Диана Гэблдон - Путешественница. Книга 2. В плену стихий

Рвотные массы, поднявшиеся из глубин желудка и захлестнувшие горло, не принесли ожидаемого облегчения. Проклятые мысли не давали покоя огненной голове, но горе занимало все его существо, и, казалось, на место содержимого желудка, извергнутого вместе с блевотиной, тоже пришли горе и боль.

Во всех смыслах опустошенный Джейми тяжело опирался на переборку, когда открылась дверь и в нее влетел свет от фонаря.

– Мистер Фрэзер, мы очень сожалеем, вы должны знать…

Голос был мягкий, но настойчивый, хорошо поставленный. Он принадлежал капитану Леонарду, этому щенку, который еще смеет жалеть о том, что по его приказу Клэр выброшена за борт, и смеет извещать об этом его, Джейми, ее мужа!

Снова, как и прежде, когда пришел в себя от ужасной мысли, Джейми вскочил на ноги и побежал. Куда – он сам бы не мог сказать, палуба уходила из-под ног, но он налетел на Тома Леонарда и бросил его в проход на доски палубы. Люди забегали, замельтешил свет от других фонарей, но Джейми это уже не интересовало.

Он ударил капитана в челюсть, а потом в нос, отчего тот должен был если не умереть на месте, то по крайней мере остаться калекой на всю жизнь. С ним нужно было посчитаться во что бы то ни стало, пусть даже для этого придется умереть, но это будет смерть за смерть, кровь за кровь. Враг повержен, но его нужно уничтожить, убить, стереть с лица земли, так, чтобы слышать хруст его костей и чувствовать на руках его кровь. Господи Боже, и ты, святой Михаил, помогите отомстить!

Его оттаскивали и пытались сдержать, но он дрался как лев, пока вконец не обессилел и не понял, что его сейчас будут убивать. Это было неважно, все было неважно, кроме того, что Клэр мертва… Он упал, забился и затих.

Следующий удар заставил его потерять сознание.

Джейми пришел в себя, только когда по его лицу зашарили руки. «Англичаночка, вот ты где, – подумал он, – а я так долго тебя искал…» Но когда он взял предполагаемую англичаночку за руку, он дотронулся до…

– А-а-а-а!

Лучшего средства привести больного в чувство не было: волосатый паук, путаясь в огненно-рыжих волосах, убегал в кусты, будучи испуганным так же, как и сам Джейми.

Хихиканье заставило его обернуться. Джейми обмер, но развернулся резко, надеясь напугать неведомого противника, но кроме ребятишек, сидевших на дереве, рядом никого не было. Малыши вшестером висели на ветках, скаля темные от табачной жвачки зубы.

Джейми решил приветствовать их учтиво, насколько это было возможно с его подгибающимися коленями, и попытался неловко поклониться.

– Mesdemoiselles, messieurs, – заговорил он отчего-то по-французски.

Вполне возможно, что они галдели именно на этом языке, и он подсознательно отметил французскую речь на этих землях.

Они и впрямь затарахтели по-французски, но со странным, креольским, акцентом.

– Vous êtes matelot?[15] – этот вопрос был задан самым рослым ребенком, с интересом таращившимся на него.

– Non, je suis guerrier[16], – признался Джейми, говоря с трудом из-за мучившей его жажды.

Трещавшая башка никак не могла подбросить сколько-нибудь приличного объяснения тому, как он очутился здесь. Где он? Кто эти дети? Что с ним было? Где Клэр? Обрывки мыслей и воспоминания, появлявшиеся в мозгу, только запутывали его.

– Ты солдат? – не поверил черноглазый мальчонка. – А где же шпага и pistola? Без этого ты не можешь быть солдатом, – справедливо рассудил он, изумившись тому, с какой наглостью Джейми называет себя солдатом без должных на то оснований.

– Прекрати, дурак. Ты слишком наивный. Подумай сам, как бы он плыл с pistola? Оружие тяжелое, оттянул бы на дно. А ты дурак, набитый дурак, и вместо головы у тебя гуайява, – одернула его старшая девочка.

– Замолчи немедленно! – вспыхнул гуайявоголовый.

– Навозная рожа!

– Кишки от лягушки!

– Башка с какашками!

Начавшаяся кутерьма с лазаньем по веткам дала Джейми возможность осмотреться. Дети бегали по ветвям, словно обезьянки по пальме. Старшая девочка посмотрела на шотландца, и он поманил ее к себе:

– Мадемуазель!

Она, висевшая на ветке вместе со всеми, легко отпустила ветку и упала на землю, как падает спелый фрукт. Ввиду теплой тропической погоды она была без обуви и в одной рубашонке из муслина. Черные красивые кудри покрыла косынка.

