«Хватит дергаться, Бошан. Пора двигаться дальше», – сказала я себе и, глубоко вздохнув, поднялась.

– Прошу прощения… – Я схватила за рукав проходившего мимо мальчишку из пекарни. – Я ищу печатника, некоего мистера Малькольма, Александра Малькольма.

Слова эти были произнесены со смешанным чувством возбуждения и страха. А что, если такой печатни в Эдинбурге нет и в помине? Мальчишка наморщил лоб, потом его лицо просветлело.

– О да, мэм. Вот туда, вперед и налево. Тупик Карфакс.

Кивнув на прощание, он перехватил покрепче свою ношу и нырнул в текущую по улице толпу.

Карфакс, вот как. Я протиснулась в толпу, держась поближе к зданиям, чтобы не попасть под помои, которые порой выливали на улицу из верхних окон. В Эдинбурге проживало несколько тысяч человек, и отходы их жизнедеятельности скапливались в сточных канавах по сторонам мощеных улиц. К счастью, город был расположен на склонах холмов, да и частые дожди вымывали нечистоты, спасая Эдинбург от заразы.

Низкий темный проход, что вел в тупик Карфакс, зиял как раз впереди, по ту сторону Королевской Мили. Увидев его, я замерла на месте, сердце билось так сильно, что, вздумай кто-то прислушаться, его можно было услышать на расстоянии ярда. Дождя не было, но он явно собирался: из-за повышенной влажности воздуха мои волосы закручивались в кудряшки. Я убрала их со лба, стараясь привести свою голову в порядок, насколько это было возможно без зеркала, но тут увидела впереди большое застекленное окно и поспешила к нему.

Стекло запотело, однако я смогла разглядеть в нем свое смутное отражение. Лицо раскраснелось, глаза были широко раскрыты, но в остальном все выглядело сносно – не считая волос. Они торчали во все стороны, выбиваясь из-под заколок, словно извивающиеся змеи, обрамлявшие голову Медузы. Я раздраженно стряхнула заколки и начала укладывать свои непокорные кудри.

Внутри, в лавке, перед прилавком находилась женщина, а с ней трое маленьких детей. Краем глаза я наблюдала за тем, как она, оторвавшись от выбора товара, что-то раздраженно им крикнула и даже шлепнула ридикюлем среднего мальчугана, который мутил воду в стоявшем на полу ведре несколькими стеблями свежего аниса.

Это была аптека; бросив взгляд вверх, я увидела над дверью имя Хью и ощутила волнение узнавания. В короткий период проживания в Эдинбурге я покупала здесь целебные травы. С тех пор убранство витрины украсилось большой банкой с раствором, в которой находилось что-то человекоподобное. То ли свиной эмбрион, то ли новорожденный бабуин: мордочка была прижата к стеклу, и эта деформация придавала существу злобный, плотоядный вид.

«Что ж, по крайней мере, я выгляжу лучше тебя!» – такой была моя следующая мысль. «И лучше, чем та женщина внутри», – подумала я о покупательнице, которая, подобрав все, что ей было нужно, теперь, не переставая хмуриться, укладывала покупки в сумку. У женщины было одутловатое лицо горожанки, с глубокими морщинами и резкими складками, проходившими от носа ко рту.

– Выдрать тебя мало, негодник, – выговаривала она сынишке, когда все они вышли из лавки. – Разве я не велела тебе держать лапы в карманах и ничего не трогать?

Поддавшись неожиданному порыву любопытства, я шагнула вперед, прервав материнские назидания:

– Прошу прощения…

– Да?

Женщина недоуменно взглянула на меня. Вблизи она выглядела еще более старой. Уголки рта опущены, губы поджаты, наверняка из-за отсутствующих зубов.

– Я не могла не восхититься вашими детьми, – сказала я, изобразив восторг, насколько это было возможно без предварительной подготовки, и одаряя их сияющей улыбкой. – Какие славные крошки! Скажите, сколько им лет?

У нее отвисла челюсть, подтвердив отсутствие нескольких зубов. Растерянно глядя на меня, женщина моргнула.

– О, это весьма любезно с вашей стороны, мэм. Э-э… Мэйзри уже десять. – Она кивнула на старшую девочку, утиравшую в этот момент нос рукавом. – Джою восемь – а ну, вынь палец из носа, безобразник! А малышке Полли, – младшую девочку мать горделиво погладила по головке, – в мае исполнилось шесть.

– Правда? – Я уставилась на собеседницу, притворившись изумленной. – Но вы выглядите слишком молодой для того, чтобы иметь детей такого возраста. Должно быть, замуж вы вышли совсем девочкой.

