Поскольку все скамеечки были далеко, я оперлась спиной о стену и стояла так, когда через дверь, которую я только что в спешке покинула, вышел лорд Джон Грей. Его, сияющего и счастливого, я меньше всего хотела видеть сейчас. Его счастье, что у меня была только заколка, иначе не вернуться бы ему к гостям.

Отставая футов на шесть, за ним шествовал Джейми, отстраненный, но не могущий скрыть следов сильных эмоций – возбуждения? мрачного предчувствия? страха и радости? Я втихомолку наблюдала за ним: что же он будет делать? Он, как я и предполагала, ходил по залу, высматривая не иначе как меня, не касаясь ни закусок, ни напитков.

Не выходя из своего убежища, я дождалась, пока он не уйдет на террасу, а затем быстро проследовала в уборную – там-то он точно меня не найдет!

Там пахло очень приятно – духами и пудрой, но к этим запахам примешивался еще какой-то, такой, который безошибочно распознают все медики. Предчувствуя недоброе, я замерла и осмотрелась.

Людей здесь не было, а голоса в салоне сюда едва доносились. Зато здесь было кое-что другое, точнее кое-кто – Мина Алкотт.

С перерезанным горлом она лежала навзничь на кушетке, той самой, на которой я хотела отдохнуть совсем недавно. Задранная до шеи юбка, свешенная голова, ужас в застывших глазах. Красный бархат стал совсем темным, а под головой Мины растекалась лужа крови, пачкая ее красивые, некогда уложенные на голове волосы.

Это зрелище было слишком поразительным, чтобы я могла шевельнуться и уж тем более позвать на помощь. Это сделала женщина, вошедшая вслед за мной и веселым голосом, так похожим на голос Мины, попросившая спутников подождать ее.

Еще не слыша визга, я увидела то, что поразило меня еще больше: цепочка маленьких следов от туфель с войлочными подошвами, вымазанных в крови.

Глава 59

Раскрытые тайны

Марсали, как и во время болезни, обтирала мое лицо влажным полотенцем. Мы находились – какая ирония! – в том самом кабинете губернатора, а Джейми разбирался с представителями власти.

– Папа не делал этого, и они не поверят, потому что это так! – Бедная девочка повторила это уже раз в пятый.

– Это так. Но они все равно подозревают нас, потому что Джейми привел китайца. – Это была первая связная фраза, произнесенная мной за последние полчаса.

Марсали вытаращилась.

– Они думают, что это китаец? Но этого не может быть! – ошеломленно прошептала она.

– Не знаю, не знаю.

Я чувствовала себя прескверно. Хотя я никого не убивала (но собиралась), у меня болело все тело, и я не только не отказалась от бренди, но и восприняла это как должное.

Было совершенно непонятно, что я чувствую. В моем мозгу сцены сменяли одна другую: убитая Мина и Джон в объятиях Джейми.

Даже на губернаторском столе, казалось, была эта сцена: Джейми обнимает Джона, быть может – я не была в этом уверена, – даже желает его!

– Нет, этого не может быть, в это нельзя поверить!

Эту фразу я произнесла, для того чтобы услышать звук собственного голоса, что, по моему мнению, могло бы привести меня в чувство, и нужно сказать, что эта затея удалась.

– И я, – отозвалась Марсали.

Завязалась беседа, а в состоянии шока это уже было что-то. Я слушала, как каблуки девушки стучат по паркету и как звук меняется, когда она ступает по ковру.

– Он не мог, правда, матушка Клэр? Язычник язычником, но он жил с нами, мы видели, что это хороший человек! Мы ведь знаем его!..

Могу ли я сказать, что знаю кого-нибудь? Джейми, например?

Когда мы проводили нашу первую после моего возвращения ночь в борделе, Джейми спросил меня, готова ли я принять его? Тогда этот вопрос показался мне сумасбродным, но он настаивал: «Ты можешь принять меня, каким я есть сейчас, и не видеть во мне того человека, каким я был тогда?» Я ответила, что, конечно, могу, но как бы я ответила сейчас на этот вопрос? Был ли нынешний Джейми тем, кем я знала его двадцать лет назад? Да полно, не ошиблась ли я, не выдала ли желаемое за действительное?

– Нет, я не могла ошибиться, не могла, нет! – дрожал бокал в моих руках.

У Джейми любовная связь с Джоном Греем. Хорошо, но раз он не известил меня об этом, должно же быть какое-то объяснение! Прежний Джейми бы так не поступил…

«Прежний Джейми умолчал и о Лаогере», – вдруг осознала я.

– Это не то, это другое, – проговорила я самой себе, но оказалось, что произнесла это вслух.

– Какое другое? О чем вы, матушка Клэр?

– А, нет, ничего. Задумалась. – Я потерла глаза рукой, смахивая глупые мысли. – Что ж они там так долго-то!..

Первым появился Фергюс; его сопровождал ополченец. Было уже около двух часов дня, когда они вошли в личный кабинет губернатора.

За такой период времени никакая пудра не удержалась бы на волосах, и так и произошло: от осыпавшегося на плечи порошка француз выглядел поседевшим и постаревшим.

Не знаю, как выглядела я, но думаю, что не лучше.

– Идем, chèrie, – обратился он к Марсали. – Миледи, вы будете ждать милорда?

– Да, Фергюс, поезжайте одни. – Нужно было дождаться Джейми во что бы то ни стало.

– Хорошо, я пришлю за вами экипаж. – Фергюс, держа руку на спине Марсали, подтолкнул девушку к выходу.

Пропуская их в дверях, ополченец что-то пробормотал, судя по всему, какое-то оскорбление, потому что Фергюс напрягся и резко обернулся, убрав фальшивую руку со спины Марсали. Солдат, ухмыляясь, ждал, когда же француз вспылит по-настоящему, но тот не дал повода для расправы, а, напротив, заулыбался.

– Прими благодарность, mon ami, за помощь.

И протянул руку в перчатке.

Ополченец принял пожатие, ничего не подозревая, а Фергюс мигом рванул руку на себя, отрывая ее. Паркет осыпала струйка отрубей.

– Это маленький презент от меня. На память и добрую службу, – продолжал улыбаться француз.

Бедный служивый стоял с разинутым ртом: шутка ли, оторвал прощелыге руку!

Я прождала еще час. Явился губернатор, похожий на увядающий, но еще хранящий свежесть и форму цветок.

Бренди, которого я почти не коснулась, был отставлен, и я спросила:

– Где Джейми?

– Продолжает общение с капитаном Джейкобсом, командиром ополчения. – Губернатор уселся в кресло и произнес фразу, которую я сочла отвлекающим маневром: – Не знал, что он прекрасно владеет французским.

– Да что вы вообще о нем знаете, – съязвила я, провоцируя его на откровенность.

Я не знала, насколько хорошо они знают друг друга и в каких отношениях состоят вообще, а другого пути узнать это, кроме прямого вопроса, не было.

Джон Грей сделал вид, что не слышал моего замечания, и, сняв парик, принялся приглаживать волосы.

– В этом наряде его трудно узнать. Но удастся ли ему долго скрывать свою личность?

Мне не нравилось то, что Грей игнорирует меня и рассуждает так, будто он один в комнате. Я сочла его глубокомысленные вопросы оскорбительными в сложившейся ситуации и встала с кресла.

– Где Джейми? – повторила я.

– Сейчас он в официальной приемной. Однако же вам не следует…

Я уже высунулась в холл, собираясь идти, но очень скоро изменила свое решение.

Сюда шел адмирал, тот самый, которого я уважительно обошла в приемной. За ним, как за флагманом, следовала флотилия в составе младших офицеров. Кабы не они, я попробовала бы еще как-нибудь повлиять, но их было слишком много и они представляли власть, от которой зависела судьба Джейми. Одного из них я узнала сразу, и он бы тоже узнал меня.

Мальчишка Томас Леонард выбрился и приоделся, сменив большой капитанский мундир на мундир первого лейтенанта, который был ему как раз впору. На его лице были видны следы недавних побоев.

Мне некуда было бежать – не под письменным столом же, – и я решилась на отчаянную выходку. Грей, видя, как я мечусь по сторонам в поисках укрытия, начал было что-то говорить мне, но я сложила руки в умоляющем жесте и прошептала так, что мне позавидовала бы любая трагическая актриса:

– Ради бога, ни слова, если вы любите Джейми!

Попросив губернатора о сообщничестве, я упала в широкое бархатное кресло и накрыла лицо полотенцем, которое оставила мне Марсали. Большого усилия воли мне стоило сделать вид, что мне плохо, что я сплю или лежу без сознания, то есть расслабиться и откинуть голову на спинку кресел.

Я успела: дверь уже открывалась, и был слышен решительный голос адмирала:

– Лорд Джон… Простите, вы заняты.

«Значит, он увидел меня и поверил в мой спектакль», – подумала я.

– Нет, адмирал, я могу с вами говорить, – нашелся Грей. Я могла только подивиться его выдержке и находчивости. – Видите ли, эта леди лишилась чувств после того, что увидела в уборной, и я пытаюсь оказать ей посильную помощь.

– Понимаю. Это действительно было ужасно, – сочувственно проговорил адмирал, а помолчав, добавил: – Думаете, что леди спит?

Последние слова были произнесены полушепотом.

– Уверен, – убежденно ответил Грей. – Иначе быть не может: она выпила слишком много бренди.

Я честно играла роль нервной дамы, хотя едва не вскочила на ноги после этих слов губернатора.

– И правильно сделала, – скрипел адмирал. – От потрясений любого рода лучше всего лечиться бренди. Я имею сообщить, что на Антигуа посланы люди за подкреплением. Если ополчению не удастся поймать убийцу, я предоставлю вам дополнительные силы для поисков.

– В этом не будет надобности, – прошипел кто-то из офицеров. – Когда мы схватим китайчонка, дополнительным силам нечего будет делать, потому что мы растерзаем его на кусочки! Не вешать же содомита просто так.

Флотилия одобрительно загалдела, но адмиральский возглас привел их в чувство:

– Джентльмены, прошу соблюдать порядок! Мы будем неукоснительно придерживаться действующего законодательства, а оно гласит, что убийца должен предстать перед судом губернатора целым и невредимым. Именем закона я запрещаю проводить какие-либо насильственные действия в отношении убийцы, когда он будет пойман. Вы не имеете права судите его, господа. Предоставьте это дело властям, и они изберут ему кару.

Это прозвучало зловеще, но офицеры шумно приветствовали слово «кара», примешивая крики «поделом ему!» и «по заслугам!».

С подчиненными адмирал говорил высоким голосом, но с губернатором он переходил на почтительный полушепот:

– Ваше превосходительство, я остановился в гостинице Макадамса и почту за честь оказать вам любую помощь, какая только потребуется.

Уходя, они ступали не так громко, из чего я сделала вывод, что мне удалось обмануть их, но я не спешила убирать с лица спасительное полотенце, пока не убедилась, что они действительно ушли. Кто-то подошел ко мне, по-видимому, Грей, и, вздыхая, сел в кресло. Через минуту послышался голос:

– Вы можете встать – мы остались одни. Надеюсь, что вы в сознании, – ехидно улыбнулся он. – Я не поверю, что женщина, победившая брюшной тиф, может упасть в обморок, подобно кокотке, от пустячного сообщения.

Я села в кресле и положила мокрое полотенце на колени. Грей сидел за письменным столом и смотрел на меня в упор.

– Сообщения бывают разными, бывают и не пустячные. – Я провела рукой по волосам, пытаясь представить, что осталось от прически. – Понимаете меня?

Руки, сложенные под подбородком, дрогнули, и Грей зашевелился, доставая мой белый шелковый веер с вышитыми на нем фиалками, который я обронила в коридоре, из ящика стола.

– Это ваша вещица? Она лежала в коридоре. – Он бросил на меня оценивающий взгляд. – Я не боролся с тифом, но, признаться, струхнул, когда увидел вас сегодня. Хотя и удержался на ногах, как видите.

– Уже хорошо, – процедила я.

Мне казалось, что я съела лягушку и теперь она барахтается у меня в животе, не могущая ни выбраться наружу, ни пройти по направлению к прямой кишке. Это ощущение не исчезало, и я выпалила то, что волновало меня более всего:

– Джейми женат, разве он не говорил вам?

Грей быстро отвел глаза, в которых отразилась глубоко затаенная боль, а затем опустил их, рассматривая свои красивые руки, перебиравшие мелкие предметы на столе.

– Говорил… Он намекнул, что вы умерли. Я знал, что он женат.

В его руках оказалось пресс-папье из серебра. Полированная поверхность и сапфир, вделанный в эту дорогую вещицу, отражали свет свечи.

– Он не говорил обо мне? – опуская голову еще ниже, спросил губернатор.

Вопрос вызвал во мне сочувствие и к самому Грею, и к тому положению, в котором он оказался. Его было жаль, но я понимала, что мне было бы больно слышать такие упоминания.

– Говорил. Говорил, что у него есть такой друг.

Грей с надеждой посмотрел на меня.

– Это правда?

– Да… Я… Вы должны узнать все. Мы думали, что второй из нас погиб. Война разлучила нас на годы. Я нашла его только сейчас спустя… Боже, неужели я приехала сюда четыре месяца назад?

Я задрожала, думая о том, что живу в восемнадцатом веке слишком многими жизнями для одного человека. Слова «А. Малкольм, печатник», украшавшие табличку в эдинбургской печатне, я прочла – подумать только! – всего четыре месяца назад.