Она сунула шкатулку мне в руки и тяжело, крякнув от усилия, поднялась на ноги.

Это была китайская шкатулка с секретом, но довольно простым: с маленькой скользящей панелью, которая размыкала основную крышку. Проблема состояла в том, что эта панель разбухла и намертво застряла в своих пазах.

– Ломать не хочется, это к несчастью, – пробормотала Джейли, глядя на мои тщетные усилия. – А это не поможет?

Она извлекла откуда-то из своего одеяния маленький перочинный ножик с перламутровой рукояткой и вручила мне, а сама отошла к окну и позвонила еще в один серебряный колокольчик.

Я осторожно просунула лезвие в щель, надавила, почувствовав, что, кажется, нашла нужное место, поводила им туда-сюда, и панель подалась настолько, что мне удалось зажать ее край между большим и указательным пальцами, потянуть на себя и высвободить.

– Дальше ты, – сказала я, неохотно возвращая шкатулку.

Она была тяжелой, а когда я ее наклоняла, в ней что-то перекатывалось.

– Спасибо.

Джейли взяла шкатулку, и в этот момент в заднюю дверь вошла чернокожая горничная. Хозяйка повернулась к ней, чтобы приказать принести свежих фруктовых пирожных, но при этом спрятала шкатулку в складках юбки.

– Чертовски любопытные твари, – обронила Джейли, проводив взглядом горничную. – В чем-то наличие рабов облегчает жизнь, но, имея их, очень трудно сохранить что-то в секрете.

Она поставила шкатулку на стол и надавила. С негромким протестующим щелчком крышка откинулась назад.

Запустив руку внутрь, Джейли вытащила сжатый кулачок, проказливо покосилась на меня и вдруг прочла лимерик[42]:

Джеки Хорнер в углу сидела,

Пирог рождественский ела.

Корку расковыряла,

Себе сливу достала…

Она с торжествующим видом разжала пальцы.

И себя похвалила за дело!

Хотя я и ожидала увидеть что-то подобное, изобразить, будто это произвело на меня сильное впечатление, труда не составило. Драгоценные камни просто не могут не произвести впечатления, тем более что ни одно, самое подробное описание не может дать о них истинного представления. Шесть или семь камней переливались и вспыхивали на ее ладони – полыхающее пламя, безупречный льдистый кристалл, голубое свечение воды под солнцем и золотое, мерцающее око затаившегося тигра.

Сама того не желая, я подалась ближе и зачарованно заглянула в ее ладонь. «Довольно большие», – с типично шотландской сдержанностью охарактеризовал их Джейми. «Ну да, – подумала я, вспомнив это, – они ведь и вправду поменьше булыжников, в шкатулку помещаются».

– Поначалу я обзавелась ими ради денег, – говорила Джейли, с удовлетворением перебирая камни. – Они легче, занимают меньше места, и их проще перевозить или прятать, чем золото и тем более серебро. Тогда я и не догадывалась, что им может найтись другое применение.

– Какое? Неужели бхасмас?

Сама мысль о том, чтобы сжечь и обратить в пепел эти сверкающие вещицы, представлялась кощунственной.

– О нет, не эти.

Она собрала камни и высыпала их в карман. Казалось, туда пролился поток жидкого огня. Джейли удовлетворенно похлопала по карману и продолжила:

– Нет, для таких целей существуют мелкие камушки, у меня их полно. Эти нужны для другого.

Она пристально посмотрела на меня и указала головой на дверь в конце помещения.

– Пойдем в мою рабочую комнату, – предложила она. – У меня там есть кое-какие вещицы, на которые тебе, возможно, интересно будет взглянуть.

«“Интересно” – это очень мягко сказано», – подумала я.

Это была продолговатая, залитая светом комната с длинным рабочим столом-стойкой вдоль одной стены. Пучки сушеных трав свисали с потолка, другие, прикрытые марлей, были разложены на подставках для сушки вдоль другой стены. Кроме того, имелись вытяжные шкафы, буфеты, а в дальнем конце комнаты небольшой застекленный книжный шкаф.

В комнате у меня возникло легкое ощущение дежавю, но спустя мгновение до меня дошло, что оно почти полностью повторяет рабочую комнату Джейли в селении Крэйнсмуир, в доме ее первого мужа.

«Нет, второго», – тут же поправилась я, вспомнив обгоревшее тело Грега Эдгарса.

– Сколько раз ты побывала замужем? – полюбопытствовала я.

Начало своему благосостоянию Джейли положила, будучи замужем за вторым супругом, фискальным поверенным округа, где они жили, подделав его подпись и получив возможность распоряжаться его деньгами, а после этого отправив беднягу на тот свет. Я подумала, что успех этого предприятия мог подвигнуть ее усвоить сей образ действий для дальнейшего применения. В конце концов, Джейлис Дункан была пленницей своих привычек.

Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы произвести подсчет.

– Кажется, пять раз. Со времени моего прибытия сюда, – добавила она как бы между прочим.

– Пять раз, – повторила я за ней слабым эхом.

Это, пожалуй, не просто привычка, а какая-то мания.

– Атмосфера здесь, в тропиках, весьма нездоровая, я имею в виду, для англичанина. – Эти слова сопровождались хитрой улыбкой. – Лихорадки, язвы, гнойники, расстройство желудка: всюду разносчики всевозможной заразы.

Улыбка лишний раз подтвердила, что к гигиене, во всяком случае к гигиене полости рта, у нее отношение заботливое. Зубы находились в прекрасном состоянии.

Она потянулась и легонько погладила небольшой стеклянный сосуд, стоявший на нижней полке. Наклейки на нем не было, но неочищенный белый мышьяк мне доводилось видеть и раньше. Больше всего меня радовало то, что я здесь ничего не ела.

– О, вот что должно тебя заинтересовать, – сказала Джейли, высмотрев банку на верхней полке, после чего приподнялась на цыпочки и, сняв сосуд, вручила мне.

Содержимое составляло неоднородное мелкозернистое вещество, смесь бурых, желтых и черных крупиц с полупрозрачными вкраплениями.

– Что это такое?

– Зомбирующий яд, – ответила Джейли и рассмеялась. – Мне показалось, тебе будет интересно взглянуть.

– А мне, – холодно произнесла я, – показалось, будто ты говорила, что ничего подобного здесь нет.

– Нет, – поправила она меня. – Я сказала, что Геркулес не мертв, и это действительно так.

Она взяла у меня банку и поставила на полку.

– Однако нельзя отрицать, что он становится более управляем, если раз в неделю принимает со своей похлебкой некоторую дозу этого снадобья.

– Из какой чертовщины оно делается?

Джейли рассеянно пожала плечами.

– Чуток одного, малость другого. Основой тут, кажется, служит какая-то мелкая рыба, плоская и пятнистая, очень забавная с виду. С нее снимают кожу и высушивают. Печень тоже идет в дело. Но сюда намешана еще всякая всячина – хотела бы я знать, какая именно.

– Ты не знаешь, что туда положено? – уставилась я на Джейли. – Но разве не ты это делала?

– Нет. У меня есть повар. По крайней мере, продали мне его как повара, но будь я проклята, если решилась бы отведать стряпню этого хитрого черного дьявола.

– Кто?

– Оунган – так черные называют своих ведунов и знахарей, хотя, если быть точной, Измаил говорил мне, что соплеменники называли его онисегун, или как-то в этом роде.

– Измаил, надо же… – Я облизала пересохшие губы. – Это что, его настоящее имя?

– Нет, конечно. У него было какое-то дикарское шестисложное имя, не выговорить, и распорядитель торгов называл его Джимми. Измаилом назвала его я, из-за того, что рассказал мне о нем торговец.

Измаил был отправлен из Африки, с Золотого Берега, с партией в шестьсот рабов из селений Нигерии и Ганы, которыми набили трюмы корабля под названием «Персефона», направлявшегося на Антигуа. Но в проливе Кайкос «Персефона» неожиданно попала в шторм, и ее выбросило на рифы у побережья Большого Инагуа. Корабль пошел на дно так быстро, что команда едва успела спустить шлюпки.

Рабы, скованные и запертые в трюмах, утонули. Все, кроме одного малого, которого до крушения забрали на палубу помогать на камбузе, потому что оба помощника кока по пути из Африки умерли от сифилиса. Этот человек, брошенный командой на палубе тонущего корабля, все равно спасся – уцепился за плававшую бочку с ромом. Спустя два дня его прибило к берегу Большого Инагуа.

Рыбаков, которые его обнаружили, интересовал не столько сам раб, сколько средство его спасения. Но каково же было их удивление – и разочарование! – когда внутри бочки они обнаружили труп, частично сохранившийся благодаря тому, что он проспиртовался.

– Не удивлюсь, если они все равно выпили этот мятный ликер, – пробормотала я, заметив для себя, что суждения мистера Оверхолта относительно питейных обычаев матросов были преимущественно верны.

– Надо думать, – согласилась Джейли, несколько раздосадованная тем, что ее прервали. – Так или иначе, я сразу же назвала спасшегося чернокожего Измаилом. В связи с плавающим гробом, ты понимаешь?

– Весьма умно, – похвалила я. – А… выяснили, кем был человек в бочке?

– Не думаю. – Джейли беззаботно пожала плечами. – Они преподнесли его губернатору Ямайки, который поместил труп в стеклянный сосуд как диковину.

– Как что?

Я не верила своим ушам.

– Ну, не столько ради самого человека, сколько ради тех диковин, которые на нем росли, – пояснила Джейли. – Губернатор был без ума от подобных вещей. Я имею в виду прежнего губернатора, сейчас вроде бы назначен новый.

– Да, назначен, – подтвердила я, чувствуя, что меня мутит.

По мне, так диковиной скорее можно было бы назвать бывшего губернатора, а не мертвеца.

Повернувшись ко мне спиной, Джейли стала выдвигать ящики буфета и рыться в них. Я сделала глубокий вдох и заговорила, стараясь, чтобы мой голос звучал непринужденно:

– Этот Измаил, похоже, любопытный малый. Он все еще у тебя?

– Нет, – прозвучал безразличный ответ. – Черный ублюдок сбежал. А ведь это он составлял для меня яд, превращающий людей в зомби. Причем так и не выдал мне секрет состава, что бы я с ним ни делала, – добавила она с коротким невеселым смешком, и я представила безжалостные бичи, полосующие спину Измаила. – Представляешь, утверждал, что составлять зелье – занятие не для женщины, этим должен заниматься мужчина. Или уж очень старая женщина, у которой больше не отходят крови.

Она фыркнула, полезла в карман и извлекла пригоршню камней.

– В любом случае, я привела тебя сюда, чтобы показать нечто иное.

Джейли осторожно выложила пять камушков на столешнице неровным кругом и сняла с полки толстый фолиант в потертом кожаном переплете.

– Читаешь по-немецки? – спросила она, осторожно раскрывая старинный том.

– Не слишком хорошо.

Я подошла ближе и, заглянув через ее плечо, прочла аккуратно выведенное писцом название: «Hexenhammer».

– «Молот ведьм»? – уточнила я с удивлением. – Это насчет всяких там заклинаний? Магии?

Скептицизм в моем голосе был столь очевиден, что она бросила на меня через плечо раздраженный взгляд.

– Чем иронизировать, ты бы лучше задумалась о том, кто ты. Или, если говорить точнее, что ты.

– Что я? – вырвалось у меня.

– Вот именно.

Джейли повернулась и, перегнувшись через столешницу, вперила в меня пытливый взгляд узких глаз.

– Что представляешь собой ты? Или, если уж на то пошло, что представляем собой мы?

Я открыла было рот для ответа, да так и закрыла, ничего не сказав.

– Вот именно, – повторила она, наблюдая за мной. – Далеко не каждый может пройти сквозь камни. А мы можем. Почему?

– Не знаю, – ответила я. – И уверена, ты тоже. Но во всяком случае, из этого, конечно же, не следует, будто мы с тобой ведьмы.

– Вот как?

Джейли подняла бровь и перевернула несколько страниц книги.

– Некоторые люди могут покидать свои тела и удаляться от них на мили, – сказала она, задумчиво глядя на страницу. – Там их видят и узнают другие, в то время как они на глазах у родных и близких спят в это время в своих постелях. Тому имеется чертова пропасть свидетельств: мне доводилось читать показания очевидцев. У некоторых появляются стигматы, которые можно увидеть и потрогать. Я сама однажды видела. Но способны на такое не все, а только особенные люди.

Джейли перевернула страницу.

– Если что-то при одинаковых условиях может повторить каждый – это относится к сфере науки, но если то же самое доступно лишь немногим – то это ведовство, чары, нечто сверхъестественное. Название можно придумать какое угодно – главное, что это реальность.

Она оторвала блестящие, как у змеи, зеленые глаза от рассыпавшейся книги и посмотрела на меня.

– Мы с тобой, Клэр, – это реальность. Мы реальные, но особенные. Ты никогда не спрашивала себя почему?

Ох, еще как спрашивала! И неоднократно, но ни разу не получила вразумительного ответа. А вот Джейли, похоже, думала, что он у нее есть.

Снова повернувшись к разложенным на стойке камням, Джейли стала называть их по очереди: