Я могла видеть дом миссис Эбернети с того места, где стояла, но, к величайшему изумлению, он был темен и только в первом этаже светились три окна. Ничто не указывало на то, что в нем живет множество рабов, непрерывно занятых самой разнообразной деятельностью. А затем в освещенном окне мелькнул чей-то силуэт, и я обмерла.

Эта никак не могла быть Джейлис – это был высокий и худой человек, своей угловатостью похожий на Штерна. Мужчины давно ушли по направлению к сахарному заводу и, конечно, не могли бы меня услышать, закричи я. Нужно было действовать самой, как ни страшно мне было. Подобрав юбки, я пошла к дому.

Пот лился с меня ручьем, сердце бешено билось, и уже этим должно было выдать меня, разнося свой стук на многие мили, но я героическим усилием воли заставила себя подойти к веранде. Встав так, чтобы меня не было видно, я заглянула в освещенное окно.

В камине горел огонь, отбрасывая отблеск на полированный пол и создавая ощущение домашнего уюта. Секретер, которым обычно пользовалась Джейлис, был открыт, и на его полках лежал ворох бумаг; также можно было видеть и книги, довольно старые на вид. Я никого не заметила, но человек, чей силуэт мелькнул тогда в окне, должен был быть здесь.

Блеск огня и спокойная обстановка разительно отличались от того, что представляла себе я и чего я боялась, находясь во тьме: мне все время казалось, что ко мне крадется Геркулес с его мертвыми глазами. Можно себе представить, чего стоил мне каждый шаг, но я шла дальше.

Больше всего поражало то, что вокруг не было ни души и не были слышны человеческие голоса, такие привычные в громадной усадьбе, так что можно было не бояться, что меня кто-то застукает. Но именно это и пугало.

«Положим, что здесь никого нет. Это так. Потому… потому что все спят. Рабы тоже должны отдыхать, верно? Вот они и спят в хижинах», – бодро убеждала себя я.

Хорошо, если здесь не было рабов, то где прислуга? Кто разжег очаг? Кто проследит за огнем и подаст на стол? Звона колокольчика я не слышала.

Входная дверь была не закрыта. Порог был усыпан лепестками желтых роз, опавшими с куста. В отблесках огня, падавших сюда, они были похожи на старинные монеты.

В гостиной послышался такой звук, как если бы кто-то перелистнул страницу большой книги. Затем еще и еще. Это так или мне кажется? Нужно было узнать это во что бы то ни стало, и я вошла.

Поразительно: ваза с цветами содержала только засохшие стебельки, соусник был покрыт присохшей субстанцией, а в чайной чашке виднелись следы спитой заварки. Усадьба была заброшена! Что же происходит? Где все люди?

От гостиной меня отделяла еще одна дверь, за которой слышался треск огня и звук перелистываемых страниц. Здесь определенно кто-то был, и дверь была открыта.

Мне хватило выдержки, чтобы не закричать. Очень осторожно я выглянула из-за косяка и увидела, что за секретером над чем-то – над книгой? – сидит мужчина. Или мальчик. По крайней мере он был высоким и узкоплечим, что дало мне основания громко прошептать:

– Эуон!

Сидевший вздрогнул от неожиданности, вскочил и схватился рукой за стул. Ему было плохо видно, кто стоит во тьме, он прищурился.

– Господи!.. – воскликнула я.

– Миссис Малкольм? – уточнил преподобный Арчибальд Кэмпбелл, немало удивившийся моему появлению.

Я попыталась вернуть себе самообладание, а священник вмиг посуровел и строго спросил:

– Зачем вы здесь? Кто вас сюда позвал?

– Я сама пришла. Ищу племянника мужа.

Кроме Кэмпбелла, в комнате никого не было. Пастор мог знать что-нибудь об Эуоне, поэтому я честно сказала о цели своего визита в столь поздний час.

– А где миссис Эбернети?

– Не представляю, – буркнул он. – Вроде как уехала. Так кого вы там ищите?

– Как уехала? Куда?

– Да откуда же мне знать? Я сам желал бы видеть ее. – Верхняя губа накрыла нижнюю, сформировав клюв. – Ее не было утром, когда я проснулся. Редкое гостеприимство.

Значит, ее здесь нет и, вероятно, в доме только Кэмпбелл. Уже хорошо: видеть разъяренную Джейлис совсем не хотелось. С преподобным оно спокойнее будет, тем более что он тоже зол на хозяйку.

– В самом деле, – покладисто согласилась я, чтобы умаслить его, – так нельзя, нехорошо так поступать. Скажите, преподобный, вы случаем не видели в этом доме либо где-то поблизости пятнадцатилетнего мальчишку? Такой высокий… как вы, худой, темно-каштановые волосы? – запоем говорила я. – Видимо, нет, да? Значит…

– Стоп!

Он прервал меня, схватив за плечо на удивление крепкой для священника рукой.

– Как фамилия вашего мужа?

– Что за вопрос? – изобразила я удивление. – Александр Малкольм, конечно. – Высвободиться не удавалось.

– Да-да, я помню. Но миссис Эбернети назвала его Фрэзером, когда я описал ей вашу парочку. Значит, ваш муж – тот самый Джеймс Фрэзер? – свирепо вопрошал он.

– О!

Делать было нечего: придумать что-то правдоподобное так быстро не удалось, да и вообще вряд ли бы удалось с моей неспособностью лгать.

– Где он? Где ваш муж?

– Преподобный, вы ошибаетесь, – пыталась вырваться физически и выпутаться словесно я. – Джейми утверждает, что он не имел ничего с вашей сестрой…

– Так вы говорили с ним о Маргарет?

Он сжал мое плечо еще сильнее.

– Да, говорили… он сказал, что Маргарет любила не его и отправилась не к нему, а к его другу, Эвану Камерону.

– Ложь, – с уверенностью проговорил священник. – Кто-то из вас лжет, но мне неважно кто. Где Фрэзер?

Он встряхнул меня, но я сумела вырваться в этот момент.

– Он здесь ни при чем, поймите это!

Нужно было ухитриться и ускользнуть. В сущности, это было бы несложно проделать, но как убедить Кэмпбелла, чтобы он не поднимал рабов по тревоге? Геркулеса можно побороть и ввосьмером, но всех остальных… Если он найдет рабов и пустит в погоню…

– Где он?

Кэмпбелл был воплощением гнева, правда, мирского, а не господнего.

– В Кингстоне.

Отступая, я очутилась у двери, ведущей на веранду. Можно броситься туда, но потом, что будет потом? Нельзя было допускать, чтобы он погнался за мной по всей усадьбе и добежал до завода.

Он явно не поверил мне, но всматривался в мое лицо, надеясь найти ответ там. И ему это удалось: глядя на веранду, я приметила там кое-что и остановила взгляд на увиденном.

Веранда была огорожена, а на ограде спокойно восседал Пинг Ан, скрыв, сколько мог, клюв в перьях. Я отчетливо увидела его хохолок на откинутой голове.

– Что там? Кого вы там увидели? Там кто-то есть? – потребовал ответа пастор.

– Там птица.

Это была птица мистера Уиллоби, с которой он не разлучался: Роуз-холл был не на побережье, а в такую глушь пеликан, которому нечем поживиться на суше, не прилетел бы. Значит, китаец был здесь. Но даже если так, что мне это даст?

– Я не думаю, чтобы Джеймс Фрэзер был в Кингстоне, – заявил преподобный. – Но где бы ни был, он вернется за вами, – злорадно подытожил он свои нехитрые размышления.

– Нет, что вы! – с деланой бодростью в голосе сообщила я. – Он не вернется, по крайней мере сейчас. Это я вернусь – я приехала погостить у Джейлис… у миссис Эбернети. Он знает о моей отлучке и ждет меня разве что через месяц, не раньше.

Преподобный Арчибальд Кэмпбелл проглотил эту мою тираду и с неохотой признал:

– Так вы здесь будете?

– Да, разумеется.

Я хорошо знала Роуз-холл, и он не смог бы меня подловить на незнании того или иного уголка усадьбы, а слуги, если бы и нашлись, сказали бы, что я действительно гощу здесь. Правда, они сказали бы и то, что я здесь впервые и что Джейлис никогда обо мне не говорила, но сейчас их не было.

Мистер Кэмпбелл поджал губы.

– Пускай будет так. Значит, вы имеете представление о том, куда могла поехать миссис Эбернети? И что-нибудь о сроках ее возвращения, пожалуйста.

Ни того ни другого я не знала, более того, подозревала кое-что очень нехорошее насчет нерадушной хозяйки, но не Кэмпбеллу же об этом рассказывать.

– Нет, к сожалению, я не знаю. Я… ездила осматривать соседнюю плантацию, – нашлась я, – и застала миссис Эбернети в отлучке, как и вы.

По счастью, я была одета в костюм для верховой езды (более-менее подобающий наряд, бывший у меня кроме декольтированного лилового бального платья и двух халатов из муслина), и это спасло меня от дальнейших расспросов.

– Понимаю. Хорошо. Я понял.

Я никогда еще не видела, чтобы суровый, всегда сдержанный Кэмпбелл так нервничал: он сжимал и разжимал кулаки и хмурился.

– Тогда я не буду вам мешать, – проворковала я, указывая на секретер. – Вы ведь заняты, а я отвлекла вас, простите.

Преподобный вновь сформировал из своих губ подобие клюва. Так он походил на сову, следовательно, я была мышью.

– О, я уже кончил свои занятия. Я снимал копии с бумаг, необходимых миссис Эбернети, но уже завершил свою работу.

– Интересно… – протянула я, надеясь выждать момент и вставить в светскую беседу не менее светский предлог для ухода.

Уйти я планировала в свою комнату, а поскольку все гостевые спальни располагались на первом этаже, я могла спокойно выйти через веранду назад, к Джейми, скрывавшемуся сейчас в ночи.

– Вы тоже интересуетесь историей Шотландии?

В его глазах появились зловещие искорки, отличающие исследователя-фанатика, настоящего, страстного ученого. Я знала этот блеск слишком хорошо.

– Да, но… – я делала шажочки к дверям, – я не слишком хорошо знаю историю Шотландии, хотя и интересуюсь… Не могу сказать, чтобы мои познания были слишком глубоки…

Бумага, венчавшая стопку, заставила меня остановиться.

Там лежала генеалогическая таблица – я знала, как они выглядят, потому что Фрэнк очень часто работал с ними. Но то была генеалогическая таблица Фрэзеров, озаглавленная как «Фрэзеры из Ловата». Проклятый составитель, сколько я могла видеть, не пропустил ни одного факта родословной и начал ее с тысяча четырехсотого года, доведя, разумеется, до нынешнего времени: последними были записаны якобитский лорд Симон, которого казнили за участие в восстании Карла Стюарта, а также его сыновья, чьи имена я тоже знала. Брайан, отец Джейми, значился как незаконнорожденный, а под его фамилией значилось «Джеймс А. Фрэзер». Я похолодела.

Кэмпбелл взирал на меня с усмешкой.

– Любопытствуете? Вопрос о Фрэзерах занимает и вас?

– А… какой еще вопрос? – Теперь мои шажочки были направлены в сторону письменного стола.

– Ну как же, тот, который имеет отношение к пророчеству. Вы ведь должны об этом знать, хоть Джеймс Фрэзер и не является законным наследником, – удивился преподобный.

– Я не знаю об этом…

Перспектива рассказать о Фрэзерах кому-либо, принадлежащему к роду Фрэзеров, пусть и косвенно, воодушевила его.

– Миссис Эбернети писала мне в Эдинбург об этом. Я полагал, что вы обсуждали с ней этот вопрос.

Из стопки им был извлечен писанный по-гэльски документ.

– Пророчество было произнесено именно так, – он сунул мне бумагу, из которой я ничего не могла понять. – Брайан-провидец говорил по-гэльски… Да полно, вы слышали о нем?

О Брайане я слышала – он был пророком шестнадцатого века, и современники почитали его за шотландского Нострадамуса.

– Конечно. Так что, он предрек что-то Фрэзерам?

– Фрэзерам из Ловата. Я говорил миссис Эбернети, что язык пророчества темен, он скорее поэтический, как и все подобные вещи, но из текста явствует, что…

Кэмпбелл уже забыл, что хотел разыскать Джейми и что не доверял моим словам о будто бы посещении соседней плантации, – он говорил о том, что его интересовало, и при этом забывал все вокруг.

– Согласно пророчеству, из рода владельцев Ловата появится новый король Шотландии, и произойдет это после «затмения королей Белой розы», как сказал Брайан, – ясно же, о ком речь, о папистах Стюартах…

Кивок на ковер подтвердил его мысль.

– Язык пророчества темен, это правда. Например, многое неясно: когда же после затмения Стюартов явится правитель, кто это будет – ведь это может быть королева, – каким образом он или она взойдет на престол… Кроме того, оригинал находится в плохом состоянии, что неудивительно при небрежном обращении с рукописью…

Он продолжал говорить, но я уже думала о своем. Теперь ясно, куда и почему пропала Джейлис Дункан: она, десять лет боровшаяся за восстановление Стюартов на троне, не могла не схватиться за пророчество, обещавшее правителя из другого дома. Пускай из другой семьи, пусть незаконнорожденный, но правитель! Безумная Джейлис… Конечно, разгром при Каллодене оказал удручающее влияние не только на нее, но на нее произвел особое действие: она начала презирать всех спасшихся Стюартов и искать пути, каковые привели бы ее к цели.

Она будет пользоваться любой возможностью, чтобы пророчество сбылось, но куда же она отправилась? Искать представителей дома Ловата в Шотландии? Навряд ли. Судя по всему, ей очень хотелось снова пройти сквозь камни, и она делала все возможное, чтобы раздобыть средства, в частности, забрала клад с тюленьего острова.