– Ага, то есть ты хочешь сказать, что теперь можно не волноваться, раз меня нельзя переделать?

– А я и не говорила, что не волнуюсь. Но тебя ничем не перешибить, сам знаешь. Я бессильна и признаюсь в этом.

Джейми хотел было что-то ответить, но вместо этого угостил меня апельсином.

– Есть такое, англичаночка. Но я, слава богу, достаточно зрелый, чтобы понять: пока я могу любить тебя, это все не важно.

Теперь я хотела возразить, но поскольку мой рот был занят сочной долькой, я просто уставилась на Джейми, требуя ответа.

– А еще люблю тебя. И буду любить.

Ласково целуя меня, он коснулся моей щеки и пообещал:

– Принесу поесть, когда проснешься.

Честно уснув, я проспала недолго, а проснувшись, поняла, что лихорадка продолжается. Было и хорошее: появился аппетит. Джейми принес «что-то особенное», чем Мерфи захотел удивить больную, – похлебка зеленого цвета, пахнущая шерри, но которую он намеревался влить в меня посредством ложки. Я протестовала, он настаивал.

– Слушай, у меня же не две руки зашиты.

– Да, вторая свободная. Но я-то видел, как ты хорошо с ней управляешься. Уж лучше я тебя покормлю. Иначе старина Мерфи выйдет из себя, когда узнает, что его бесценное варево пролила неблагодарная англичаночка, а я отвечай. Валяй, открывай рот.

Пришлось подчиниться, тем более что с каждой ложкой я убеждалась в кулинарных способностях Мерфи все больше. Суп был превосходен, более того, мне казалось, что вкушая его, я не чувствую боли в руке.

– Еще хочешь? Давай я налью, тебе нужно восстановить силы.

Я еще не успела ничего сказать, но Джейми уже открыл супницу и до краев налил мою плошку.

– Как там Измаил? – проговорила я в перерыве между кормлением.

– Сейчас на задней палубе: под палубами ему неуютно, и я наказывал Мейтленду соорудить для него гамак. Неудивительно, что он не хочет сидеть в трюме. Представляю только, как их там содержали.

– А не опасно ли это – позволять ему разгуливать где заблагорассудится? Кстати, что это за снедь состряпал Мерфи?

Вторая ложка полностью раскрыла аромат и вкус еды, но каждая следующая приносила еще большее удовольствие.

– Это черепаховый суп. Штерн прошлой ночью поймал морскую черепаху из тех, которые самые большие. Говорит, что панцирь сохранит для гребней, мол, ты будешь рада.

Тень омрачила его лицо. Сколько раз он ревновал меня по пустякам! Впрочем, это могла быть реакция на мои слова об Измаиле.

– А за Измаилом смотрит Фергюс. Настоящий надсмотрщик.

– Но, Джейми, у него же медовый месяц! Хорошо ли это? М-м, вкуснотища, – похвалила я очередную порцию супа.

Джейми был непреклонен.

– Ну и что с того, что он женат? Еще натешится. Сейчас он прежде всего член команды. И вообще, считается, что воздержание укрепляет сердце.

– Ерунда! – Я отклонилась от ложки, чтобы иметь возможность поговорить. – Как врач говорю, что ерунда. Если что-то и укрепляется, так это то, что и так должно быть крепким.

– Стыдись, англичаночка. Разве подобает замужней женщине говорить такое? – Джейми ухитрился впихнуть в меня ложку. – К тому же слова очень опрометчивые.

– Почему?

– Потому что ты испытываешь меня. – Он поболтал ложкой в тарелке. – Как ты думаешь, могу ли я воздерживаться, видя твои распущенные волосы и соски, как вишни?

Мне пришлось бросить заинтересованный взгляд на свою грудь, и Джейми, не заметив моей опущенной головы, ткнул ложкой мне в нос. Вкусное варево пролилось, и таким образом открылся еще более прекрасный вид, хотя, признаться, тонкая хлопковая рубашка и так мало что скрывала.

– Вроде ты меня первый раз увидел.

– Младенец, отнятый от груди, начинает пить воду и пьет ее всю жизнь. Но пить-то все время хочется, как ни крути. Еще супу?

– Да нет, куда уже, хватит. Лучше расскажи мне про воздержание.

– К чему, ты больна. Потерпи до лучших времен.

– Что ты, мне много лучше. Можно? Я только посмотрю.

Я указала на его холщовые штаны, какие носили моряки. Они были так просторны, что вместили бы в себя три кефали, не то что мужское достоинство.

– Нет! – смущенно отрезал он. – А ну как сюда войдут? И много ли радости тебе будет глядеть на меня?

– Много, много, больше, чем не глядеть. А дверь можно запереть.

