Диана Гэблдон - Путешественница

Колебания были недолгими. Я нагнулась, подобрала с обочины камень, вышла на дорогу и, дрожа еще пуще, чем раньше, зашагала вперед. Молча.

Ветер раскачивал кусты и деревья по обочинам, что приглушало звук моих шагов по дороге, как, впрочем, и возможные голоса или движения тех, кто притаился в засаде. С праздника Самхейн – Дня всех святых – прошло менее двух недель, и в такую бурную ночь очень легко было поверить, что злобные призраки вольно разгуливают по земле.

Правда, тот, кто внезапно накинулся на меня сзади, зажав ладонью рот, никак не являлся бесплотным духом и наверняка напугал бы меня до паралича, не будь я готова именно к подобному повороту событий. Сердце мое, конечно, все равно екнуло, я судорожно дернулась, но это не помешало мне оказать сопротивление.

Нападавший схватил меня слева, придавив мою левую руку к боку и зажав мне рот. Зато моя правая рука осталась свободной. Я ударила его каблуком по колену, он покачнулся, а я наклонилась вперед и, резко выпрямившись, приложилась камнем к его голове.

Удар, хоть и торопливый, получился достаточно сильным: человек удивленно хрюкнул и ослабил хватку. Я же, напротив, активизировала сопротивление: пиналась, трепыхалась, а когда его рука соскользнула с моих губ, вонзила зубы в палец и укусила как можно сильнее.

«Челюстные мускулы проходят от сагиттального гребня на вершине черепа к вставке нижней челюсти, – всплыли в моей памяти строки из “Анатомии” Грея. – Это позволяет зубам при сжатии челюстей развивать значительное давление. В среднем сила сжатия человеческих челюстей составляет около трехсот фунтов!»

Не знаю уж, удалось ли мне превзойти средние показатели, но эффекта я добилась. Нападавший судорожно дергался, пытаясь высвободить палец из беспощадного капкана моих зубов.

Естественно, ему пришлось ослабить хватку, и, как только мои ноги коснулись земли, я разжала зубы, резко развернулась и ударила его коленом между ног.

Возможность двинуть мужчину ногой в промежность как средство женской самообороны весьма переоценивается. То есть если попадешь куда надо, результат очень даже впечатляет, только вот выполнить этот прием гораздо труднее, чем можно подумать, особенно когда на тебе длинная тяжелая юбка. К тому же мужчины весьма озабочены сохранностью своих уязвимых гениталий и инстинктивно оберегают эти драгоценные места от любых посягательств.

Однако в данном случае нападавший никак не ожидал, что сам подвергнется нападению, да еще и расставил ноги для лучшего равновесия, так что мой удар достиг цели. Бедняга с противным звуком втянул воздух, сложился пополам и свалился на дорогу.

– Это ты, англичаночка? – донесся из темноты шепот.

Я подскочила, как вспугнутая газель, и непроизвольно вскрикнула.

Во второй раз за несколько минут мне прикрыли рот ладонью.

– Ради бога, англичаночка! – шепнул Джейми мне в ухо. – Это я.

Я не укусила его, хотя искушение было, и сильное.

– Поняла, – процедила я сквозь зубы, когда он выпустил меня. – Кто тот другой тип, который схватил меня?

– Фергюс, я полагаю.

Аморфная темная фигура, лежавшая на дороге, слабо стонала.

– Это ты, Фергюс? – шепотом спросил Джейми и, получив в ответ утвердительное мычание, наклонился и помог французу встать на ноги.

– Не шуми! – шепотом сказала я. – Впереди засада!

– Правда? – произнес Джейми обычным голосом. – Но сдается мне, никого не заинтересует, даже если мы чуток пошумим.

Он помолчал, как будто ожидая отклика, но ему ответил лишь свист ветра в кронах рябин. Тогда Джейми взял меня за руку и выкрикнул в ночь:

– Маклеод! Риберн!

– Слышим, Рой, – отозвался из кустов слегка раздраженный голос. – Мы здесь. И Иннес, и Мелдрум, верно?

– Ага, я тут.

Тихо переговариваясь, из-за кустов и деревьев появились еще несколько человек.

– …четыре, пять, шесть, – сосчитал Джейми. – А где Хейс и Гордон?

– Я видел, как Гордон заходил в воду, – сказал один из пришедших. – Он собирался обойти мыс. Скорее всего, Хейс и Кеннеди тоже. Не похоже, чтобы их сцапали.

– Очень хорошо, – сказал Джейми. – Итак, англичаночка, что там насчет засады?

Учитывая, что ни Оуки, ни его товарищ здесь так и не появились, я начинала чувствовать себя дура дурой, однако все равно сочла нужным рассказать ему, что слышали мы с Айеном.

– Вот как? – заинтересовался Джейми. – Ты уже можешь стоять, Фергюс? Можешь? Молодец, парень. Тогда давайте проверим. Мелдрум, у тебя есть с собой кремень?

Через несколько мгновений Джейми с маленьким факелом в руке, мужественно сопротивляющимся попыткам ветра задуть его, двинулся по дороге и скрылся за поворотом. Контрабандисты и я ожидали в напряженном молчании, готовые либо бежать, либо кинуться ему на помощь, но шума засады не было. Казалось, прошла вечность, прежде чем раздался голос Джейми.

– Идите все сюда, – позвал он спокойно и собранно.

Джейми стоял посреди дороги, рядом с большой ольхой. Свет факела окружал его мерцающим кругом, и поначалу я не увидела ничего, кроме его самого. Потом человек, стоявший рядом со мной, ахнул, а у другого вырвалось испуганное восклицание.

В смутном свете проявилось еще одно лицо, висевшее в воздухе позади левого плеча Джейми. Ужасное, налитое кровью лицо, черное в факельном свете, с выпученными глазами и высунутым языком. Ветер ворошил светлые, как сухая солома, волосы.

Я едва сдержала крик.

– Ты была права, англичаночка, – сказал Джейми. – Это действительно был служащий короны.

Он бросил на землю какой-то предмет, шлепнувшийся с негромким стуком.

– Ордер, – сказал он, кивнув на этот предмет. – Малого звали Томас Оуки. Кто-нибудь его знает?

– Только не таким, каков он сейчас, – прошептал кто-то рядом со мной. – Господи, его не узнала бы и родная мать!

Люди нервно кашляли, что-то бормотали, переминаясь с ноги на ногу. Всем, и мне в том числе, явно хотелось убраться оттуда поскорее.

– В общем, так, – сказал Джейми, призвав всех к вниманию. – Груз потерян, а значит, дележа не будет. Кому нужно, я могу дать денег, чтобы продержаться первое время. Приготовьтесь к тому, что работать на побережье нам некоторое время не придется.

Один или два человека неохотно выступили вперед, чтобы получить деньги, но остальные контрабандисты тихо растаяли в ночи. Не прошло и нескольких минут, как остались только Фергюс, все еще бледный, но держащийся на ногах, Джейми и я.

– Боже мой! – прошептал Фергюс, глядя на повешенного. – И кто же это сделал?

– Я. Во всяком случае, слух пойдет именно такой.

Джейми посмотрел вверх. Колеблющийся свет факела подчеркивал суровое выражение его лица.

– Не стоит здесь задерживаться, вы согласны?

– А как насчет Айена? – спросила я. – Он отправился в аббатство, чтобы предупредить вас!

– В аббатство? – встревожился Джейми. – Я пришел с той стороны, но его не встретил. В какую сторону он пошел, англичаночка?

– Туда. – Я указала направление.

Фергюс издал слабый звук, который при желании можно было принять за смешок.

– Аббатство находится в другой стороне, – пояснил Джейми веселым голосом. – Идемте же. Мы перехватим его, когда он поймет свою ошибку и повернет обратно.

– Постойте, – сказал Фергюс, подняв руку.

Из кустов донесся тихий шорох и голос Айена.

– Дядя Джейми?

– Да, Айен. Он самый.

Парнишка выпутался из веток с прицепившимися к волосам листьями.

– Я увидел свет и подумал, что нужно вернуться посмотреть, в порядке ли тетя Клэр, – пояснил он, глядя расширенными от возбуждения глазами. – Дядя Джейми, вам нельзя здесь оставаться, да еще со светом, – тут рыщет стража.

Джейми обнял племянника за плечи и повернул его, чтобы тот не увидел висельника на ольхе.

– Не волнуйся, Айен, – произнес он бесстрастно, – их здесь уже нет. Ушли.

Факел зашипел, когда Джейми загасил его, ткнув в мокрые кусты. Из темноты прозвучал его спокойный голос:

– Идемте. Мистер Уиллоби ждет нас на дороге с лошадьми. К рассвету мы будем уже в горах.

Путь из Арброута в Лаллиброх верхом занял четыре дня, и разговоров за это время велось мало. Юный Айен и Джейми были поглощены своими мыслями, вероятно по разным причинам. Я тоже всю дорогу размышляла, и не только о недавнем прошлом, но и о ближайшем будущем.

Должно быть, Айен рассказал обо мне сестре Джейми, Дженни. Как, интересно, она воспримет мое возвращение?

Вообще-то Дженни Муррей была мне почти сестрой и уж точно самой близкой подругой. В силу обстоятельств большинство моих друзей за последние пятнадцать лет являлись мужчинами: других женщин-врачей в клинике не было, а естественная дистанция между дипломированными специалистами и обслуживающим персоналом препятствовала сближению с санитарками и сестрами. Что же касается женщин из окружения Фрэнка, то это были в основном секретари деканатов и жены университетских преподавателей.

Более существенным являлось, однако, то, что из всех людей на свете Дженни была единственной, кто любил Джейми не меньше – если не больше, – чем я. Мне не терпелось увидеть ее снова. Но как она воспримет маловразумительную историю моего бегства во Францию и возвращения по прошествии стольких лет?

Проехать по узкой тропе можно было лишь гуськом, и моя гнедая лошадь послушно остановилась вслед за каурым конем Джейми, а потом, после недолгой заминки, свернула за ним к наполовину скрытой от глаз ольшаником прогалине.

У ее края высилась серая скала, густо поросшие мхом и лишайником трещины и выступы которой придавали ей сходство с бородавчатой, заросшей щетиной физиономией древнего старца. С нескрываемым вздохом облегчения – ведь мы находились в седле с рассвета – юный Айен соскользнул с пони.

– Уф! – произнес он, откровенно потирая ягодицы. – Всю задницу отсидел.

– Я тоже, – откликнулась я, делая то же самое. – Правда, отсидеть все же лучше, чем стереть до крови.

Непривычные к долгой верховой езде, мы с парнишкой, особенно поначалу, здорово намучились. Стыдно признаться, но в первый вечер у меня так затекло тело, что Джейми пришлось снять меня с лошади и отнести на постоялый двор. Что его основательно позабавило.

– И как только это получается у дяди Джейми? – пробормотал Айен. – У него что, шкура на заду дубленая?

– Не проверяла, – рассеянно отозвалась я. – Куда же он подевался?

Его каурый конь, уже стреноженный, пощипывал траву под дубом, самого же Джейми и след простыл.

Мы с Айеном растерянно переглянулись, я пожала плечами, направилась к скале, где по камням стекала тонкая струйка воды, набрала ее в подставленные чашечкой ладони и с наслаждением выпила. Несмотря на осеннюю прохладу, от которой зарумянились щеки и даже онемел нос, в горле у меня пересохло.

Эта крохотная узкая горная долина, невидимая с дороги, была типична для большинства ландшафтов горной Шотландии. Кажущиеся лишенными растительности суровые утесы и вересковые пустоши хранили множество тайн. Не будучи знаком с местностью, человек мог пройти в нескольких дюймах от оленя, куропатки или прячущегося человека, ничего не заметив. Неудивительно, что многие из тех, кто после Куллодена бежал в вересковые пустоши, сумели ускользнуть. Знание потаенных мест сделало их невидимыми и неуловимыми для слепых глаз и неуклюжих ног англичан, гнавшихся за ними.

Утолив жажду, я отвернулась от скалы и чуть не налетела на Джейми, который вырос передо мной как из-под земли. Он засовывал в карман металлическую коробочку с кресалом, трутом и кремнем, а от его плаща исходил слабый запах пороха. Бросив на траву маленькую обгорелую щепку, Джейми ногой затер ее в пыль.

– Ты откуда взялся? – спросила я, заморгав при этом видении. – И где был?

– В той маленькой пещере, – пояснил он, ткнув указательным пальцем себе за спину. – Хотел посмотреть, наведывался ли туда кто-нибудь.

– Ну и как?

Приглядевшись повнимательнее, я увидела обнажение породы, скрывавшее вход в пещеру. Он был неотличим от множества других глубоких расщелин, и заметить его, не зная, где и что искать, представлялось практически невозможным.

– Были гости, – ответил он и сдвинул брови, размышляя о чем-то. – Там есть древесный уголь, смешанный с землей, – кто-то разводил костер.

– Как ты думаешь, кто это был? – спросила я, огибая скальный выступ и просовывая голову в темный зев.

Ничего, кроме темноты, увидеть не удалось. Кто мог найти это место и зачем кому-то понадобилось разводить там огонь?

А не мог ли кто-то из представителей власти, заинтересовавшись контрабандной деятельностью Джейми, проследить его связи до самого Лаллиброха? Не пахнет ли это преследованием и засадой? Я невольно оглянулась, но не увидела ничего, кроме ольховых деревьев; сухие листья шелестели на осеннем ветерке.