– Я уверен, что вы простите меня за недостаточную учтивость, проявленную посланным мною Джонсоном. Беда в том, что злосчастная немощь затрудняет мои собственные передвижения, но, конечно же, знай мы, что вы обрели супружеское счастье, никто не посмел бы вас тревожить.

При появлении этого господина Джейми встал и выдвинул для него стул.

– Вы присоединитесь к нам, сэр Персиваль?

– О нет, конечно! Я не смею мешать вашему вновь обретенному счастью, мой дорогой сэр. По правде говоря, я не имел представления…

Продолжая говорить, он опустился на предложенный стул и поморщился, вытягивая ногу под столом.

– Я мученик подагры, моя дорогая, – признался сэр Персиваль, наклонившись ко мне так близко, что я ощутила неприятное старческое дыхание, перебившее аромат грушанки, исходивший от тонкого полотна его сорочки.

Мне подумалось, что, даже несмотря на дыхание, этот, в общем-то, симпатичный немолодой господин не похож на продажного взяточника, но ведь внешность обманчива. Всего четыре часа назад меня саму приняли за проститутку.

Со всей возможной учтивостью Джейми заказал вина и терпеливо выслушивал многословные излияния сэра Персиваля.

– Это большая удача, что я встретил вас, мой молодой друг, – сказал наш собеседник, покончив наконец со своими цветистыми комплиментами, и положил маленькую руку с ухоженными ногтями на руку Джейми. – У меня как раз появилась необходимость кое-что вам сказать. Вообще-то я послал записку в типографию, но мой посланец не застал вас там.

Джейми вопросительно взглянул на Персиваля.

– Да, – продолжил тот. – Кажется, вы говорили мне – несколько недель назад, я уж не помню, по какому случаю, – о своем намерении отправиться по делам на север, чтобы приобрести новый печатный станок или что-то в этом роде?

Я подумала, что у сэра Персиваля, хотя он и не молод, весьма привлекательное лицо: породистое, с большими добродушными голубыми глазами.

– Да, это так, сэр, – вежливо ответил Джейми. – Мистер Маклеод из Перта предложил мне взглянуть на новые текстовые шрифты, которые только-только начали использовать.

– Именно, текстовые шрифты.

Сэр Персиваль прервался, чтобы достать из кармана табакерку, симпатичную золотую вещицу с зеленой эмалью и херувимами на крышечке.

– Но знаете, я бы не советовал вам предпринимать поездку на север именно сейчас, – сказал он, открыв коробочку и сосредоточившись на ее содержимом. – Уж поверьте старику, ради вашего же блага не советовал бы. Погода обещает испортиться, и это вряд ли подойдет миссис Малькольм.

Улыбнувшись мне, как престарелый ангел, он вдохнул большую щепотку нюхательного табака и замер, держа наготове полотняный носовой платок.

– Я весьма благодарен вам за совет, сэр Персиваль, – проговорил Джейми, с невозмутимым спокойствием потягивая вино. – Надо думать, о предстоящих на севере штормах вас известили ваши агенты?

Сэр Персиваль чихнул: звук получился негромким и аккуратным, словно его издала простуженная мышка. Он вообще напоминает белую мышь, подумала я, видя, как изящно вытирает старик свой острый розовый нос.

– Совершенно верно, – подтвердил он, убрав носовой платок и благодушно глядя на Джейми. – Поэтому я как друг, особо пекущийся о вашем благополучии и принимающий все ваши дела близко к сердцу, весьма настоятельно рекомендовал бы вам остаться в Эдинбурге. В конце концов, – добавил он, обратив свет своей благожелательности на меня, – теперь вы, безусловно, имеете достаточный стимул для того, чтобы задержаться дома. Ну что ж, молодые люди, извините, но мне нужно идти. Да и не пристало мне, старику, мешать вам, отрывая, можно сказать, от свадебного завтрака.

Сэр Персиваль поднялся с помощью мгновенно подскочившего Джонсона и, постукивая по полу тросточкой с позолоченным набалдашником, заковылял прочь.

– По-моему, он славный старикан, – заметила я, когда он отошел достаточно далеко.

Джейми хмыкнул.

– Трухлявый, как изъеденная червями доска, – возразил он, поднял свой стакан и осушил его. – Мне, признаться, казалось, что старые люди должны быть другими. То есть я хочу сказать, Судный день для них ближе, чем для молодых, и такому человеку, как сэр Персиваль, не стоило бы об этом забывать. Но куда там, похоже, встреча с дьяволом его ничуть не страшит.

– Наверное, он такой же, как все, – цинично сказала я. – Большинство людей думают, что будут жить вечно.

