единственный, кто его понимает.

— Правда?

Я накрыла ладонью лежавшую на борту руку Джейми.

— Ну, может быть, не так уж хорошо понимаю, — признал он, глядя на палубу, и тихо добавил: — Но я очень хорошо помню, каково это — не иметь ничего, кроме гордости. И друга.

Припомнив о том, что рассказывал Иннес, я подумала, уж не этот ли однорукий проявил себя как настоящий друг в трудный час. Я понимала, что имеет в виду Джейми, благо у меня у самой был Джо Абернэти.

— У меня тоже был друг в госпитале… — начала я.

Но неожиданно меня прервали громкие восклицания, раздавшиеся прямо у меня под ногами:

— Будь ты проклят! Гореть тебе в аду! Пожиратель дерьма! Грязный свинячий ублюдок!

Вздрогнув от неожиданности, я не сразу поняла, что этот поток брани доносится снизу, с камбуза, над которым мы стояли. Ругательства звучали все громче и привлекли внимание находившихся рядом матросов, которые, обернувшись, как и я, на звук, увидели высунувшуюся из люка, повязанную черным платком голову разъяренного кока.

— Увальни толстозадые! — орал он. — Чего вылупились? А ну, подать сюда двоих ленивых ублюдков, пусть пошевелят задницами! Живо вниз — вытащить это дерьмо и выбросить за борт! Или вы думаете, что я буду целый день ковылять по трапу вверх-вниз, вынося эту гадость ведрами на одной ноге?

Голова исчезла в люке, и Пикар, добродушно пожав плечами, жестом отослал вниз матроса помоложе.

Вскоре снизу донесся шум и грохот, как при перемещении чего-то тяжелого и громоздкого, а потом мне в ноздри ударил мерзкий запах.

— Боже, что за гадость?!

Я выхватила носовой платок и прижала к носу. Сталкиваться с вонью на борту мне было не впервой, и у меня вошло в привычку всегда иметь при себе холщовый квадрат, вымоченный в настое грушанки.

— Что это такое?

— Судя по запаху, дохлая лошадь. Очень старая кляча, сдохшая давным-давно.

Джейми слегка зажал ноздри своего длинного носа, да и все моряки вокруг нас морщились, затыкали носы и по-матросски откровенно высказывались насчет этой вонищи.

Мейтленд и Гросман, отвернув от своей ноши позеленевшие физиономии, вытащили из люка и теперь кантовали по палубе большую бочку. В крышке была щель, и я мельком увидела, как колышется внутри желтовато-белая масса. Похоже, в ней что-то шевелилось, не иначе как черви или личинки.

— Фу! — не удержалась я.

Двое матросов молчали, крепко сжав губы, но, судя по всему, вполне разделяли мои чувства. Они подкатили бочку к ограждению, поднатружившись, подняли и перебросили через борт.

Свободные от вахты матросы сгрудились у борта, глядя, как качается в кильватере бочка, и забавляясь многословными, выразительными характеристиками, которыми мистер Мерфи награждал продавшего ее поставщика. Манцетти, низкорослый итальянский матрос с густыми, собранными на затылке в хвост волосами, стоя у ограждения, заряжал мушкет.

— Акула, — пояснил он, когда увидел меня, блеснув из-под усов белыми зубами. — Прекрасная еда.

— Ага, — подтвердил Стерджис.

Все свободные матросы собрались на корме поглазеть.

Я уже знала, что это акулы: прошлым вечером Мейтленд показал мне две темные гибкие тени, следовавшие наравне с кораблем без видимых усилий, не считая легких, но непрерывных колебаний серповидных хвостов.

— Смотрите!

Крик вырвался из нескольких глоток сразу, когда бочка от неожиданного толчка дернулась и завертелась в воде.

Последовала пауза. Мушкет в руках Манцетти был наведен в сторону бочки. Она дернулась еще раз, потом еще, как от сильного удара.

Вода была грязно-серой, но мне удалось разглядеть под самой поверхностью стремительное движение. Еще один толчок — бочка крутанулась, и над водой неожиданно появился рассекающий ее острый спинной плавник акулы.

Мушкетный выстрел прозвучал рядом со мной не так уж громко, но облачко едкого порохового дыма снесло ветром в мою сторону, и у меня защипало глаза.

У наблюдателей вырвался дружный крик. Когда мои глаза перестали слезиться, я увидела расползающееся вокруг бочки бурое пятно. Он попал в акулу или в конину? — спросила я Джейми, понизив голос.

— В бочку угодил, — прозвучал ответ. — Но все равно это был славный выстрел.

Раздалось еще несколько выстрелов. Бочка выплясывала Неистовую джигу, взбешенные акулы вновь и вновь ее атаковали. Во все стороны летели обломки и щепки вокруг разбитой бочки, на месте акульего пиршества расползалось вместе с ошметками большое пятно крови. Как по волшебству начали появляться морские птицы. По одной, по две, они ныряли за добычей.

— Не получится, — сказал наконец Манцетти, опустив мушкет и отирая лицо рукавом. — Слишком далеко.

Он вспотел, вся физиономия, от шеи до линии волос, покрылась пороховой гарью, оставшаяся после рукава белая полоса на уровне глаз придала ему сходство с енотом.

— Я бы полакомился акульей вырезкой, — раздался рядом со мной голос капитана, задумчиво созерцающего кровавую сцену. — Может быть, спустим лодку, а, месье Пикар?

Боцман, повернувшись, проревел приказ, и «Артемида», заложив круто к ветру, подошла к плавающим обломкам бочки. На воду спустили маленькую лодку, вместившую Манцетти с мушкетом и трех матросов с острогами и веревками.

К тому времени, когда они добрались до места, от бочки остались лишь обломки, однако бурная активность продолжалась. Вода вокруг кипела, спинные плавники акул разрезали поверхность, а детали происходящего скрывала от взора галдящая туча морских птиц.

Неожиданно из воды вынырнуло заостренное рыло, зубастая пасть схватила одну из птиц и в мгновение ока исчезла под водой.