Не могу сказать, что у меня были задатки такого лидера, скорее всего, их не было, но следовало поддерживать реноме виртуозного врача, иначе команде пришел бы конец, даже тем, кто еще не успел заболеть. Капитан Леонард поручил Паунда моим заботам, значит, я была обязана сделать его своим помощником, глазами и ушами, даже клоном, если потребуется.

– Элиас, с какого возраста вы ходите в море?

Парень возился под низкой платформой с лежавшей на ней цепью. Ее звенья были размером с два моих запястья, не меньше.

«Стало быть, якорные цепи выглядят так», – подумалось мне, хотя я не была уверена, что это именно цепь от якоря. В случае необходимости такая махина смогла удержать бы и лайнер «Королева Елизавета», следовательно, на этот счет не стоило беспокоиться.

– Впервые я вышел в море, когда мне было семь. – Элиас вытащил из-под платформы сундук. – Дядя был капитаном «Тритона», поэтому я поначалу ходил с ним, а теперь сам. Но из Шотландии я отплываю впервые – раньше я не работал на «Дельфине».

Оказывается, сундук предназначался для меня: там были хирургические инструменты и разнообразные баночки, флаконы и бутылочки. Элиас Паунд утер пот и протянул мне сундук. Инструменты были заржавлены. Я не хотела думать о том, что это может быть, если не ржавчина.

Все содержимое сундука было засыпано каким-то порошком, напомнившим белую пудру из Парижа, а рядом лежали осколки разбитой банки.

– Это вещи нашего умершего хирурга, мистера Хантера, мэм. Вы сможете воспользоваться ими?

– Пока не знаю, мне нужно изучить, что здесь есть. – Я бросила беглый взгляд на пузырьки. – Попросите, чтобы кто-то из матросов отнес сундук в лазарет, хорошо? А мы тем временем пойдем поговорить с коком.

Матросы отчищали пространство между палубами, а я предавалась невеселым размышлениям.

Ситуация была довольно тяжелой, но не безнадежной. У нас имелись средства, чтобы сразиться с тифом, но болезнь уже забрала жизни некоторых людей. Когда заболевших переносили наверх, двое из них умерли, будучи крайне истощенными и страдая от обезвоживания. Их положили на кормовую палубу в самый дальний угол, а мастер по шитью парусов сооружал для них импровизированные гробы, намертво зашивая гамаки. Эти подвесные койки с пушечными ядрами в ногах покойников, брошенные в пучину, должны были служить местом последнего упокоения для несчастных. Скольким еще предстояло так закончить земной путь? Около сорока человек были у меня на руках, и у всех них были разные шансы на выздоровление. Если я успею и смогу, можно будет спасти хотя бы половину из них, но сколько людей инфицировано и не знают об этом?

На камбузе были заняты кипячением воды в тех огромных чанах, которые любезно предоставил кок. Пресную воду следовало пить, а морской мыть палубу и стирать вещи. Кстати, нужно было подойти к миссис Йохансен и попросить ее, чтобы она отдавала молоко на стерилизацию. Тоже внести в список дел.

Все работники камбуза не должны остаться без моего внимания: в случае, если они смогут проконсультировать меня, я смогу понять, кто является разносчиком инфекции, значит, поветрие можно будет приостановить. В список.

Крепкие спиртные напитки доставить в лазарет, что бы ни говорил эконом. Лучше перегнать их и получить чистый спирт (галочка), но для этого понадобится перегонный куб. Как лучше его сделать и стоит ли, если можно пока довольствоваться той формой напитков, какая есть сейчас? Подумать.

Проконтролировать, чтобы все подвесные койки и гамаки были выстираны и прокипячены. Не пускать здоровых сменившихся вахтенных к отдыху, пока это не будет сделано. Найти матросов, которые вымоют и выметут нижние палубы, а также тех, кто будет заниматься стиркой, – этим займется Элиас. Сказать Элиасу Паунду.

Я продумывала, что еще мне предстоит сделать, но держала в памяти Томпкинса и те сведения, которые он хотел рассказать капитану. Выходит, они не настолько ценные, иначе бы «Дельфин» сменил курс и вернулся бы к кораблю с Джейми. Или же Леонард не хочет слушать сплетни. Или доставка губернатора на Ямайку является первоочередным заданием, ради которого можно пожертвовать всеми остальными.

Стоя у борта, я в последний раз смотрела на море, ощущая, как свежий ветер играет моими волосами. Когда я еще так постою? Разве когда нужно будет вдохнуть чистого, не загрязненного бациллами воздуха. Из люков наверх шел пар: там драили помещения. Да, свежий воздух на корабле будет ой как не скоро.