Она приосанилась и расплылась в довольной улыбке.

– O нет! Вовсе не такой юной, куда там. Когда родилась Мэйзри, мне было девятнадцать.

– Поразительно, – сказала я, не покривив душой, после чего протянула каждому из детишек по пенни, каковые они приняли с благодарным лепетом. – Всего вам доброго, и поздравляю вас с прекрасной семьей.

На прощание я улыбнулась и помахала рукой.

Итак, она родила старшую дочь в девятнадцать, и раз Мэйзри сейчас десять, значит, ей двадцать девять. А я благодаря хорошему питанию, гигиене и уходу за зубами, а также тому, что не измотана бесконечными беременностями и тяжелым физическим трудом, выгляжу гораздо моложе ее. Я сделала глубокий вдох, пригладила волосы и ступила в тени тупика Карфакс.

Это был кривой тупичок, сплошь застроенный доходными домами и лавками, но мне было не до них, ибо первым, что я увидела, оказалась аккуратная белая табличка над дверью.

«А. Малькольм, печатник и книгопродавец» – значилось на ней, а ниже: «Книги, визитные карточки, плакаты, письма и другое».

Я протянула руку и коснулась черных букв имени. А. Малькольм. Александр Малькольм. Джеймс Малькольм Маккензи Фрэзер. Может быть.

Поняв, что еще минута – и моя храбрость растает, как туман, я распахнула дверь и вошла.

Через помещение тянулся широкий прилавок с отброшенной откидной доской. С одной стороны находилась полка, уставленная лотками со шрифтами. Всевозможные плакаты и объявления, наверняка образцы, были сложены у противоположной стены. Дверь в заднюю комнату была открыта, позволяя увидеть громоздкую угловатую раму печатного пресса. Над ним, спиной ко мне, склонился Джейми.

– Это ты, Джорджи? – спросил он, не оборачиваясь. Одетый в штаны и рубашку, Джейми держал в руках какой-то инструмент, которым ковырялся во внутренностях печатного станка. – Что-то ты не торопишься. Ты принес…

– Это не Джорджи. – Мой голос прозвучал выше обычного. – Это я, Клэр.

Он выпрямился очень медленно. У него были длинные волосы, густой хвост каштановых волос, в которых проблескивали медные искорки. Я успела заметить, что они аккуратно перевязаны зеленой ленточкой.

Джейми обернулся и молча уставился на меня. Дрожь пробежала по мускулистому горлу, он сглотнул, но не проронил ни слова.

Я увидела все то же широкое добродушное лицо, темно-голубые, чуть раскосые глаза, плоские скулы викинга, а кончики губ, как всегда, немного изгибались, словно в улыбке. Конечно, морщинки вокруг рта и глаз стали глубже, да и нос несколько изменился. Прямая переносица слегка уплотнилась близ основания, что свидетельствовало о давнем, залеченном переломе. Мне подумалось, что это придает его облику некую свирепость, но зато снимает прежнюю настороженную сдержанность и, по сути, добавляет грубоватого очарования.

Я прошла через откидной проем прилавка и, наткнувшись на его немигающий взгляд, прокашлялась.

– Когда ты сломал нос?

Уголки широкого рта слегка приподнялись.

– Месяца три после того, как я видел тебя в последний раз, англичаночка.

Это слово было произнесено неуверенно и прозвучало почти как вопрос. Нас разделяло расстояние не более фута. Я нерешительно дотронулась до крохотной линии перелома, там, где кость выдавалась под загорелой, бронзовой кожей.

Он отпрянул, словно от удара током, и лицо его дрогнуло.

– Ты настоящая, – прошептал Джейми.

Мне казалось, что он побледнел, как только меня увидел, но нет: лишь теперь вся краска действительно схлынула с его лица, глаза закатились, и он тяжело осел в ворох бумаг, слетевших с печатного станка. У меня мелькнула мысль, что для такого крупного мужчины это довольно изящное приземление.

То был всего лишь обморок, и стоило мне опуститься рядом с ним на колени и развязать шейный платок, как его ресницы слабо затрепетали. Сомнений у меня больше не оставалось, но я непроизвольно расстегнула полотняную рубаху и, конечно, увидела его на прежнем месте. Маленький треугольный шрам прямо над ключицей, оставленный ножом Джонатана Рэндолла, эсквайра, капитана восьмого драгунского полка его величества.

Постепенно его лицо розовело. Я села на пол, скрестив ноги, и положила голову Джейми себе на колени, запустив руку в густые, мягкие волосы. Он открыл глаза.

