Диана Гэблдон - Путешественница

– Ну ладно, – сказал Джейми, сделал вдох и отвел руку назад, однако наказуемый прервал его:

– Подожди, дядя. Я еще не совсем готов.

Джейми растерялся.

– Э-э… ты уверен? По-моему, это не обязательно.

– Уверен. Отец говорит, что только девчонок секут в юбках, а уж мужчине если достается, то по голой заднице.

– Ему, конечно, виднее, – пробормотал Джейми. – Теперь готов?

Когда необходимые приготовления были закончены, Джейми отступил назад и размахнулся. Послышался громкий шлепок, и Дженни поморщилась, сочувствуя сыну. Юноша же лишь резко вдохнул, а всю дальнейшую экзекуцию выдержал, не издав ни звука, хотя я сама слегка побледнела.

Наконец Джейми опустил плетку, вытер лоб и протянул руку опиравшемуся на забор Айену.

– Все в порядке, парень?

Парнишка выпрямился несколько скованно и натянул штаны.

– Да, дядя. Спасибо.

Голос его звучал чуток хрипловато, но спокойно и не дрожал. Айен взял протянутую руку Джейми, но тот, вместо того чтобы повести племянника к дому, всунул ему в свободную руку плетку.

– Твоя очередь, – заявил он, подходя к забору и наклоняясь.

Юный Айен был поражен, так же как и все мы, находившиеся в доме.

– Ты что, дядя?

– Теперь твоя очередь, – твердо повторил Джейми. – Я наказал тебя, а ты должен наказать меня.

– Но я не могу, дядя!

Мальчик пребывал в полном ошеломлении, словно ему предложили совершить нечто немыслимое.

– Можешь, – сказал Джейми. Он выпрямился и посмотрел племяннику в глаза. – Ты слышал, что я сказал, когда попросил у тебя прощения?

Айен обалдело кивнул.

– Вот и хорошо. Ты виноват – и я виноват; ты совершал неправильные поступки – и я тоже; ты наказан – значит, по справедливости, нужно наказать и меня. Мне, знаешь ли, мало было радости тебя стегать, но, похоже, нам обоим придется через это пройти. Дошло? Вот и хорошо.

Джейми спустил штаны, задрал рубаху и снова наклонился, схватившись за верхнюю жердь ограды. Айен стоял будто парализованный, рука с плеткой бессильно повисла, и Джейми пришлось приказать:

– Давай!

Таким стальным голосом он распоряжался при проведении контрабандных операций, и не послушаться его было невозможно. Айен робко отступил на шаг и вполсилы взмахнул плеткой. Послышался слабый шлепок.

– Этот не в счет, – решительно заявил Джейми. – Послушай, приятель, мне тоже было нелегко сделать это для тебя. Так что уж давай постарайся как надо.

Тоненькая фигурка с неожиданной решительностью расправила плечи, кожаная плетка со свистом рассекла воздух. Раздался новый, на сей раз звонкий шлепок, фигура у изгороди удивленно ойкнула, а Дженни, кажется, издала сдавленный смешок.

Джейми прокашлялся.

– Ну, это то, что надо. Давай заканчивай.

Мы услышали, как юный Айен, бормоча, отсчитывает удары, но Джейми лишь один раз, после девятого удара, приглушенно чертыхнулся.

Все в доме вздохнули с облегчением, когда Джейми распрямился и заправил рубашку в штаны.

– Спасибо, Айен, – как положено сказал он, потер ладонью зад и покачал головой. – Да, парень, рука-то у тебя, я гляжу, что надо.

– У тебя тоже, дядя, – отозвался Айен таким же сдержанным тоном.

Некоторое время они, теперь почти невидимые в темноте, стояли, посмеиваясь и потирая свои зады, а потом Джейми обнял племянника за плечи и развернул в сторону дома.

– Мне как-то не хочется, чтобы пришлось делать это снова. Думаю, и тебе тоже.

– Договорились, дядя Джейми.

Дверь в конце коридора отворилась. Дженни и Айен-старший, переглянувшись, повернулись к входу, чтобы приветствовать блудных родичей.

– Ты похож на бабуина, – заметила я.

– Вот как? А кто это такой?

Несмотря на морозный ноябрьский воздух, проникавший через полуоткрытое окно, Джейми бросил свою рубашку на кучку остальной одежды. Совершенно обнаженный, он вальяжно потянулся, выгнув спину, отчего суставы слегка хрустнули, и уперся кулаками в прокопченные потолочные балки над головой.

– Господи, как хорошо, что не надо опять залезать в седло!

– Угу. Не говоря уж о возможности спать на настоящей кровати, а не в сыром вереске.

Я перекатилась, нежась в тепле тяжелых стеганых одеял и расслабляя натруженные мышцы на мягчайшей перине, набитой гусиным пухом.

– Так ты расскажешь мне, что это за бабуин такой? – осведомился Джейми. – Или делаешь свои замечания просто так, ради развлечения?

Он повернулся, взял из умывальника размочаленный ивовый прутик и принялся чистить зубы. При виде этого я улыбнулась: пусть у меня не было никаких других заслуг, но благодаря мне все Фрэзеры и Мурреи содержали свои зубы в порядке. В отличие от подавляющего большинства современников, шотландских горцев, да и англичан тоже.

– Бабуин, – сказала я, наслаждаясь созерцанием игры мышц на его мускулистой спине, – это очень большая обезьяна с красным задом.

Джейми фыркнул от смеха, чуть не поперхнувшись ивовым прутиком.

– Что ж, – сказал он, вынув его изо рта, – с твоими замечаниями не поспоришь.

Он ухмыльнулся мне, показав великолепные белые зубы, и отбросил прутик в сторону.

– Надо же, я уже добрых тридцать лет плетки не нюхал и совсем забыл, – он осторожно прикоснулся к своей все еще горевшей заднице, – каково это.

– А вот Айен-младший говорил, что твоя задница, наверное, задубела от езды верхом, как седельная кожа, – весело сказала я. – Это пошло на пользу, как думаешь?

– Определенно, – ответил Джейми и улегся в постель рядом со мной.

Его тело было твердым и холодным, как мрамор, и я пискнула, но не стала противиться, когда он решительно прижал меня к груди.

– Надо же, какая ты теплая! Давай-ка сюда, поближе.

Он просунул свои ледяные ноги между моими и, обхватив мои груди ладонями, издал вздох чистого удовлетворения. Я расслабилась рядом с ним, чувствуя, как благодаря перетеканию тепла сквозь тонкий хлопок одолженной мне Дженни сорочки наши с ним температуры начинают выравниваться. Огонь в камине полыхал вовсю, но разогнать холод он не мог. Согревая друг друга, можно было добиться куда большего эффекта.

– Ну вот, дело того стоило, – заявил Джейми. – Я мог отколошматить парня до полусмерти – отец пару раз так с ним и поступал – и не добился бы этим ничего, разве что укрепил его решимость удрать из дома при первой возможности. Но теперь малый предпочтет прогуляться по горячим угольям, чем снова предпринять что-то подобное.

Джейми говорил с уверенностью, и мне подумалось, что он прав. Юный Айен со смущенным видом принял прощение своих родителей в форме поцелуя от матери и быстрого крепкого объятия от отца, а потом отправился в постель с пригоршней печенья, наверняка обдумывать любопытные последствия непослушания.

Джейми тоже получил отпущение с поцелуями, и я заподозрила, что это для него важнее, чем результативность его действий по отношению к племяннику.

– По крайней мере, Дженни и Айен больше на тебя не сердятся, – сказала я.

– Да. По правде говоря, они не так уж сильно сердились, просто не знали, что делать с малым, – пояснил он. – Они уже воспитали двух сыновей, и Джейми-младший, и Майкл – оба славные ребята, но они больше похожи на Айена по всем повадкам. Юный Айен тоже достаточно спокойный малый, но он гораздо больше похож на мать. И меня.

– Фрэзеры упрямы, а?

Этот клановый принцип я усвоила первым делом, когда познакомилась с Джейми, и весь мой последующий опыт только подтверждал эту мысль.

Он негромко хохотнул.

– Пожалуй, что так. Может, Айен-младший и похож на Муррея, но он настоящий Фрэзер, это точно. А на такого упрямца кричать без толку, и бить его бесполезно – это лишь укрепляет его решимость.

– Буду иметь это в виду, – рассеянно отозвалась я.

Одна его рука поглаживала мое бедро, мало-помалу прокладывая путь по ночной рубашке вверх. Внутренняя печь Джейми уже разожглась, и его крепкие, жавшиеся к моим голые ноги вполне согрелись. Одно колено осторожно проталкивалось между моими бедрами, раздвигая их. Я в ответ чуть сжала его ягодицы.

– Доркас рассказала мне, что есть джентльмены, готовые платить в борделе хорошие деньги за то, чтобы их отшлепали. Она говорит, что они находят это… возбуждающим.

Джейми хмыкнул, напрягая ягодицы, потом расслабился, когда я легонько погладила их.

– Наверное, так оно и есть. Доркас всяко виднее, но сам я этого не понимаю. Есть множество гораздо более приятных способов помочь штуковине встать, если уж на то пошло. С другой стороны, – добавил он, – справедливости ради стоит сказать, что, когда это делает не отец или там племянник, а смазливая девчонка, оно может восприниматься по-другому.

– Возможно. Может, мне стоит как-нибудь попробовать?

Впадина на его горле находилась прямо перед моим лицом, и я видела едва заметный белый треугольник шрама прямо над ключицей. Я прижалась губами к пульсировавшей там жилке, и он вздрогнул, хотя ни ему, ни мне уже не было холодно.

– Нет, – сказал он, слегка задыхаясь.

Его рука зашарила у ворота моей сорочки, развязывая ленты. Он перекатился на спину, неожиданно подняв меня над собой, как будто я вообще ничего не весила. Быстрое движение пальца – и сорочка спала с моих плеч, а соски напряглись, как только их коснулся холодный воздух.

Он улыбнулся мне, наполовину прикрыв веками казавшиеся чуть более раскосыми, чем обычно, глаза, тепло его ладоней окружило мою грудь.

– Я ведь сказал, что могу придумать более приятные способы.

Свеча оплыла и погасла, огонь в очаге горел слабо, в затуманенное окно смотрели бледные ноябрьские звезды. Было сумрачно, но мои глаза уже приспособились настолько, что я без труда различала все детали обстановки: кувшин из толстого белого фарфора, тазик, вообще-то синий, но в звездном свете казавшийся черным, кучка одежды Джейми на табурете у постели.

Джейми тоже был отчетливо виден: покрывала отброшены назад, мускулистая грудь слабо поблескивала. Вне себя от восхищения, я любовалась завитками темно-каштановых волос, спиралью поднимавшихся над бледной, свежей кожей, и непроизвольно, не в силах оторваться, обводила пальцами линию ребер.

– Это так хорошо, – мечтательно произнесла я. – Замечательно иметь под рукой мужское тело, к которому можно прикасаться.

– Значит, тебе оно все еще нравится? – смущенно спросил он, польщенный и словами, и лаской.

Его рука обняла меня за плечи.

Я промычала нечто утвердительное. Может быть, нехватка этого и не осознавалась мной слишком остро, но, получив все это в свое распоряжение, я смогла в полной мере насладиться радостью той сонной интимности, в которой мужское тело становится столь же доступным тебе, как твое собственное, словно его очертания и фактура стали продолжением тебя самой.

Я пробежала рукой по плоскому животу, по гладкому выступу тазовой кости и мускулистой выпуклости бедра. Отблески догорающего огня упали на ярко-золотистый пушок на руках и ногах и заиграли в каштановой гуще между его бедрами.

– Господи, ты чудесное волосатое создание, – сказала я. – Даже там.

Моя рука скользнула вниз, и он послушно развел ноги, позволяя прикасаться к густым пружинистым кудряшкам в складке ягодиц.

– Слава богу, никому еще не пришло в голову охотиться за моей шкурой, – добродушно пробормотал Джейми. Он решительно обхватил одной рукой мой зад, поглаживая по округлой выпуклости большим пальцем, а другую руку закинул за голову, лениво скользя взглядом по всей длине моего тела. – Но ты, англичаночка, стоишь ошкуривания еще меньше, чем я.

– Надеюсь, что так.

Я слегка передвинулась, чтобы, когда его теплая рука переместилась на мою обнаженную спину, полнее воспринимать его касания.

– Ты когда-нибудь видела гладкую ветку, которая долгое время пробыла в спокойной воде? – спросил он, и его палец легонько пробежался вверх по моему позвоночнику, оставляя за собой рябь гусиной кожи. – На ней крохотные пузырьки, сотни, тысячи и миллионы. Она выглядит так, как будто покрыта мехом или серебристым инеем.

Его пальцы гладили мои ребра, руки, спину, и крохотные волоски поднимались повсюду, откликаясь на прикосновения.

– Вот так выглядишь и ты, моя англичаночка, – сказал он почти шепотом. – Вся гладкая, обнаженная, облитая серебром.

Некоторое время мы лежали неподвижно, слушая, как стучат снаружи дождевые капли. Холодный осенний воздух дрейфовал по комнате, смешиваясь с дымным теплом огня. Джейми перекатился на бок, отвернувшись от меня, и натянул одеяла, чтобы накрыть нас.

Я свернулась калачиком позади него, аккуратно всунув свои согнутые колени в его подколенные выемки. Теперь очаг тускло горел позади меня, отбрасывая блики на гладкую округлость его плеча и смутно освещая спину. Я видела едва различимые линии шрамов, тонкие серебряные полоски, вросшие в плоть. Когда-то я знала эти шрамы так, что могла провести по любому пальцем по памяти, с закрытыми глазами. Но теперь появился новый, незнакомый мне тонкий диагональный разрез в форме полумесяца – след бурного прошлого, к которому я не была причастна.