Никакой «Артемиды» не было и в помине. Глупо было рассчитывать, что она останется в пределах видимости после всего произошедшего. Джейми далеко от меня, очень далеко, а я здесь, на корабле, полном больных.

Не поддаваясь панике, я принялась думать, что же еще забыла внести в свой список. Поговорить с капитаном: во-первых, он должен знать, как началась эпидемия, во-вторых, будет решать судьбу Джейми, если захочет выслушать Томпкинса. А мне предстоит еще куча работы и нельзя отрываться ни на минуту.

– Элиас, подскажите, где я могу найти миссис Йохансен, – решительно проговорила я, убежденная в том, что Паунд немедленно придет на помощь, где бы он ни был.

Глава 47

Чумной корабль

Вот уже два дня, а разговор с капитаном еще не произошел. Я несколько раз заходила к нему, надеясь застать Леонарда в каюте, но его все не было, а стоявшие на страже вахтенные отговаривались тем, что он определяет курс, изучает карты либо что-нибудь еще в том же духе из разряда морских таинств, которые я, конечно, должна была уважать в силу своего неведения. Словом, это были хорошие, продуманные отговорки. Мистер Оверхолт, например, просто скрывался от меня в каюте, сплошь увешанной сушеным шалфеем и иссопом, которые должны были сыграть роль ароматизаторов воздуха и предупредить эпидемию. Та часть команды, что должна была помогать мне, не выказывала особого рвения и всячески отлынивала от работы, искренне не понимая, как стирка и уборка помогут спастись от тифа. Я ощущала себя овчаркой, приставленной к стаду ленивых овец: без лая, клацанья зубов и рычания, то есть угроз и обещаний пожаловаться капитану, ничего не получалось.

Работая в таких условиях, далеких от амбулаторных, я видела, что мои труды приносят пусть малую, но пользу. И пусть сегодня умерло четверо, а десятеро заболели, зато остальные не впадали в отчаяние, не ломали руки и не изводили себя страхом, а могли оказать действенную помощь. Правда, не выяснив, кто стал разносчиком сальмонеллы, я не могла победить болезнь окончательно и требовала отрывать от парусов здоровых людей, которых с каждым днем становилось все меньше. Двое матросов, согласившихся поступить на флот, лишь бы не сидеть в тюрьме, вынуждены были поступить в мое распоряжение и с ужасом заняться тем, за что их, собственно, и посадили, – производством спиртного. Я требовала перегнать половину имеющегося запаса рома в спирт, а эти смышленые ребята занимались этим на свободе и знали, как соорудить перегонный куб.

Гардемаринов тоже осталось немного, и я распорядилась их силами рационально – поставила сторожить входы в лазарет и камбуз. В руках они держали по плошке чистого спирта для дезинфекции рук входящих, а когда наглая матросня возжелала попробовать уже загрязненный спирт из бадьи, куда его выливали, я привлекла к охране вожделенного сосуда еще и вооруженных морских пехотинцев. Миссис Йохансен оказалась на удивление расторопной женщиной, и я взяла ее в союзницы. Эта тридцатилетняя шведка плохо говорила по-английски, зато чутье не подводило ее, и она всегда догадывалась, что необходимо сделать.

Аннеке Йохансен была моей левой рукой, а Элиас Паунд – правой. Таким образом у меня стало шесть пар рук и шесть пар глаз. Женщина занималась в основном подготовкой провизии – стерилизовала молоко, толкла сухари, очищая их от плесени и выбрасывая из них долгоносиков, а также кормила, иногда насильно, полученной смесью больных.

Пушкарь Йохансен был в числе заболевших, но я не сомневалась в том, что он выкарабкается благодаря жене и собственным силам. Тиф в легкой форме протекает быстро.

– Рутвен докладывает, что матросы снова добрались до спирта.

Элиас с его вечным «мэм» уже мало походил на того кудрявого круглощекого юношу, которого я встретила в первый день на «Дельфине». Кудри, конечно, остались, а вот щеки похудели – мальчик осунулся всего за пару дней.

На мою витиеватую ругань, какой я встретила его весть, он вытаращил карие глаза.

– Простите, Элиас, я не хотела, но у меня нет других слов, – раздраженно проговорила я, напрасно пытаясь убрать волосы, лезшие в глаза.

– Что вы, мэм, в мою бытность на кораблях я чего только не наслушался. Просто странно слышать такое от женщины.

– Поймите, что я сейчас не женщина, а прежде всего врач, поэтому куртуазные манеры мне не к лицу. – Оборвав свои нравоучения, я быстро добавила: – Следует поискать их хорошенько. Должно быть, спят без задних ног.

Юноша завертелся и пообещал:

– Я знаю, что спиртное они прячут в канатных бухтах. Думаю, что они отправились туда, если дошли.

Итак, за три дня матросы напивались четырежды. Это переходило все границы. Я не стала накладывать запрет на алкоголь, потому что выпивка помогала здоровым не заболеть, но сократила ежедневную порцию грога вдвое, и все же они откуда-то доставали чистый спирт, строжайше охраняемый моими пехотинцами.

– Миссис Малкольм, чего же вы хотите от этих малых! – сочувственно произнес мистер Оверхолт в ответ на мои жалобы. – Они будут цедить все, что только смогут найти, даже если вы запретите им! Прокисшая сливовая брага или какая-нибудь перебродившая муть – это еще самые безобидные напитки. Я помню, как один недоумок хотел выжать остатки спирта из бинтов, которыми пользовался хирург. Бросьте, они не послушают вас.

Тем временем пьянство убивало матросов, избежавших смерти от тифа. Из четверых пьяниц один отдал богу душу, а двое впали в кому. Я не надеялась их спасти – даже если выживут, они сойдут с ума.

Господи, только бы мне не спятить на этом корабле дураков! Одного этого хватило бы, чтобы до конца дней улыбаться невпопад и заливаться диким смехом при виде любой безделицы.

Стоя у борта, я видела, что на ограждение села крачка.

– Представляешь, эти ненормальные никак не хотят просто наслаждаться жизнью: я спасаю одних от страшной заразы, а другие напиваются пьяными и отдают концы! Ну надо же такое! Полоумные! – поделилась я с птицей.

Она покосилась на меня и улетела, не найдя себе поживы. Передо мной расстилалась бесконечная гладь океана, где впереди, в Вест-Индии, был Эуон, бедный наш мальчик, а позади была «Артемида» и Джейми. Посередине была я и шестьсот одуревших от спирта и тифа англичан, умиравших от гниения или ожога кишок.

Капитан Леонард будет вынужден увидеться со мной, чем бы он ни был занят, даже если он откачивает воду из трюма, поскольку всех здоровых людей забрала я.

Решительно направившись в капитанскую каюту, я остановилась на ее пороге. Было около полудня, но Леонард не был в трюме и не находился в рубке – он просто спал, уткнувшись головой в раскрытую тетрадь. Хотя его щеки покрыла щетина, он выглядел на свои годы и даже младше. Жалко было будить этого отчаянного юношу, писавшего что-то, – выпавшее из усталой руки перо лежало на столе, чернильница была открыта, – так что я решила дать ему выспаться.

Рундук со стопкой книг, навигационных инструментов и карт помешал мне покинуть каюту тихо: верхняя книга упала, и этот звук, на удивление тихий по сравнению с другими звуками движущегося корабля, заставил Леонарда проснуться.

– Миссис Фр… миссис Малкольм! – поднял он голову, хлопая заспанными глазами. – Вы что-то хотели?

– Извините, я не хотела нарушать ваш сон. Спирт, мне нужно больше спирта. Я могу ограничиться бренди или крепким ромом при условии, что вы пресечете попытки матросов пить спирт, нужный мне в медицинских целях. Повлияйте на них как-то, придумайте что-нибудь, не знаю. Я исчерпала свои возможности, а между тем они умирают от спиртного, находят его и пьют в непомерных количествах. Да, и больше воздуху в лазарет.

Выпалив все это одним духом, я сообразила, что после крепкого, хоть и чуткого сна капитан Леонард не сможет понять, чего я хочу. Он был взъерошен, а поскольку спал, положив голову на руку, на его щеке остались следы от пуговиц.

– Ага. – Капитан собрался с мыслями. – Я понял вас. Что мы можем сделать… Откроем все люки, дабы обеспечить должный доступ воздуха. Спирт… я не знаю наших запасов, так что посоветуюсь с мистером Оверхолтом.

Леонард, судя по всему, намеревался вызвать эконома немедленно, но стюард, как и все, был в лазарете. Зазвонил корабельный колокол, и капитан сказал:

– Простите, миссис Малкольм. Уже полдень. Я должен подняться наверх, чтобы определить, где мы находимся. Если вы будете любезны подождать, эконом сам придет сюда, я распоряжусь.

– Благодарю вас, капитан.