– Так плохо, да? – с улыбкой произнесла я те самые слова, которые он сказал мне двадцать с лишним лет назад, в день нашей свадьбы, держа мою голову у себя на коленях.

– Хуже не бывает, англичаночка, – ответил он, и его губы сложились в неуверенную улыбку.

Джейми рывком сел и, не отрывая от меня глаз, повторил:

– Боже праведный, ты настоящая!

– Ты тоже. – Я подняла голову и взглянула на него. – Я думала, что ты умер.

Мне хотелось сказать это непринужденно, но голос подвел. Слезы заструились по щекам, пропитывая грубую ткань его рубашки, когда он крепко прижал меня к себе.

Меня так трясло, что я не сразу поняла, что его тоже трясет, и по той же самой причине так и не узнала, сколько же времени мы провели на пыльном полу, плача в объятиях друг друга, изливая в слезах тоску двадцатилетней разлуки.

Он запустил пальцы в мои волосы, освобождая их от заколок. Заколки градом посыпались на пол, волосы волной упали на плечи. Сама я изо всех сил сжимала его запястья, впившись ногтями в полотно рубахи так, словно стоило мне разжать пальцы – и Джейми исчезнет.

Потом, видимо охваченный таким же страхом, он вдруг схватил меня за плечи, отстранил, отчаянно всматриваясь в мое лицо, коснулся его рукой и стал обводить пальцами контуры, не обращая внимания на слезы и мокрый нос.

Наконец я шмыгнула так громко, что это, по-видимому, привело его в чувство, ибо он отпустил меня, торопливо нашарил в рукаве носовой платок и неловко вытер им сначала мое, а потом и свое лицо.

– Дай сюда.

Я выхватила у него платок, высморкалась, отдала ему, а когда он тоже высморкался, издав трубный звук, хихикнула от избытка чувств.

Он улыбнулся и утер слезы костяшками пальцев, не в состоянии оторвать от меня глаз.

Неожиданно я почувствовала, что не могу не прикасаться к нему, бросилась, обхватила, сжала изо всех сил и пришла в себя, только ощутив на своей спине его сильные руки и услышав, как он снова и снова повторяет мое имя.

Наконец я отпустила его и села, слегка отстранившись. Джейми между тем хмуро уставился на пол между своими ногами.

– Ты что-то потерял? – удивленно спросила я.

Он поднял глаза и улыбнулся чуть смущенно.

– Я боялся, что совсем потерял голову и обмочился, но нет, все в порядке. Я просто сел на кувшин с элем.

И точно: под ним медленно растекалась лужица ароматной коричневой жидкости. Я вскрикнула, вскочила на ноги и помогла подняться ему. После тщетных попыток оценить нанесенный ущерб он пожал плечами и расстегнул свои штаны, спустил плотную ткань вниз по бедрам, но вдруг остановился и, взглянув на меня, слегка покраснел.

– Все в порядке, – сказала я, чувствуя, как густая краска заливает и мои щеки. – Мы ведь женаты. – При этих словах у меня перехватило дыхание, и я непроизвольно опустила глаза. – По крайней мере, я так думаю.

Джейми долго молча смотрел на меня, а потом его широкий рот тронула улыбка.

– Ну да, конечно.

Он сбросил намоченные пивом штаны и шагнул ко мне.

Я протянула руку, чтобы остановить и одновременно чтобы привлечь его. Больше всего на свете мне хотелось коснуться его, но непонятно почему мной овладела робость. Как мы начнем все заново после столь долгой разлуки?

Похоже, его тоже одолевали робость и смущение, порожденные теми же смешанными чувствами. Остановившись в нескольких дюймах от меня, Джейми взял мою руку, чуть помедлив, склонился над ней и легко провел губами по костяшкам. Его пальцы коснулись серебряного кольца, дрогнули и остановились, сжав полоску металла.

– Я никогда его не снимала, – вырвалось у меня, потому что мне вдруг показалось очень важным, чтобы он это знал.

Джейми слегка сжал мою руку, но не выпустил.

– Я хочу…

Он умолк, все еще не выпуская моей руки. Его пальцы вновь нашли серебряное кольцо и задержались на нем.

– Я очень хочу поцеловать тебя, – тихо сказал он. – Можно?

Сдержать подступившие слезы было невозможно. Глаза оказались переполнены ими, и я ощутила, как они, крупные и горячие, потекли по моим щекам.

– Да, – прошептала я.

Он медленно привлек меня к себе, держа наши соединенные руки под своей грудью.

– Я не делал этого очень давно, – сказал Джейми.

Я увидела, как надежда и страх затемнили голубизну его глаз, приняла этот дар и отдала ему обратно, прошептав: