Диана Гэблдон - Путешественница

– Прекрати! – громко выкрикнула я, едва узнав собственный голос.

Аукционер удивленно вскинул глаза и слащаво улыбнулся, глядя мне прямо в глаза.

– Племенной производитель, мэм. Сами видите – результат гарантирован.

Я сложила свой зонтик и острым концом что было мочи ткнула его в живот. Он отшатнулся, выпучив в изумлении глаза. Я отвела зонтик назад, размахнулась и огрела работорговца по голове, после чего выпустила свое оружие и отвесила ему еще и хорошего пинка.

Конечно, в глубине души я сознавала, что вся эта эскапада ничего не изменит и лучше от моей выходки никому не станет, разве только хуже. Но я просто не могла стоять там безучастно, потворствуя происходящему своим молчанием, и сделала то, что сделала, не ради клейменых девушек, или мужчины на колоде, или кого-нибудь еще, а ради себя самой.

Вокруг поднялся страшный шум: чьи-то руки хватали меня, оттаскивая от распорядителя торгов, который, более или менее оправившись от первоначального потрясения, гнусно усмехнулся и с размаху ударил раба по лицу.

Озираясь в поисках поддержки, я успела мельком увидеть искаженное яростью лицо Фергюса. Он ринулся к аукционеру, поднялся крик, несколько человек развернулись, чтобы преградить ему дорогу, и в начавшейся суматохе и толчее кто-то пихнул меня так, что я тяжело шлепнулась на землю.

Сквозь дымку пыли в шести футах от себя я увидела Мерфи с решительным выражением на широком красном лице. Он наклонился, отстегнул деревянную ногу, ловко прыгнул вперед и со страшной силой запустил своим протезом в голову аукционеру. Тот пошатнулся и рухнул, толпа в испуге расступилась.

Когда намеченная Фергюсом жертва упала, он остановился, яростно озираясь. Лоренц, помрачневший, неуклюжий, продирался сквозь толпу, положив руку на рукоять висевшего на поясе мачете.

Вся дрожа, я сидела на земле, чувствуя боль и страх: я поняла, что результатом моего непродуманного поведения станет то, что Фергюса, Лоренца и Мерфи основательно отдубасят. И это в лучшем случае.

Но тут появился Джейми.

– Встань, англичаночка, – тихо сказал он, склонившись надо мной и подавая руку.

Я поднялась, хотя колени дрожали. Сначала мне бросились в глаза топорщащиеся усы Риберна, потом я увидела позади Джейми Маклеода и поняла, что его шотландцы с ним. Тут мои колени подогнулись, но Джейми удержал меня в объятиях.

– Сделай что-нибудь, – взмолилась я дрожащим голосом, уткнувшись в его грудь. – Пожалуйста. Что-нибудь!

И Джейми, сохраняя, как всегда, присутствие духа, сделал то единственное, что могло унять бурлящую толпу и предотвратить неприятности. Он купил однорукого негра. И по иронии судьбы в результате моего сострадательного порыва я оказалась полноправной владелицей гвинейского чернокожего раба, однорукого, но вполне здорового и годного на роль производителя.

Я вздохнула, стараясь не думать о человеке, находившемся где-то у меня под ногами, накормленном и, как я надеялась, одетом. Удостоверяющие право владения бумаги, к которым мне и прикасаться-то было противно, свидетельствовали, что французский плантатор с Барбадоса продал своего раба, чистокровного негра-йоруба с Золотого Берега, однорукого, имеющего на левом плече клеймо в виде геральдической лилии и литеры «А», известного под прозванием Темерер – Смельчак. О том, что мне с ним делать, там не было сказано.

Джейми закончил просматривать бумаги, полученные от его знакомого масона, – очень похожие, насколько я могла видеть с борта корабля, на те, которые достались мне на Темерера, – и вернул их с благодарным поклоном, но унылым лицом. Мужчины обменялись еще несколькими фразами, пожали друг другу руки и разошлись.

– Все на борту? – осведомился Джейми, сойдя с трапа.

Слабый ветерок трепал синюю ленту, собиравшую сзади его густые волосы в хвост.

– Так точно, сэр! – отрапортовал мистер Уоррен с небрежным кивком, который на торговом судне сходил за отдачу чести. – Будем отплывать?

– Пожалуй, да. Спасибо, мистер Уоррен.

С легким поклоном Джейми отошел от него и встал рядом со мной.

– Ничего, – тихо сказал он.

Лицо его оставалось спокойным, но я ощущала всю глубину его разочарования. Разговоры, которые он вел за день до того с отбывающими срок подневольными белыми на рынке рабов, не дали никакой полезной информации. Плантатор-масон оставался последней надеждой.

Сказать тут было нечего, и я просто положила руки поверх его и слегка сжала. Джейми посмотрел на меня, слабо улыбнулся и расправил плечи, словно для того, чтобы камзол сидел на нем получше.

– Но по крайней мере кое-что я выяснил. Некий мистер Вильерс, владелец большой плантации сахарного тростника, три дня назад приобрел шестерых рабов у капитана корабля под названием «Бруха». Айена среди них не было.

– Три дня! – вскинулась я. – Но «Бруха» покинула Эспаньолу более двух недель назад!

Джейми кивнул, потирая щеку. Перед тем как выйти на люди с расспросами, ему пришлось побриться, и теперь гладкая кожа поблескивала над снежной белизной галстука.

– Так оно и было. А сюда прибыла в среду, пять дней назад.

– Иными словами, перед заходом на Барбадос судно побывало где-то еще! Нам известно, где именно?

Джейми покачал головой.

– Вильерс не знает. Он сказал, что потолковал с капитаном «Брухи», но тот не больно-то откровенничал насчет того, откуда пришел да куда следует. Правда, Вильерсу до этого не было особого дела. Он знал, что репутация у «Брухи» не самая лучшая, и если капитан торопится сбыть с рук рабов поскорее, можно сделать выгодное приобретение по сходной цене… Подожди. – Он слегка просветлел. – Вильерс показывал мне бумаги, купчие на приобретенных рабов. В том числе и оформленную на твоего раба.

– Мне бы не хотелось, чтобы ты его так называл, – возразила я. – Но ладно, не в этом дело. Что, они все одинаковые?

– Не совсем. В трех документах нет указаний на прежних владельцев, хотя Вильерс утверждает, что никто из невольников не прибыл прямиком из Африки: все хоть чуть-чуть, но изъясняются по-английски. В одном листе прежний хозяин вписан был, однако имя затерлось так, что его не разобрать. Но в двух других случаях оно одно и то же – миссис Абернэти из Роуз-холла на Ямайке.

– Ямайка? А далеко…

– Не знаю, – прервал меня Джейми. – Но мистер Уоррен выяснит. Может быть, это как раз то, что нам надо. В любом случае, по моему разумению, нам нужно туда завернуть, чтобы избавиться от груза, пока мы тут все не перемерли от смрада.

Он привередливо сморщил свой длинный нос и рассмеялся.

– Так ты похож на муравьеда, – сказала я.

Попытка отвлечь его увенчалась успехом. Джейми повернулся спиной к причалам Барбадоса и улыбнулся мне.

– Правда? Это что, зверь, который лопает муравьев? Сколько же ему нужно их сожрать, чтобы наесться?

– Полагаю, он их уминает целыми муравейниками. Впрочем, не думаю, что они хуже, чем хаггис.

Прежде чем продолжить, я набрала в грудь воздуха и тут же закашлялась.

– Господи, а это еще что?

«Артемида» уже отошла от грузовой пристани и скользила к выходу из гавани, но как только мы поймали ветер, со стороны берега повеяло удушливым смрадом, куда более резким, чем обычная для тропических портов смесь запахов мокрого дерева, рыбы и гниющих водорослей.

Я закрыла нос и рот носовым платком.

– Что это за вонища?

– Мэм, мы проплываем мимо кострищ позади рынка рабов, – пояснил Мейтленд, услышавший мой вопрос, и указал на берег, где из-за стены кустов восковицы поднимался белесый дым. – Они сжигают тела рабов, не выдержавших путешествия из Африки. Сначала сгоняют на берег выживших, а потом очищают корабль от трупов. Тела стаскивают на пристань, сваливают в кучу и сжигают на большом костре, чтобы избежать заразы.

Я посмотрела на Джейми и увидела на его лице тот же страх, который наверняка был написан и на моем.

– Как часто они сжигают тела? – вырвалось у меня. – Ежедневно?

– Точно не знаю, но сомневаюсь, чтобы часто. Наверное, раз в неделю.

Мейтленд пожал плечами и вернулся к своим обязанностям.

– Надо взглянуть, – предложила я голосом, прозвучавшим на удивление четко и спокойно.

Джейми побледнел. Он уставился на густеющую струйку дыма, поднимавшуюся из-за купы пальм. Губы его плотно сжались, на щеках появились желваки.

– Ладно, – наконец выдавил он из себя и приказал мистеру Уоррену лечь на другой галс.

Смотритель огня, иссохшее существо с неопределенным цветом кожи и невнятным произношением, выразил шумное удивление намерением леди побывать в таком месте, но Джейми бесцеремонно оттеснил коротышку в сторону, даже не оглянувшись, чтобы убедиться, иду ли я за ним. Ему было ясно, что одного его я здесь не оставлю.

Небольшое расчищенное пространство между деревьями было как раз достаточным, чтобы там разместился маленький, вдававшийся в реку причал. Смоляные бочки в черных разводах и штабеля сухих дров мрачно громоздились среди изумрудной зелени папоротников и карликовой цезальпинии. Справа, на деревянной платформе, с наваленными на нее облитыми смолой телами, был устроен гигантский костер. Разожгли его совсем недавно: с одной стороны пламя уже разгорелось основательно, но с другой его языки еще только лизали трупы. Над костром поднималась завеса дыма, и колыхание создавало жуткую иллюзию, будто покойники шевелятся.

Джейми замер, глядя на эту груду, а потом, наплевав на дым и жар, вспрыгнул на платформу и принялся переворачивать тела, разгребая ужасающие останки.

Неподалеку лежала куча поменьше – серый пепел, в котором кое-где виднелись хрупкие белесые кости. На самой верхушке торчала черепная крышка, белизной и изгибом смахивавшая на скорлупу огромного яйца.

– Славный быть урожай, – произнесло вымазанное в саже приземистое существо неопределенного пола.

Тот (или та), кто следил за костром, возник у моего локтя в явном расчете на подачку и указал на кучу золы.

– Зола земля класть, все расти-расти.

– Спасибо, не надо, – пролепетала я.

Фигура Джейми исчезал в дыму, и у меня вдруг сжалось сердце от страха: а вдруг он задохнется, угорит и погибнет? Отвратительный, едкий запах жженого мяса становился все сильнее, и меня замутило.

– Джейми! – позвала я. – Джейми!

Он не откликался, но я слышала доносившийся из пламени хриплый, надсадный кашель. Спустя несколько бесконечных минут он, заходясь в кашле, появился из-за завесы дыма.

Джейми спустился с платформы и какое-то время стоял, сложившись пополам и выхаркивая свои легкие. С ног до головы его покрывала маслянистая сажа, на руки и одежду налипла смола. Дым ослепил его, глаза слезились, и слезы оставляли бороздки на закопченных щеках.

Бросив хранителю костра несколько монет, я взяла Джейми за руку и повела его, ослепшего и задыхающегося, прочь из долины смерти. Под пальмами он упал на колени, и его вырвало.

– Не трогай меня, – прохрипел Джейми, когда я попыталась ему помочь.

Его вырвало еще раз, и еще, и еще. Наконец он с усилием поднялся на ноги.

– Не трогай меня, – повторил он охрипшим от дыма и рвоты, каким-то незнакомым голосом, подошел к краю пристани, скинул камзол, разулся и, не снимая остальной грязной одежды, прыгнул в воду.

Выждав несколько мгновений, я наклонилась и подобрала камзол и башмаки, осторожно держа их перед собой на вытянутых руках. Во внутреннем кармане камзола обрисовывался плотный прямоугольник – пачка фотографий Брианны.

Джейми выбрался из воды, отряхиваясь. Смоляные пятна кое-где остались, но от сажи и запаха гари избавиться в основном удалось. Он сел на причал, тяжело дыша, и уронил руки на колени. С борта «Артемиды» на нас смотрели любопытные лица.

Не зная, что еще делать, я наклонилась и положила руку ему на плечо. Он, не поднимая головы, пожал мою ладонь и произнес приглушенным, дребезжащим, чужим голосом:

– Его там не было.

Прохладный, освежающий ветерок шевелил влажные пряди, лежащие на его плечах. Я оглянулась назад: поднимающийся над маленькой долиной дымок, загустевший и потемневший, стал дрейфовать над морем. Ветер сносил пепел мертвых рабов в направлении их родины, Африки.

– Джейми, я не могу владеть живым человеком! – заявила я, уныло глядя на освещенные масляной лампой бумаги. – Просто не могу, вот и весь сказ!

– Вообще-то, англичаночка, я склонен с тобой согласиться, – откликнулся Джейми, присаживаясь на койку рядом, чтобы иметь возможность читать купчую через мое плечо.

Он запустил пальцы в волосы и нахмурился.

– Мы могли бы освободить его, это кажется самым справедливым и правильным, но если мы так сделаем, что будет с ним потом? – Джейми прищурился, читая написанное в бумагах. – По-английски и по-французски он говорит еле-еле. Если мы отпустим его на все четыре стороны и даже дадим на первое время денег, сможет ли он жить сам по себе?