Он гневался довольно забавно, но, к сожалению, это была правда: Джейми преследовало много врагов, а с «Дельфином» у нас были особые счеты.

– Не похоже на погоню. Том Леонард собирался идти на Ямайку.

– Да? – недоверчиво покосился Джейми. – К чему им Ямайка, когда можно зайти на Антигуа? Там верфи и военно-морские казармы, все есть. А они к тому же спешат. Зачем им Ямайка?

Фигурки матросов сновали по реям, заметные даже издали.

– Не им, а ямайским властям – везут нового губернатора. Так что порт им не миновать.

Близость «Дельфина» внушала мне страстное желание спрятаться за бортиком, будто бы моряки могли увидеть нас так, как мы видели их. Эта мысль была глупой, потому что даже знаменитая шевелюра Джейми не была видна с такого расстояния.

– А… Новая шишка.

Джейми интересовали сейчас исключительно поиски Эуона: через час нас ожидали в Сахарной гавани у плантации Джареда.

– Шишку зовут Грей. – Я отвернулась от борта. – Довольно приятный человек, я видела его.

– Грей… Часом не лорд Джон Грей? – спросил Джейми с пробудившимся интересом.

– Да, он. А ты знаешь его?

Услышав знакомое имя, Джейми изменился в лице и теперь не выпускал «Дельфин» из виду.

– Знаешь?

Он был занят своими мыслями и ответил не сразу:

– Да… это мой друг.

Я не особо удивилась этому сообщению, потому что круг общения Джейми был самым разнообразным и в друзьях у него ходили и титулованные особы типа Карла Стюарта, и высокопоставленные типа министра финансов Франции, и обычные шотландские нищие и французские воришки. Английский аристократ ли, ирландский пират ли – для него не было разницы.

– Великолепно. Надеюсь, он поможет нам. Но откуда ты знаешь его?

– По тюрьме. Он был начальником Ардсмьюира.

На этот раз я удивилась, а Джейми продолжал наблюдать за «Дельфином».

– Но как же вы дружили? Странный народ эти мужчины.

Джейми оторвался от чужого корабля и улыбнулся мне:

– Очень просто – друзей находят где угодно. Хотелось бы верить, что миссис Эбернети также станет нашим другом. – Он поставил ладонь домиком и глянул на берег.

Когда мы обогнули мыс, к нам подошел Измаил, обряженный уже в матросскую одежду. Теперь, когда его шрамов не было видно, он был похож на пирата, и я снова усомнилась, правду ли он нам говорил.

– Моя идти. Сейчас.

Джейми посмотрел вниз, в синеву, затем перевел глаза на раба.

– Согласен. Но, может, лодка лучше?

Негр уловил подвох и блеснул глазами, но промолчал, решительно намереваясь покинуть «Артемиду» прямо сейчас. С чем это было связано?

– Ваша говорить, что садить моя на берег, где моя просить. Моя просить. Я хотеть здесь. – Измаил говорил об острове с буйными джунглями и отражением их в лазури моря.

Джейми посмотрел на пустынный остров, подумал и согласился.

– Хорошо. Мы спустим шлюпку и довезем тебя. Но я обещал и золото. Сколько тебе дать?

– Нет золото, моя не хотеть денга.

Эти слова заставили Джейми насторожиться и проявить интерес к требованиям Измаила.

– А чего ты хочешь?

Чернокожий решительно дернул головой, на висках у него выступил пот. Было заметно, что он нервничает, но не показывает этого.

– Хотеть однорукий чернокожий.

Фраза была произнесена с бравадой, но чувствовалось, что Измаил не уверен, удовлетворят ли его просьбу.

– Темерера? Но зачем? – вырвалось у меня.

Измаил ответил Джейми, хотя слышал мой вопрос.

– Этот чернокожий иметь одна рука: работать плохо, есть много, как все. Нет польза, есть убыток.

Джейми ничего не сказал, но послал за Тенерером.

Тот также молчал и не выказывал признаков понимания ситуации. Интересно было сравнить двух стоявших рядом чернокожих: одежда Темерера висела на нем как на вешалке, а Измаил отличался каким-то особенным варварским шиком.

– Он хочет, чтобы ты высадился вместе с ним на остров. – Джейми говорил по-английски очень четко и медленно. – Ты этого хочешь?

Пораженный Тенерер попытался собраться с мыслью: сомневаюсь, чтобы кого-то интересовало, хочет он чего-то или нет. Большую часть своей жизни он выполнял только чужую волю, и это его поведение не имело ничего общего с поведением Джейми: тот делал что следовало, потому что не мог иначе, а Темерер подчинялся хозяевам, поэтому сейчас выглядел жалко, ожидая решения своей судьбы от чужих людей.

