Диана Гэблдон - Путешественница

Я смотрела на низкий, порождавший клаустрофобию потолок каюты, а в голове теснились догадки и предположения. Имел этот человек какую-то связь с Айеном или нет, но сама такая возможность кое о чем мне напомнила.

Джейми выспрашивал чернокожего о команде и оснащении атаковавшей нас «Брухи», но я, не прислушиваясь к этому разговору, осторожно, чтобы не усугубить головокружение, села и поманила к себе Фергюса.

– Мне нужно подышать воздухом. Поможешь мне подняться на палубу?

Джейми озабоченно посмотрел на меня, но я успокаивающе улыбнулась и оперлась на руку Фергюса.

– Где документы на рабов, купленных нами на Барбадосе? – требовательно спросила я, как только мы оказались за пределами слышимости. – И где, кстати, раб?

Фергюс взглянул на меня с любопытством, но послушно полез за пазуху.

– Бумаги при мне, – сказал он, вручая их мне. – Что же до раба, то он, скорее всего, в кубрике. А в чем дело?

Не отвечая на его вопрос, я неловко перебирала грязные, неприятные на ощупь листы.

– Ага! – вырвалось у меня, когда мне наконец попался тот самый лист, который зачитывал Джейми. – Абернэти! Вот о ком речь – Абернэти! Клеймо их рабов – геральдическая лилия, выжигаемая на левом плече. Ты нигде не замечал подобного знака, Фергюс?

Он с растерянным видом покачал головой.

– Нет, миледи.

– Тогда пойдем со мной, – велела я, направляясь к кубрику. – Мне надо кое-что проверить.

Отметина имела около трех дюймов в длину и столько же в ширину: цветок, венчающий букву «А», выжженную на коже несколькими дюймами ниже плеча. Клеймо было того же размера и находилось на том же месте, что и шрам Измаила. Но цветок представлял собой не геральдическую лилию, что являлось ошибкой небрежного копировщика, а розу с шестнадцатью лепестками – эмблему Карла Стюарта и якобитов. При виде этого символа я удивленно заморгала: это ж надо, чтобы пребывающему в изгнании патриоту Шотландии пришло в голову столь причудливым способом выразить свою верность свергнутой династии Стюартов!

– Миледи, мне кажется, вам стоило бы вернуться в постель, – сказал Фергюс, хмуро взирая на меня, когда я склонилась над Темерером.

Мой раб сносил эту инспекцию столь же бесстрастно, как и все остальное.

– У вас лицо, уж не обессудьте, цвета гусиного помета, и милорд меня не похвалит, если я допущу, чтобы вы свалились на палубу.

– И не думаю сваливаться, – заверила я француза. – И на цвет лица мне плевать. Главное, нам, кажется, наконец улыбнулась удача. Послушай, Фергюс, нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал.

– Все, что угодно, миледи, – ответил он, подхватив меня под локоток, когда я пошатнулась на неожиданно накренившейся от перемены ветра палубе. – Но только после того, как благополучно доставлю вас в каюту и уложу в постель.

Я и вправду чувствовала себя далеко не лучшим образом, поэтому охотно согласилась, но прежде дала Фергюсу соответствующие инструкции. Когда мы вошли, Джейми поднялся из-за стола нам навстречу.

– Ну вот и ты, англичаночка. Как ты себя чувствуешь? Вид у тебя нездоровый, лицо цвета испорченного заварного крема.

– Со мной все хорошо, – процедила я сквозь зубы, стараясь не растревожить больную руку. – Ты закончил беседовать с мистером Измаилом?

Джейми воззрился на пленника, черные глаза которого встретили и выдержали его взгляд. Это нельзя было назвать враждебностью, но некоторая напряженность между ними была. Наконец Джейми кивнул, отпуская чернокожего.

– Я закончил. Пока, – подтвердил он и повернулся к Фергюсу. – Отведи нашего гостя вниз и позаботься, чтобы его накормили и выдали одежду.

Джейми продолжал стоять, пока взятый под крыло Фергюса Измаил не удалился, а потом сел на койку, покосился на меня и озабоченно сказал:

– Вид у тебя ужасный. Может быть, принести тебе что-нибудь бодрящее?

– Не надо. – Я покачала головой. – Послушай, Джейми, сдается мне, я знаю откуда явился наш приятель Измаил.

Рыжая бровь взметнулась вверх.

– Правда?

Я привела свои соображения насчет шрамов Измаила и весьма схожих отметин у раба Темерера, хотя и не уточнила, что навело меня на эту мысль.

– Пять шансов из десяти за то, что оба они из одного и того же места – с плантации миссис Абернэти на Ямайке.