– Ты спятила, англичаночка? – сказал Джейми, вставая. – Неужто я причиню вред больной беспомощной и пьяной женщине?

– О чем ты говоришь? – изумилась я, чувствуя приятное тепло в животе, растекающееся по телу и дарящую удивительную легкость. – Кто тебе сказал, что я пьяна? Я ничего не ела и не пила, кроме вот этого супа.

– Супец не простой: Алоизий О’Шонесси Мерфи как истый ирландец сдабривает черепаховый суп шерри. По-моему, он влил сюда всю бутылку.

– Но я не пьяна. Помнишь, как ты говорил: «Кто стоит на ногах, тот не пьян»?

– Ты не стоишь, между прочим, – ответил Джейми, смотря, как я потягиваюсь на подушках.

– Ты стоишь, значит, и я смогу. Мы говорим сейчас о воздержании, не соскальзывай с темы, – заявила я.

– О чем говорить сейчас? Не время и не место, потому как…

Моя левая рука функционировала лучше, чем думал Джейми, и я удачно ухватила его между ног.

– Так какая я? Больная и беспомощная? Пьяная? Рука у меня не работает? Думаю, тебе не от чего воздерживаться, просто ты не можешь или не хочешь. Мне кажется или я ошибаюсь?

– Англичаночка, что за шутки? Убери сейчас же руку. Сюда может войти кто угодно, что они подумают? – Он испуганно вертел головой.

– Закрой дверь, чтобы не вошли. Скажи, что ты не хочешь, ну же! Не стесняйся, – приговаривала я, массируя его плоть и с удовлетворением отмечая силу реакции Джейми.

Ее владелец пыхтел и щурился.

– Я не хочу пользоваться твоей слабостью. Но я что-то не замечаю, чтобы тебе было так плохо, по крайней мере сейчас. У тебя цепкие ручонки. Ты это знаешь и пользуешься этим. Но к чему…

– А мне сейчас полегчало, и я хочу повеселиться. Закрой дверь и увидишь, что я не пьяна. Идет?

Для этого пришлось отпустить Джейми, но чего не сделаешь, чтобы добиться цели.

Он проверил сохранность уязвленного мною места, поморщил лоб и щелкнул запором.

Демонстрируя свои способности, я встала, держась за кровать. Джейми скептически покачал головой:

– Нет, англичаночка, не выйдет. Стоя мы не сможем – качка. А койки здесь больно узкие.

Это была правда: качка была сильной. Стоять, ощущая дрожание досок и видя, как кренится полка под фонарем на шарнирном кронштейне, было тяжеловато. «Артемида» поднималась, ловя волну, и вновь принимала прежнее положение. Джейми заинтересовался, какое положение следует принять нам, и уже не вспоминал ни о моем ранении, ни о супе Мерфи, ни о своей морской болезни.

– Как насчет пола? – предложила я.

Джейми бросил быстрый взгляд на пол каюты и надулся еще больше.

– Ты хочешь любви по-змеиному? Чтобы я обвился вокруг тебя, а ты обвилась вокруг ножки стола?

– Сойдет.

– Сошло бы, кабы не твоя рука, – сокрушенно подытожил Джейми.

Он поскреб место между нижней губой и подбородком. Когда он поднял глаза, оценив мои бедра, в них уже читалось желание. Рубашка сработала!

Поскольку Джейми мешкал, я решила действовать решительнее и отпустила спинку кровати. Его от меня отделяли два шага, и я прошла их, шатаясь. Волна помогла мне, бросив корабль в сторону, а меня в объятия Джейми.

Он удержал меня, хотя и с трудом, и поцеловал.

Удивительно, но обыкновенно его тело было более горячим, но сейчас было наоборот, причиной чему служила моя лихорадка. Не могу сказать, чтобы нам это не нравилось.

Безрассудно я потянулась к его шее, чтобы игриво покусать ее. Жар моего тела, вызванный болезнью и возбуждением, передавался и мужу.

– Ты словно котел на костре, такая горячая! – Он притянул меня за талию.

– Так что, нарушим сегодня обет воздержания, м? – подзадоривала я. – Брось на пол эти тряпки.

Под тряпками я подразумевала те самые холщовые штаны, каковые теперь я ощупывала, ища пояс. Джейми помог мне, рванув завязки. Штаны наполнились воздухом, но упали на пол.

Ждать, пока он стянет рубаху, было бы слишком долго, и я задрала ее, проделав под ней то, чего мне захотелось в тот момент. Джейми тихо застонал и положил руки мне на голову.

– Боже, да ты прямо огненная дьяволица! Наверное, черти чувствуют там то же, что и я.

Он ласкал мои волосы и не отталкивал, но отстранилась я, желая глотнуть воздуха после смешка.

– Суккубы, по-твоему, делают то же?

– Уверен.

Джейми хотел снова притянуть меня к себе, но в дверь постучали.

Застыв, он на удивление сдержанно спросил:

– Кто там?

Это был Лоренц Штерн.

– Фрэзер? Фергюс хочет смениться: негр уснул. Можно ли ему идти?

– Нет, я не разрешаю! Пускай ждет меня, я скоро приду ему на смену.

– А… Простите, но… Марсали желала бы, чтобы вы скорее сменили его, как я полагаю, – признался Штерн.

Джейми испустил вздох и нетерпеливо проговорил:

– Он к ней придет… скоро.

– Я скажу ей.

Штерн справедливо сомневался, что Марсали воспримет это сообщение с энтузиазмом, и перевел разговор на другое:

– А… как миссис Фрэзер? Ей лучше?

– Да, вполне.

– Как она нашла суп?

– О, весьма. Благодарю.

Джейми провел рукой по моей голове.

– Панцирь будет ждать ее. Вы сообщили ей об этом? Это чудесный образец.

– Конечно, я сообщил.

Джейми глубоко-глубоко вздохнул и попрощался со Штерном, указывая мне на койку:

– Спокойной ночи, мистер Штерн.

Палуба ходила ходуном, и мы были вынуждены ползти на четвереньках.

– О! Чай, она уже спит? – Штерн выказывал явное желание увидеть меня.

– Если ты сейчас начнешь визжать от смеха, тебе крышка. Конечно, мистер Штерн, ангельским сном! Я скажу ей, что вы заходили, она будет рада.

Любой бы понял, что спящий проснулся бы от мощного рыка, каким кричал за дверь Джейми. Любой, но не Штерн.

– Море неспокойно, но будем надеяться, что миссис видит хорошие сны.

– Будем.

Джейми уже поставил меня перед кроватью на колени и примостился сзади. Окно каюты было открыто, и я чувствовала, как воздух холодит мои голые ягодицы.

– Если качка повлияет и вам станет плохо, обращайтесь: есть надежное средство, я сам его готовлю. Полынь, гуано и плоды мангрового дерева смешиваются…

Джейми потерял дар речи.

– Господи…

Я укусила одеяло.

– Мистер Фрэзер?

– Спасибо, мистер Штерн, пока не нужно. – Последние слова Джейми произнес с нажимом.

– Обращайтесь, буду рад.

Джейми снова издал стон.

– Мистер Фрэзер?

– И вам всего хорошего, мистер Штерн! – Он уже ревел.

– Да-да… И вам.

Когда шаги стихли и был слышен только плеск волн, я вынула одеяло изо рта.

– Боже…

Руки Джейми ласкали мои ягодицы.

– Никогда не видел таких круглых ягодиц!..

Качка сделала его движения более резкими, и я крикнула.

– Тсс!

Мой рот был зажат его широкой ладонью, рубашка задрана на спину, а сама я придавлена весом Джейми к койке. Жар усилил мою чувствительность, и жар же передавался ему.

Буря чувств и хаос ощущений – вот что это было. И теплая сырость сбитых одеял, холодный морской ветер, остужавший наши разгоряченные тела, его дыхание, щекотавшее мою шею, и руки, ласкавшие мои груди, жар и холод, связанные с пролитием семени и блаженным удовлетворением.

Приятно было чувствовать обмякшее тело мужа и слышать его сбивчивое дыхание. Пот промочил мою сорочку, и я замерзла.

Джейми хлопнул окошком, запихнул меня в кровать, укутал одеялом и спросил:

– Рука болит?

– Чья рука?

Я ощущала себя ни много ни мало тряпичной куклой, безвольной и бесформенной, которая ждет обретения внешней оболочки.

– Отлично. Значит, выздоравливаешь. Встанешь?

– Нетушки!

– Тогда я пойду скажу Мерфи, что ты просила кланяться и благодарила за суп.

Он провел рукой по моему прохладному лбу, затем по щеке, остального я не помню.

Я не слышала, когда он ушел.

Глава 57

Земля обетованная

– Они гонятся за нами! – Джейми был возмущен, взирая с «Артемиды» на морскую гладь.

Кингстонский залив, подобный жидкому сапфиру, лежал слева от корабля. Над ним поднимался по склону город, утопавший в зелени, составленный из розово-желтых домов. Коль уж проводить сравнение с драгоценными камнями, то дома казались слоновой костью и кварцем, вставленные в растительный малахит. А лазурь воды несла «Дельфин», военный корабль флота его величества под белоснежными парусами.

– Проклятая посудина! – Джейми послал вдогонку кораблю проклятие, когда мы прошли мимо горловины бухты, не заходя в нее. – Да меня все пасут, не было такого, чтобы за мной кто-нибудь не гнался!