— Представляю, — пробормотала я, предпочитая не думать, откуда ему это известно.

— И чертовская боль в плечах. Ты уж поосторожнее с ним, англичаночка.

В голосе Джейми прозвучало отчетливое предостережение, и я кивнула. Если его что и заботило, так вовсе не плечи пленника.

Я все еще испытывала головокружение, а духота добавила к этому и возобновившуюся головную боль, но мне все-таки досталось меньше, чем пленнику, которому и вправду «основательно всыпали».

Впрочем, повреждения его были по большей части поверхностными. На лбу вздулась здоровенная шишка, на плече краснела затягивающаяся отметина на месте содранного куска кожи и прочее в том же роде. Многих синяков и кровоподтеков на темной коже и при таком освещении мне было просто не рассмотреть.

Кожа на его запястьях и лодыжках была содрана: веревки, которыми его связывали для порки, оставили глубокие, кровоточащие следы. Настойка боярышника тут помочь не могла, но я прихватила с собой баночку мази из горечавки. Опустившись на палубу рядом с ним, я начала осторожно смазывать его раны холодной голубоватой мазью Он обращал на меня не больше внимания, чем на эту самую палубу и никак не отреагировал.

Гораздо больший интерес, чем свежие повреждения, представляли собой зажившие. С близкого расстояния я увидела тонкие белые линии, следы трех параллельных вертикальных разрезов на высоком узком лбу, между бровей. Несомненно, племенные знаки, а стало быть, этот человек был рожден в Африке. Подобные шрамы наносятся во время ритуала превращения мальчика в мужчину. Во всяком случае, так утверждал Мерфи.

Тело незнакомца под моими пальцами было теплым и гладким, скользким от пота. По правде сказать, я сама потела и ощущала нездоровое внутреннее тепло. Палуба под ногами мягко покачивалась, и, чтобы сохранить равновесие, мне пришлось коснуться ладонью его спины, исполосованной рубцами заживших шрамов. Они воспринимались пальцами, как взбугрившиеся следы проползавших под кожей червей. Примерно такие же следы остались и на спине Джейми.

При этой мысли мне стало не по себе, но я взяла себя в руки и продолжила обрабатывать повреждения.

Негр полностью игнорировал меня, даже в тех случаях, когда я точно знала, что мои прикосновения причиняют ему нешуточную боль. Взгляд его был сосредоточен на Джейми, который и сам смотрел на пленника с не меньшим интересом.

Суть проблемы была очевидна. Скорее всего, этот человек являлся беглым рабом и не имел ни малейшего желания говорить с нами, опасаясь, как бы мы по говору не определили, с какого он острова, и не вернули за вознаграждение владельцу. Теперь мы знали, что он худо-бедно говорит или, во всяком случае, понимает по-английски. Что, естественно, усугубляло его опасения.

Не приходилось сомневаться в том, что, даже если нам удастся убедить негра в отсутствии у нас намерения возвращать его прежним владельцам или обращать в собственного раба, он едва ли проникнется к нам безграничным доверием. Положа руку на сердце, его было трудно за это упрекнуть.

С другой стороны, этот человек являлся для нас лучшей, если не единственной, возможностью узнать, что случилось с Айеном Мурреем на борту «Брухи».

Когда я перевязала человеку запястья и лодыжки, Джейми подал мне руку, чтобы помочь подняться, и заговорил с пленником:

— Полагаю, ты голоден. Пойдем в каюту, подкрепимся.

Не дожидаясь ответа, Джейми взял меня за здоровую руку и подернулся к двери. Никакого отклика мы так и не услышали, но, обернувшись, я увидела, что раб следует за нами.

Джейми привел нас в мою каюту, не обращая внимания на любопытные взгляды матросов, и задержался лишь на минуту, чтобы попросить Фергюса принести чего-нибудь перекусить.

— Ну-ка назад в постель, англичаночка, — велел Джейми, едва мы добрались до каюты.

Спорить не приходилось. Рука моя болела, голова раскалывалась, и я чувствовала, как то и дело на меня накатывают волны жара. Все шло к тому, что я не выдержу и воспользуюсь имеющимся пока в запасе драгоценным пенициллином.

Правда, оставалась и возможность того, что организм сам сумеет справиться с инфекцией, но я не могла позволить себе ждать так долго.

Джейми налил стакан виски мне и нашему гостю. Держась по-прежнему настороже, негр принял его, пригубил, и глаза его расширились от удивления. Похоже, шотландское виски было для него в новинку.

Джейми плеснул себе и сел, указав гостю на место по другую сторону маленького столика.