– Пять из десяти, говоришь…

Я попыталась привести дополнительные доводы, но Джейми отмахнулся.

– Что ж, англичаночка, похоже, ты права. Я на это надеюсь. Хитрый черный ублюдок нипочем не желает сознаваться, откуда он. В чем, говоря по справедливости, мне трудно его винить. Боже мой, случись мне избавиться от такой участи, на Земле не нашлось бы силы, способной вернуть меня назад, – сказал он с удивительной горячностью.

– Да, за это я его тоже винить не склонна. Но что он сказал тебе насчет мальчиков? Видел он Айена-младшего?

– Да, я в этом почти уверен. – Он сжал руку в кулак. – Двое из описанных им ребят очень похожи на Айена. И это была «Бруха», сомнений нет. А если ты, англичаночка, права насчет того, откуда он явился, мы можем – мы должны – наконец найти паренька!

Измаил, всячески увиливая от ответа, где именно «Бруха» подобрала его, все же проговорился, что вскоре после него на борт загнали еще двенадцать пленников. Двенадцать мальчишек, все из Шотландии.

– Двенадцать мальчишек, – повторил Джейми, и его возбуждение сменилось задумчивой хмуростью. – Но кому, бога ради, могло понадобиться похищать дюжину парнишек из Шотландии?

– Может быть, это коллекционер? – легкомысленно предположила я. – Собирает монеты, драгоценные камни и шотландских мальчишек.

Джейми взглянул на меня с любопытством.

– То есть ты думаешь, что тот, кто заполучил Айена, прибрал к рукам и сокровища?

– Не знаю, – ответила я, неожиданно ощутив навалившуюся усталость и отчаянно зевая. – Возможно, более точные сведения мы получим благодаря Измаилу. Я велела Фергюсу поручить Темереру присматривать за ним, раз уж они вроде как земляки.

Я еще раз зевнула: мое тело нуждалось в кислороде, нехватка которого ощущалась из-за потери крови.

– Весьма благоразумно с твоей стороны, англичаночка, – сказал Джейми, явно удивленный тем, что я оказалась способной на столь здравый поступок.

Я и сама была этим удивлена: мысли мои путались, и мне стоило больших усилий рассуждать логически.

Джейми почувствовал это. Он похлопал меня по руке и встал.

– Не бери ничего в голову, лучше как следует отдохни. Я скажу Марсали, чтобы принесла тебе чаю.

– Виски! – безапелляционно заявила я, и он рассмеялся.

– Ладно, виски так виски.

Джейми пригладил мне волосы, уложил на подушки, поцеловал в лоб и спросил:

– Так лучше?

– Гораздо лучше, – ответила я, улыбнувшись, и закрыла глаза.

Снова я проснулась во второй половине дня с ощущением, что у меня болит решительно все. Все покрывала оказались сброшенными во сне, и я лежала в одной рубашке; легкий ветерок слегка охлаждал горячую, сухую кожу. Раненая рука болела ужасно, и каждый из сорока трех аккуратных стежков мистера Уиллоби ощущался как воткнутая в кожу английская булавка, раскаленная докрасна.

Не оставалось ничего другого, кроме как использовать пенициллин. Я была привита против брюшного тифа, оспы и обычной простуды в версии восемнадцатого века, но это не делало меня бессмертной и неуязвимой, и один бог знал, какая зараза могла прилипнуть к лезвию абордажной сабли, которой португалец нанес мне рану.

Короткого перехода от койки к шкафу, где висела моя одежда, хватило, чтобы меня бросило в дрожь, а тело покрылось потом. Чтобы не упасть, я была вынуждена сесть, прижав юбку к груди.

– Англичаночка! Что с тобой?

В низком дверном проеме появилось озабоченное лицо Джейми.

– Будь добр, зайди сюда на минутку. Хочу тебя кое о чем попросить.

– Вина? Пирожное? А может, супу? Мерфи состряпал для тебя нечто особенное.

Он оказался возле меня в одно мгновение. Тыльная сторона его прохладной ладони коснулась моей разгоряченной щеки.

– Господи! Да ты вся горишь!

– Знаю. Но не переживай, у меня есть от этого лекарство.

Порывшись здоровой рукой в кармане юбки, я вытащила коробку со шприцами и ампулами. Правая рука болела, и каждое движение заставляло меня стискивать зубы.

– Твоя очередь, – криво усмехнулась я, кладя коробку на стол и двигая ее в сторону Джейми. – Я тебя колола, теперь у тебя появилась возможность отплатить мне тем же.

Джейми нерешительно посмотрел на коробку, потом на меня.

– Ты что, хочешь, чтобы я всадил в тебя одну их этих штуковин?

– Ну не то чтобы «всадил», но в принципе да.

– В зад? – скривился он.

– Да, черт побери!

Несколько мгновений он молча глядел на меня, потом склонился над коробкой – падавшие в окно солнечные лучи превращали его шевелюру в рыжий костер.

– Тогда объясни, что мне делать, – потребовал он.

Руководствуясь моими подробными указаниями, Джейми произвел все необходимые подготовительные действия, наполнил шприц и передал мне. Неловко держа шприц левой рукой, я проверила, нет ли воздушных пузырьков, вернула его Джейми и легла на койку ничком. Как ни странно, ничего забавного в этой ситуации мой муж, похоже, не находил.

– Ты правда хочешь, чтобы это сделал я? – спросил Джейми. – Боюсь, у меня руки неловкие.

Это утверждение, несмотря на боль в руке, вызвало у меня смех. Я много раз видела, как его ловкие, сноровистые руки справлялись с самыми разнообразными делами: от приема жеребят у рожающих кобылиц и кладки стен до ошкуривания оленей и набора шрифтов. И со всем этим он успешно справлялся при дрожащем свете факелов.

– Ну, может быть, – пробормотал он, выслушав мое мнение на сей счет. – Но это не то же самое. Что-то похожее я делал, когда мне случалось заколоть кого-нибудь на войне, но согласись, англичаночка, было бы странно даже думать о том, чтобы совершить что-то подобное с тобой.

Я бросила взгляд через плечо и увидела, что он, держа в одной руке смоченный бренди тряпичный тампон, а в другой шприц, нервно кусает нижнюю губу.

– Послушай! – сказала я. – Я ведь делала тебе уколы, и ты знаешь, на что это похоже. Не так уж страшно, верно?

По правде сказать, его нерешительность начинала меня нервировать.

Он хмыкнул, сжал губы, опустился на колени рядом с кроватью и аккуратно протер кожу на моей ягодице влажным холодным тампоном.

– Все правильно?

– Замечательно. А теперь приставь иголку и введи, но не вертикально, а немного под углом. Ты же видел, как это делается. Пусть она войдет под кожу на четверть дюйма; не робей, приложи усилие. Когда протыкаешь кожу, ощущаешь упругое сопротивление. А потом надавливай на поршень, только медленно, не спеша.

Я закрыла глаза, выждала, но, так ничего и не дождавшись, снова открыла их и посмотрела на Джейми.

Он был бледен, его лицо поблескивало от пота.

– Ладно, забудь. – Я заставила себя выпрямиться, хотя голова от этого пошла кругом. – Давай сюда!

Я выхватила тампон из его руки и протерла себе верхнюю часть бедра. Рука моя слегка дрожала от лихорадки.

– Но…

– Заткнись!

Я взяла шприц и, нацелив его, как могла, левой рукой ввела в мышцу. Было больно. Еще больнее стало, когда я надавила на поршень и мой большой палец соскочил.

Но тут подоспел Джейми. Одной рукой он придержал в неподвижном положении мою ногу, другой медленно надавливал на поршень, пока не выдавил из шприца всю белую жидкость.

Когда Джейми вытащил иголку, у меня вырвался вздох облегчения.

– Спасибо, – сказала я чуть погодя.

– Прости, – тихо произнес он через минуту и поддержал меня под спину, помогая улечься.

– Все в порядке.

Глаза мои были закрыты, но под веками расплывались цветные узоры, напоминавшие об игрушечном чемоданчике, который был у меня в детстве: маленькие розовые и серебряные звездочки на темном фоне.

– Я забыла: первые несколько раз это бывает трудно. Думаю, воткнуть в кого-нибудь кортик гораздо легче. Во всяком случае, не приходится беспокоиться о том, что причиняешь кому-то боль.

Джейми промолчал, но сильно втянул воздух носом. Я слышала, как он расхаживает по каюте, убирает коробку со шприцами, вешает мою юбку.

Место инъекции ощущалось будто узел под кожей.

– Извини, я не то имела в виду.

– А могла бы, – спокойно произнес Джейми. – Убить кого-нибудь, спасая свою жизнь, куда как проще, чем причинять боль, спасая других. На самом деле ты гораздо смелее меня, и я не против того, что ты об этом сказала.

Я открыла глаза и взглянула на него.

– Черта с два ты не возражаешь!

– Представь себе, не возражаю!

Я рассмеялась, и это отдалось болью в руке.

– Я не возражаю, и ты не возражаешь, но я все равно имела в виду не то, – сказала я и снова закрыла глаза.