Джейми, видя, что негр не отвечает, предпринял новую попытку:

– Ты можешь никуда не идти, я не настаиваю. Делай как знаешь. Если ты захочешь уйти, ты можешь сделать это, если нет – я буду заботиться о тебе. В любом случае я буду хорошо относиться к тебе.

Судя по бегающим глазам, Темерер не представлял себе или успел забыть, что люди обычно имеют выбор, и стоял бы как истукан, если бы не фраза с ритмичными ударными слогами и текучими гласными, брошенная Измаилом.

Мы не знали языка, на котором она была произнесена, но для Темерера она содержала настолько важные сведения, что он упал перед Измаилом на колени, а лбом тронул палубу у его ног.

Измаил, сложив руки на груди, коротко распорядился:

– Этот идти с моя.

Он не совсем верил, что его отпустят с миром, но шлюпка, посланная «Артемидой», доставила обоих на выбранный остров. С собой чернокожим дали поясные ножи и торбу со съестным.

– Но почему именно этот остров? Он же пустынный. И рядом нет ни городов, ни плантаций.

Две фигуры карабкались по склону.

– Нет, миссис, там есть плантации, но они в холмах. Это кофе и индиго, а на побережье сахарный тростник. – Штерн, говоривший это, глянул на холм, за которым скрылись путники, и добавил: – Но я полагаю, что они хотят присоединиться к маронам, это вероятнее всего.

– Здесь есть мароны, как на Эспаньоле? – подал реплику Фергюс.

Штерн только издал смешок.

– Дружок, где есть рабы, есть мароны: находятся те, кто лучше умрет как зверь, но не будет жить в неволе.

Джейми посмотрел на Лоренца очень неодобрительно.

«Дом голубой горы» – так называлась плантация Джареда у Сахарной гавани. Название ей дал остроконечный пик позади усадьбы, поросший соснами и придававший горе голубоватый оттенок.

Дом находился на сваях, облепленных моллюсками и опутанными «волосами сирены» – водорослями. Веранда нависала над водой, что открывало домочадцам прелестный вид на лагуну.

Джаред предупредил жителей «Дома голубой горы», что мы прибудем к ним, в письме, которое ушло с кораблем, вышедшим из Гавра на неделю раньше нас. Учитывая нашу задержку на Эспаньоле, мы прибыли приблизительно через месяц после получения письма Кеннетом Макивером и его женой, так что они не на шутку волновались, ожидая нас.

– Я уж подумал, что вы попали в полосу штормов да там и сгинули, зимой оно часто так бывает, – повторял управляющий, качая лысой головой. Его супруга также была рада нам. Я не верила своим глазам, но она, будучи на пять лет моложе меня, уже успела стать пухленькой бабушкой.

Джейми и Фергюс размещали команду и разгружали корабль, а мы с Марсали занялись чисто женскими вещами – приведением себя в порядок.

Наконец-то я добралась до мыла и горячей воды! Дело в том, что руку нельзя было ничем тревожить и в море до снятия повязки я не купалась.

Привыкнув к такой полудикой жизни, то есть отсутствию возможности принять ванну и более-менее сносно выкупаться, не говоря уже о мытье головы, я совершенно забыла о том, что где-то существует нормальная жизнь, где не нужно ходить расставляя ноги, как приходилось это делать во время качки, что простыни могут быть чистыми, что ванна является естественной гигиенической процедурой, а не манной небесной. Ванна в доме плантатора была деревянной, и от этого все целебные масла, которыми она была наполнена, и самая горячая вода приобретали запах с древесными нотками. Там также имелась губка, и я с приятностью оттирала грязь, въевшуюся в кожу, избавлялась от морской соли и полоскала волосы настоем ромашки и гераниевым маслом, время от времени пользуясь яичными желтками. Миссис Макивер в изобилии предложила мне мыльную стружку.

Горячая вода для ванны делалась таким образом: во дворе стоял котел, гревшийся на костре. Черные рабыни приносили туда воду и определяли необходимое ее количество, поддерживая огонь. Говоря современным языком, это называлось эксплуатацией и использованием рабского труда, но наполнение ванны горячей водой было единственным случаем, в котором я соглашалась на такой труд.

Теплая вода и пар, насыщенный ароматом полезных веществ, распарили мое тело и подарили ему много приятных минут. Волосы уже не были спутаны комками, и я чувствовала, как они струятся по плечам, не отягощенные грязью. Кровати, разумеется, были настоящими кроватями, а не их подобиями, каковыми были койки, и на них, свежих и приятно пахнущих, можно было вытянуться во весь рост, что я незамедлительно и сделала.

Проснулась я уже в сумерках. Застекленная дверь спальни была открыта, пропуская с веранды в комнату темные тени.

Рядом со мной лежал Джейми, мирно посапывая во сне.

Дыхание говорило о том, что его сон глубокий и спокойный, но стоило мне завозиться, как он открыл глаза, узнал меня и притянул к себе, пахнувший кедром и мылом после своей ванны. Наш поцелуй вышел томным и затяжным, потому что я провела языком по его губам, а потом сунула ему в рот свой язык, дразня и приглашая.

Свет, отражавшийся от лагуны, был неверным и дрожащим. Могло показаться, что мы тоже пребываем под водой, таким зеленым он был, но под водой не могло быть столько воздуха.

– Англичаночка, ты так пахнешь, что тебя съесть хочется, – сонно забормотал Джейми, ощупывая мою голову. – Кудрявая какая. Иди же.

Я была сейчас кудрявее, чем когда-либо, если можно так выразиться: вымытые в травах волосы вились вокруг головы подобно тому, как вились змеи вокруг головы Медузы. Джейми не дал мне возможности пригладить их и потянул на себя. Волосы упали ему на лицо.

Я едва успела убрать их, чтобы они не лезли в рот во время поцелуя, но в глаза они все-таки лезли.

Мои груди прижимались к его груди, и это было прекрасно. Джейми намеренно ли, случайно ли шевельнулся, и мне стало еще приятнее от прикосновения, имевшего характер трения тела о тело.

Он стиснул мои ягодицы, намереваясь раскрыть меня.

– Рано! – Я вернула свое тело в прежнее положение и повертела бедрами, чтобы лучше ощутить то гладкое и твердое, что было прижато мной.

Джейми легонько охнул:

– Смотри сам: месяцами мы не могли любить друг друга так, как хотели бы. Эти постоянные прятки за неимением места. А сейчас есть и время, и место – смотри, какие роскошные кровати! Почему бы не любить друг друга всласть?

– Ой, англичаночка, смутила меня. – Джейми все-таки пытался войти в меня, надавливая бедрами на мой живот и изгибаясь подо мной. – Ты считаешь, что нельзя было отложить это сладкое занятие на потом?

– А ты хотел бы на потом? Лгун. Молчи и не двигайся, я все сделаю сама.

Он проворчал что-то нечленораздельное, но отпустил меня и позволил делать то, что я задумала. Я же, извиваясь, сползла пониже и легла на него так, что мои губы находились на уровне его груди. Взяв сосок губами, я обвела его, пока не почувствовала, что он набухает, что свидетельствовало о возбуждении его владельца; об этом дал знать и сам Джейми, напрягшись подо мной и вздыхая. Чтобы заставить его лежать смирно, я положила руки ему на предплечья, не прекращая облизывать и обсасывать сосок и волоски вокруг него.

Увлекшись этим делом, я не сразу услышала, что из-под меня доносится какое-то довольно связное бормотание. Уточняя, что это за звуки, я не постеснялась прямо спросить об этом Джейми, на что он честно ответил:

– Читаю молитвы. – На меня смотрел один голубой глаз. – Иначе не выдержу твоих пылких ласк, англичаночка.

Закрыв глаза, он продолжил:

– Ave Maria gratia plena…

Это меня позабавило. Не могу сказать, чтобы мне нравилось слушать молитвы из уст Джейми в такой деликатный момент, но я взялась за второй сосок.

– Слушай, ты прочел «Отче наш» уже трижды. Повторяешься.

– Да? Я вообще думаю, на каком свете сейчас нахожусь, – произнес он, не открывая глаз.

Бедра его подергивались, и на лбу выступил пот.

– Англичаночка, сейчас?

– Нет еще, погоди.

Не знаю отчего, да только мне вспомнилась шутка, которую я не раз проделывала с Брианной, резко дуя ей в пупок. Когда я проделала то же самое с Джейми, он дернулся и вскрикнул:

– Не надо!

– Почему? Брианне очень нравилось, когда я так дую. Конечно, это было тогда, когда она еще лежала поперек кровати.

– Я, вообще-то, давно уже лежу на кровати, – заметил он. – И давно уже хочу тебя, если ты этого не замечаешь. Коль уж так хочется, можешь проделать эту штуку с моей штуковиной, той что между ног.

Не вопрос.

– У тебя бедра совсем лысые, волос нет. Отчего так? – спросила я погодя.