Джейми рассмеялся, а вместе со смехом к нему вернулся и недавний настрой.

– Да, это верно, – сказал он, придвигая ко мне бокал с вином. – Теперь, когда ты здесь, я в этом тем более убежден. Давай-ка, mo nighean, допивай, и пойдем наверх.


– Post coitum omne animalium triste est[12], – произнесла я с закрытыми глазами.

Теплая тяжесть на моей груди никак не отреагировала, если не считать тихого дыхания. Правда, тут же я почувствовала что-то вроде подземной вибрации, каковую истолковала как смешок.

– Витиевато высказываешься, англичаночка, – сонно сказал Джейми. – Надеюсь, эта мысль принадлежит не тебе?

– Нет.

Я убрала его влажные яркие волосы со лба, и он с довольным сопением уткнулся лицом в ямку у моего плеча.

В качестве любовного гнездышка номера у Моубрея оставляли желать лучшего, однако кушетка, то есть относительно мягкая горизонтальная поверхность, здесь имелась, а это, если уж на то пошло, было единственно необходимым. Я поняла, что далеко еще не перешла рубеж желания предаваться плотским утехам, но была уже не столь молода, чтобы с упоением делать это на голом полу.

– Я не знаю, кто это сказал, наверное, какой-то древний философ. Эта цитата приводилась в одном из моих учебников по медицине, в главе о репродуктивной системе человека.

На сей раз вибрация обрела звучание: это и вправду был смех.

– Похоже, ты не зря брала свои уроки, англичаночка.

Его рука скользнула по моему боку, медленно просунулась под ягодицу и слегка стиснула ее, что сопровождалось удовлетворенным вздохом.

– Признаться, пока не сделаюсь, так сказать, triste, ни о чем думать не могу, – пробормотал он.

– Я тоже, – отозвалась я в тон ему, проводя пальцем по завитку рыжих волос. – Что и навело меня на эту мысль. А вот насчет побуждений древнего философа… Тут остается только гадать.

– Наверное, это зависит от того, с какими именно animalium он имел дело, – заметил Джейми. – Может быть, им просто никто не увлекся, но он, наверное, испробовал немалое количество, раз пришел к столь обобщающему выводу.

Он крепко держался за свой якорь, пока приливы моего смеха мягко покачивали его вверх и вниз.

– Заметь, что собаки, когда совокупляются, иногда выглядят чуточку по-овечьи.

– Мм… А как же тогда выглядят овцы?

– Ну, овцы в любой ситуации выглядят как овцы – я имею в виду особей женского пола.

– Вот как? А что насчет баранов?

– О, они выглядят весьма неприглядно. Вывешивают языки, так что изо рта капает слюна, закатывают глаза да еще и издают пренеприятные звуки. Как вообще большинство животных мужского пола, да?

Кожей плеча я почувствовала, как изогнулись в улыбке его губы. Он снова стиснул мою ягодицу, и я мягко потянула за ухо, ближайшее к этой шаловливой руке.

– Я не заметила, чтобы у тебя свисал язык. Да и никаких особо неприятных звуков не слышала.

– Вообще-то вот так, с ходу, мне никакого такого звука не придумать, – признался Джейми. – Может, в следующий раз у меня получится лучше.

Мы рассмеялись, а потом притихли, прислушиваясь к дыханию друг друга.

– Джейми, – прошептала я, нежно поглаживая его затылок, – думаю, я никогда не была так счастлива.

Он перекатился на бок, осторожно переместив свой вес так, чтобы не придавить меня, и повернулся ко мне.

– Так же, как и я, моя англичаночка, – произнес он и припал к моим губам долгим поцелуем.

Через некоторое время Джейми чуть отстранился.

– Это ведь не просто постельное удовольствие, понимаешь?

Его глаза смотрели на меня, нежно-голубые, как теплое тропическое море.

– Понимаю, – ответила я, коснувшись его щеки. – Не просто.

– Снова быть с тобой, говорить с тобой, знать, что я могу говорить, что думаю, не опасаясь за свои слова, не скрывая своих мыслей! Господи, англичаночка, Всевышнему ведомо, что я одержимый страстью юноша и не могу оторвать от тебя руки… или что-то другое, – добавил он, усмехнувшись, – но даже этого мне было бы мало, не имей я еще и счастья делить с тобой все, что у меня на душе и сердце.

– Без тебя было одиноко, – прошептала я. – Так одиноко.

– И мне. – Джейми посмотрел вниз, опустив длинные темные ресницы, и продолжил: – Хотя врать не буду, монашеской жизни я не вел. Бывало, когда становилось совсем невмоготу, когда просто сходил с ума…

Я прижала пальцы к его губам, чтобы остановить его.

– Так ведь и я не без греха. Фрэнк…

Его рука мягко прижалась к моим губам. Мы молча смотрели друг на друга, и я чувствовала, как под моей рукой расцветает его улыбка, а под его рукой – моя.

Я убрала палец с его губ.

– Это не имеет значения, – сказал Джейми и тоже убрал свою руку.

– Не имеет значения, – эхом отозвалась я, обводя пальцем линию его губ. – Поэтому лучше поделись тем, что у тебя на сердце, если есть время.

Он бросил взгляд на окно, чтобы по свету определить время: в пять часов нам предстояло встретиться в типографии с Айеном-старшим, узнать, как обстоят дела с поисками его сына, – и с сожалением скатился с меня в сторону.

– Пара часов у нас еще есть, так что можно не спешить. Одевайся, а я велю принести вина и печенья.

Подобная перспектива меня восхитила. Мне вообще казалось, что с тех пор, как я нашла Джейми, у меня пробудился волчий аппетит: есть хотелось чертовски и постоянно. Я села и начала рыться в куче разбросанной по полу одежды, ища корсет, который требовало платье с низким вырезом.

– Я ничуть не огорчен, но, пожалуй, действительно чувствую некоторую неловкость, – признался Джейми, засовывая длинные ровные пальцы ног в шелковый чулок. – Или, по крайней мере, должен бы.

– Почему так?

– Да потому, что я предаюсь здесь с тобой райским наслаждениям, запивая их вином и заедая печеньем, а бедняга Айен топчет мостовые Эдинбурга, переживая за сына.

– Ты и сам беспокоишься за юного Айена? – спросила я, занимаясь шнуровкой.

Он слегка нахмурился, натягивая второй чулок.

– Не столько беспокоюсь за него, сколько боюсь, что он может не объявиться до завтрашнего дня.

– А что произойдет завтра? – спросила я и тут же вспомнила встречу с сэром Персивалем Тернером. – О, твоя поездка на север – она ведь намечена на завтра?

Он кивнул.

– Да, в бухте Муллин намечена встреча; луна в ущербе, и ночь будет темной. Люггер из Франции с грузом вина и батиста.

– И сэр Персиваль предупреждал тебя о том, чтобы ты в этой встрече не участвовал.

– Похоже на то. Что случилось, я пока сказать не могу, выясню позже. То ли ожидается инспекционный визит какого-нибудь высокого чина из таможенной службы, то ли он прослышал о какой-то деятельности на побережье, которая сама по себе к нам отношения не имеет, но навредить может.

Он пожал плечами и закончил с последней подвязкой.

Положив руки на колени ладонями вверх, Джейми медленно сжал их в кулаки. Левый кулак сомкнулся без промедления, крепкий, твердый, готовый к драке. С правым дело шло медленнее, а до конца так и не дошло. Средний, кривой палец не укладывался рядом с указательным, а безымянный не сгибался вовсе. Он торчал прямо, из-за чего и мизинец оставался под неловким углом к нему.

Джейми перевел взгляд с рук на меня и улыбнулся.

– Вспоминаешь ту ночь, когда ты вправляла мне руку?

– Иногда, в самые кошмарные моменты.

Ночка была из тех, что не забудешь – просто невозможно забыть. Мне удалось сбежать из тюрьмы Уэнтуорт и избежать смертного приговора, но помешать Черному Джеку Рэндоллу подвергнуть Джейми пыткам и искалечить его я не успела.

Подняв его правую руку, я положила ее к себе на колено, тяжелую, теплую и неподвижную, и он не возражал, когда я ощупывала каждый палец, осторожно потягивая его, чтобы растянуть сухожилия, и сгибая, чтобы определить диапазон гибкости сочленений.

– Это была моя первая ортопедическая операция, – усмехнулась я.

– И много ты провела таких операций с тех пор? – спросил он, с любопытством глядя на меня.

– Да, несколько. Поскольку стала хирургом, только, – пришлось мне поспешно пояснить, – не в том значении, которое имеет это слово здесь, сейчас. В мое время хирурги не рвут зубы и не пускают кровь. Они ближе к тем, кого вы называете врачами или лекарями, просто врач – понятие более широкое, а хирург – это одна из особых врачебных специализаций.

– Ага, значит, ты у меня особая? – усмехнулся Джейми. – Впрочем, что удивительного, ты всегда была такой.

Искалеченные пальцы скользнули в мою ладонь, и большой палец погладил мои костяшки.