– Monsieur?

– Вы здраво рассуждаете, как я заметил. Не будете ли вы любезны подсказать бедному путнику, куда он попал?

– Это Кап-Аитьен, – с готовностью выпалила она, нисколько не боясь солдата без pistola. – Ха, как вы смешно говорите!

– А вы подскажете мне, где найти здесь воду? Мне страшно хочется пить.

Кап-Аитьен находился на острове Эспаньола. Как же он сюда попал? В мозгу запечатлелись обрывки воспоминаний: вот он пытается удержаться на пенных волнах, но это плохо удается, вот бушующее море, грозящее утопить его, вот проливной хлещущий дождь.

– Сюда, monsieur, сюда!

Девочка уже тянула его к источнику.

Джейми встал на колени у воды, умылся, плеснув горстью в лицо, и набрал манящую влагу в пригоршни. Дети, не обращая более на него внимания, бегали по скалам и бросались глиной.

Одноглазый моряк, напуганный капитан Леонард, кровь на руках и рукаве Monsieur – все это постепенно складывалось в единую картину.

Клэр. Память несла воспоминания, а они пробуждали чувства, с ними приходила радость и наваливалась тоска. Ребятня, заметив, что солдат напился и вперил взгляд в одну точку, затормошила его, задавая вопросы, но Джейми услышал далеко не первый из них.

– Вы дезертир? Оставили войско? А вы воевали?

Паренек уставился на руки шотландца с саднившими сбитыми костяшками и на пальцы, вновь сломанные.

– Да… – Что ж, можно было и так сказать.

Должно быть, корабль попал в ужасный шторм, потому что ветер почти срывал снасти и оглушительно завывал в парусах, мощный корпус «Дельфина» раскачивало как игрушку, а звуки бури долетали даже до темницы, где Фрэзер выл от тоски, оплакивая Клэр.

Организм взял свое, и через какое-то время Джейми снова мог слышать и ощущать, соображая, что это воет налетевшая буря, а не он сам – до этого звуки фиксировало только его подсознание.

Там, где он находился, было очень тесно и темно, так что его бросало качкой от стенки к стенке, подобно тому как дети перекатывают горох в погремушке. Все желания и все стремления, которые у него оставались, – умереть да поскорее.

Едва сознавая себя, Джейми почуял, как пахнет козами, и увидел краем глаза, что свет проникает в открытую дверь. Женщина зачем-то потащила его наверх, – сам он идти не мог – вытащила его на верхнюю палубу, вероятно, желая утопить, и все время что-то приговаривала. Что это были за слова, он не знал, храня в памяти только две английские фразы: «Она быть не мертвый, она идти туда. И ты тоже идти, искать ее!» Пахнущая козами женщина говорила на ломаном английском и указывала на море, стоя у кормы, затем она схватила его за ногу, толкнула плечом под ягодицы и таким образом перебросила за борт.

– Вы не похожи на англичанина. А корабль какой, английский?

Мальчонка ткнул пальчиком в сторону «Дельфина», стоявшего на якоре у входа в бухту. Здесь были и другие суда, но они находились дальше от берега. С холма, где стоял Джейми, можно было прекрасно озирать бухту.

– Да, ты прав, корабль английский. А что?

– О, я победил! Вот здорово! Корабль анг-лий-ский!

Парень пихнул друга.

– Слышишь, Жак? Я угадал! Месье говорит, что корабль английский, так что счет четыре-два, ты проигрываешь.

– Ничуть, в этом месяце счет четыре-три, потому как я угадал испанский и португальский корабли, – запальчиво доказывал свою правоту другой мальчик, приведя такой аргумент: – «Бруха» ведь была португальской, а угадал ее я!

Джейми потянул за рукав угадавшего «Бруху».

– Pardon, monsieur. «Бруха», вы говорите о ней. Она когда-то была здесь?

– Ну как же, на прошлой неделе. Ведь правда, мы угадали, что это португальское название? Или все-таки испанское?

– Не знаю, не знаю, – срезала их девочка, – матросы, заходившие к maman в таверну, говорили по-испански. Но дядюшка Геральдо говорит на этом языке малость по-другому.

– Chèrie, мне не мешало бы поговорить с твоей maman, чтобы кое-что узнать о кораблях – я ими, видишь ли, тоже интересуюсь. Значит, «Бруха» была здесь? А куда она делась потом? Куда уплыла?

– Она отправилась в Бриджтаун. – Старшей девочке льстило внимание Джейми, и она вновь привлекла его. – Об этом говорил гарнизонный писец.

– Какой писец?

– Гарнизонный. Перед таверной размещаются казармы, – вмешалась девочка помладше. – Капитаны приносят туда судовые документы, а матросы в это время пьянствуют у maman. Идем же, попроси maman, пусть даст поесть.

Значит, матушка у них одна на всех, а таверна приносит прибыль, если даже дети знают в деталях, что делают команды многочисленных кораблей, приходящих на остров.

– Сдается мне, что maman и на порог меня не пустит: я похож на бродягу или на пирата.

Джейми почесал заросший подбородок и с раздумьем оглядел свою одежду, хранившую следы крови и рвоты. Зеркала у него не было, но он чувствовал, что все лицо исцарапано и избито.

– Не волнуйся, пустит, здесь всякие бывали, – заверила малышка.

Спускался Джейми небыстро, а вот дети кубарем катились с холма. Занемевшие члены не спешили его слушаться, но то, что малыши решили отвести чужого дядьку, солдата-самозванца, к maman, трогало и радовало.

Но что же говорила та женщина с козами? Чтобы он шел вслед за Клэр и нашел ее? Нашел где? Значило ли это, что Клэр – чем черт не шутит – следует искать на этом острове, что она добралась до него вплавь? Эта робкая надежда влилась в его сердце, как вода из островного ручейка. Его жена – большая упрямица, и она очень смелый человек, временами безрассудный, но точно не глупый: вряд ли бы она стала топиться с горя.

А если рядом «Бруха», значит, Эуон тоже там! Найти обоих разом – какая удача! И хотя Джейми был сейчас босым, нищим и его преследовал капитан Леонард и весь английский флот, он был счастлив, потому что стоял, пусть и не крепко, но двумя ногами на земле, был жив и здоров, и поэтому считал все на свете осуществимым.

Мы должны были починить «Артемиду» как можно быстрее, чтобы плыть на Ямайку. Я всячески пыталась убедить себя, что с Джейми все в порядке, что он в безопасном месте, но от волнения не могла есть в течение двух дней.

Общаясь с Марсали, чтобы развеселить ее и себя, я познакомила ее с отцом Фогденом, с которым девушка поделилась рецептом выведения клещей у овец, каковым пользовалась ее матушка в Шотландии.

Я собирала лекарственные травы в джунглях, дивясь разнообразию местной флоры и фауны. Штерн, вызвавшийся помочь в смолении корпуса корабля, просил меня принести какой-нибудь экземпляр Arachnida, проще говоря, поймать паука. Мне абсолютно не хотелось иметь дела ни с какими пауками и тем более не хотелось брать их в руки, если уж на то пошло, но я честно высматривала пауков пострашнее, выполняя просьбу. Здесь, в джунглях, мир был полон разнообразия: бромелиевые растения с собранной в чашечки водой, яркие лягушки и, конечно, пауки поражали воображение, представляя неведомое нам.

На третий день я презентовала Штерну тарантула, которого поймала в матросский колпак. Внушительных размеров паук был достаточно волосат, чтобы понравиться натуралисту и напугать меня, несущую колпак в вытянутой руке и боязливо косясь на него, однако же одним им дело не ограничилось: я принесла еще корни лилейника, трутовые грибы и редкий вид мха.

Матросы старались на славу, и прогресс был виден налицо: «Артемида» постепенно поднималась с песка, пока еще с помощью веревок и клиньев. Процесс был приправлен смачными криками.

– Скоро сможем отправиться в путь? – адресовала я вопрос Фергюсу, выполнявшему обязанности капитана, крича и указывая остальным, как и куда вставлять клинья.

– Полагаю, что да, миледи. Смотрите сами: дно просмолили и законопатили. Теперь нужно ждать, пока затвердеет смола, но это будет когда похолодает. Мистер Уоррен считает даже, что это будет нынче вечером.

– Вот и хорошо. А что с парусами? Есть запасные?

Мачты были еще голыми, и это плохо влияло на восприятие «Артемиды» как парусного судна.

– О да, все есть, кроме…

Фергюс осекся на полуслове, услышав условный сигнал Маклауда, оповещавшего о тревоге, и выпучил глаза на происходившее за моей спиной. Обернувшись, я увидела, что по дороге, обсаженной пальмами, идут пешие вооруженные солдаты и едут конные.

– Солдаты!

Фергюс шлепнулся с помоста на землю, взметнув фонтан песка, и стал раздавать команды:

– Миледи, бегите в лес! Марсали, ты где?

Он лихорадочно бегал глазами по нам и по солдатам.

– Марсали, черт возьми!