— Меня зовут Фрэзер, — представился он. — Я здесь капитан. Это моя жена.

Последовал кивок в мою сторону.

Пленник помедлил, но потом, словно решившись, поставил стакан на стол.

— Они называть меня Измаил, — проговорил он низким голосом. — Моя не есть пират. Моя повар.

— Мерфи будет в восторге, — подала голос я.

Джейми проигнорировал мою реплику, сосредоточившись на вопросах, задаваемых вроде бы между делом, но хорошо продуманных. Лишь морщинка, залегшая между рыжими бровями, да легкое подергивание негнущихся пальцев выдавали его напряженный интерес.

— Корабельный кок? — уточнил Джейми.

— Нет, моя ничего не делать на тот корабль, моя не с него. Они забирать меня с берега. Говорить, если моя не идти с ними, пробовать убежать, они убить, вот так. Но моя не пират, нет, — повторил негр и я поняла, что, кем бы он ни был, больше всего ему не хочется быть в наших глазах пиратом.

Пиратство каралось повешением на рее, а о том, что у нас не меньше оснований держаться подальше от кораблей королевского флота, чем у него, этот малый знать не мог.

— Понимаю, — сказал Джейми, нащупав верный тон, нечто среднее между успокаивающим и скептическим.

Он слегка откинулся в большом кресле.

— Как ты оказался на борту «Брухи»? Я не спрашиваю, где это случилось, — тут же уточнил Джейми, увидев, как лицо пленника снова омрачила тревога. — Тебе не обязательно сообщать мне, откуда ты: это меня не заботит. Но мне нужно знать, как ты попал им в лапы и долго ли у них пробыл. Если принять на веру твои слова о том, что ты — не один из них.

Намек был достаточно прозрачным: мы не намереваемся возвращать его бывшему владельцу, однако, если он не снабдит нас достаточной информацией, можем передать представителям короны как подозреваемого в пиратстве.

Взгляд пленника помрачнел: будучи далеко не дураком, он сразу все понял. Голова его дернулась, глаза сузились.

— Моя ловить рыба на речка, — заговорил он. — Приплыть большой корабль, медленно подниматься вверх, люди спускать с него маленький лодки. Белые люди в лодка увидеть моя, кричать громко. Моя бежать, но они догнать, схватить на краю заросли, тащить на свой корабль. Наверное, хотеть продать. Это все.

Он энергично пожал плечами, что должно было обозначать конец истории.

— Ага, понимаю.

Джейми, не сводя с пленника пристального взгляда, помедлил, размышляя, не спросить ли, где протекает эта река, но не решился из опасения, что чернокожий снова замолчит.

— Там, на пиратском корабле, ты видел среди команды или невольников мальчиков? Подростков, отроков?

Глаза негра слегка расширились. Этого он не ожидал, а потому настороженно помедлил и кивнул с едва заметным блеском в глазах.

— Да, там быть мальчики. А что? Ваша хотеть один себе?

Его взгляд перебежал ко мне, потом опять к Джейми. Брови слегка приподнялись.

Джейми тряхнул головой, на его скулах выступил легкий румянец.

— Да, — спокойно ответил он. — Я разыскиваю молодого родственника, похищенного пиратами, и буду весьма обязан любому, кто сумеет помочь мне в его поисках.

Пленник хмыкнул, его ноздри раздулись.

— Вот как? И что твоя давать моя, если моя помогать ему найти мальчик?

— Я высажу тебя на берег в любом порту по твоему выбору с изрядной суммой в золоте, — пообещал Джейми. — Но разумеется, я потребую доказательств того, что ты действительно имеешь представление о местопребывании моего племянника.

— Хм.

Пленник несколько расслабился.

— Пусть твоя сказать мне, на кто мальчик похож.

Джейми покачал головой.

— Нет, — задумчиво произнес он, — так дело не пойдет. Опиши мне тех ребят, которых ты видел на пиратском корабле.

Негр помолчал, глядя на Джейми, а потом издал низкий, густой смешок.

— А ваша не есть полный дурак. Ваша это знать?

— Я это знаю, — сухо сказал Джейми. — Так же хорошо, как и ты. Давай рассказывай.

Измаил хмыкнул, но подчинился, хотя и помешкал, чтобы угоститься фруктами с принесенного Фергюсом подноса. Сам Фергюс стоял, прислонившись к двери и глядя на пленника из-под опущенных век.

— Их быть дюжина мальчишка, все говорить чудно, как ваша.

Джейми украдкой бросил на меня возбужденный взгляд.

— Дюжина? Говорят, как я? Ты хочешь сказать, что они шотландцы?

Измаил непонимающе покачал головой: слова «шотландцы» в его лексиконе не было.

— Говорить, как сердитый пес, да, — пояснил чернокожий. — Гррр! У-у-у-уф!

Он затряс головой, подражая собаке, увидевшей крысу, и плечи Фергюса содрогнулись от подавляемого смеха.

— Шотландцы, тут и гадать нечего, — сказала я, тоже стараясь не рассмеяться.

Джейми бросил на меня короткий, предостерегающий взгляд и вновь занялся Измаилом.

— Так, очень хорошо. Все понятно. Двенадцать мальчиков из Шотландии. Как они выглядели?

Измаил, с сомнением покосившись, взял с подноса плод манго разжевал, проглотил, утер сок с уголка рта и покачал головой.

— Измаил видеть их только раз. Все, что знать, уже говорить.

Хмурясь, он прикрыл глаза и вертикальные шрамы на его лбу сблизились.

— Четыре мальчик иметь желтые волосы, шесть коричневые, два совсем черные. Два ниже, чем моя, один, может быть, такой же, как тот надсмотрщик.

Он кивнул в сторону Фергюса, который вскинулся, сочтя это оскорблением.

— Один быть большой, не такой, как ваша, нет, но большой.

— Ладно, и как они были одеты?

Медленно, с осторожными наводящими вопросами, Джейми выведывал все возможные подробности, расспрашивая решительно обо всем: кто какого роста, полный или худой, сутулится или нет, какого цвета глаза, — и при этом тщательно скрывал, кто именно из них представляет собой предмет его повышенного интереса.

Голова моя уже не кружилась, зато навалилась, притупляя все ощущения, усталость. Я позволила глазам закрыться; глубокие, убаюкивающие голоса доносились словно из тумана. Голос Джейми показался мне смутно похожим на низкое, басовитое рычание огромного пса, прерывистое из-за согласных звуков.

Я и сама непроизвольно фыркнула по-собачьи, и брюшные мышцы слегка задрожали под сложенными на животе руками.

Голос Измаила, столь же низкий, но гладкий и насыщенный, как горячий шоколад со сливками, укачивал и усыплял, как колыбельная.

«Звучит, — сонно подумала я, — совсем как голос Джо Абернэти, диктующего отчет о вскрытии».

Не слишком аппетитные физиологические подробности, выраженные в журчащих звуках этого глубокого голоса, воспринимались иначе. В памяти всплыли руки Джо, темные, контрастирующие с бледной кожей жертвы несчастного случая, быстро и умело делавшие свое дело, в то время как его вербальный отчет записывался на магнитофон. «Скончавшийся — высокий, около шести футов, мужчина, худощавого телосложения…»

— …этот, он долговязый, тощий…

Неожиданно я проснулась, и сердце дрогнуло — голос Джо звучал и наяву. Он доносился со стороны стола в нескольких футах от меня.

— Нет! — сорвалось с моих губ, и все трое мужчин обернулись и удивленно воззрились на меня.

Я убрала назад тяжелые, мокрые волосы и слабо помахала им рукой.

— Не обращайте внимания. Наверное, мне что-то приснилось.

Они вернулись к своему разговору. Я продолжала лежать неподвижно с полузакрытыми глазами, но больше уже не спала.

Нет, внешне один на другого вовсе не походил: Джо был плотный, грузноватый и малость походил телосложением на медведя. Измаил — худощавый, жилистый, хотя рельефная мускулатура плечевого пояса наводила на мысль о недюжинной силе.

Лицо Джо было широким и дружелюбным, лицо Измаила узким, с настороженным взглядом и высоким лбом, делавшим племенные шрамы особенно заметными. Кожа Джо имела цвет свежего кофе, кожа Измаила — глубокий, красновато-черный оттенок угасающих угольев, что, как пояснил мне Штерн, было характерно для рабов с побережья Гвинеи, ценившихся не так высоко, как иссиня-черные невольники из Сенегала, но выше, чем желтовато-коричневые яга и конголезцы.

Но стоило мне закрыть глаза, как в ушах, пусть с поправкой на мелодичный, напевный говор и специфическую грамматику Карибского, «рабского», английского языка, начинал звучать голос Джо. Я снова разлепила веки, высматривая какие-либо признаки сходства. Их не было. Ни малейших. Но я обратила внимание на то, что уже видела раньше, но не выделила среди множества татуировок, шрамов и отметин, покрывавших торс этого человека.