– Это твоя двоюродная тетя Клэр, – серьезно ответил Джейми. – Ты ведь слышал о ней, правда?

– Да, – сказала маленький мальчик, энергично кивая. – Она такая же старая, как бабушка?

– Даже старше, – заверил его Джейми, серьезно кивнув в ответ.

Мальчуган воззрился на меня и снова повернулся к Джейми с лукавой усмешкой.

– Все шутишь, дядюшка, да? Она совсем не такая старая, как бабушка! Сравнил тоже: да у нее ни единого седого волоска нету!

– Спасибо, милое дитя!

Я от всей души улыбнулась славному мальчугану.

– А ты уверен, что это точно наша двоюродная тетя Клэр? – развивал тему мальчик, поглядывая на меня с недоверием. – Мама говорила, что двоюродная тетя Клэр вроде как ведьма, а эта леди на ведьму вовсе не похожа. Сам посмотри, у нее даже ни одной бородавки на носу нету.

– Спасибо, – сказала я снова, но уже более сухо. – А как тебя зовут?

Он неожиданно застеснялся и уткнулся головой в рукав Джейми, отказываясь говорить.

– Это Энгюс Уолтер Эдвин Муррей Кармайкл, – ответил за него Джейми, взъерошив шелковистые светлые волосы. – Старший сын Мэгги, которого чаще называют просто Уолли.

– А мы зовем его Сморкалкой, – сообщила мне маленькая рыжеволосая девчушка, стоявшая рядом со мной. – Потому что он вечно шмыгает носом и без носового платка ему никуда.

Энгюс Уолтер мигом оторвался от дядюшкиной рубашки, глаза его сверкали, рожица от злости покраснела, как свекла.

– Все ты врешь, врунья! – закричал он. – А ну, признавайся, что врешь!

Впрочем, дожидаться признания он не стал и бросился на девочку с кулаками, однако дядюшка удержал его за ворот.

– Девочек бить нельзя, – рассудительно сказал ему Джейми. – Это не по-мужски.

– А обзываться можно? Она ведь сказала, что я сопливый! Ну и как ее после этого не поколотить?

– Да, такие замечания не очень-то украшают юную леди, мисс Абигейл, – строго сказал Джейми маленькой девочке. – Лучше попроси у кузена прощения.

– Да ведь он… – попыталась возразить Абигейл, но, наткнувшись на строгий взгляд Джейми, опустила глаза, покраснела и смущенно пробормотала: – Прости, Уолли.

Поначалу Уолли не казался расположенным считать это полноценной компенсацией за нанесенное оскорбление, но обещание дяди рассказать ему историю пересилило жажду отмщения.

– Расскажи историю о водяном и всаднике! – воскликнул мой рыжеволосый знакомый, протолкнувшись вперед, чтобы ничего не пропустить.

– Нет, лучше про игру в шахматы с дьяволом, – потребовал кто-то из детишек.

Джейми явно был для них своего рода магнитом: два мальчика дергали за его покрывало, тогда как крохотная девчушка с каштановыми волосами вскарабкалась на диван возле его головы и старательно заплетала пряди его волос.

– Вот так будет мило, дядюшка, – сказала она, не принимая участия в граде посыпавшихся предложений.

– Раз я обещал Уолли, значит, ему и выбирать, какую историю слушать, – твердо заявил Джейми.

Он вытащил из-под подушки чистый носовой платок и поднес его к носу Уолли, который и в самом деле выглядел далеко не презентабельно.

– Высморкайся, – велел он тихо и уже громче добавил: – А потом скажи мне, какую историю ты хочешь услышать.

Уолли покорно высморкался и сказал:

– Дядюшка, пожалуйста, про святую Бригитту и гусей.

Глаза Джейми отыскали меня.

– Хорошо, – сказал он, помолчав. – Так вот. Все вы знаете, что дикие гуси создают пары на всю жизнь. Если убить взрослого гуся на охоте, нужно обязательно подождать, потому что подруга обязательно явится, чтобы оплакать его. И тогда придется убить и ее, иначе она будет до самой своей смерти скорбеть по нему, оглашая небеса тоскливыми криками.

Маленький Бенджамин заворочался у меня на руках. Джейми улыбнулся мне и снова переключил внимание на Уолли, вцепившегося в колено своего двоюродного дядюшки.

– Так вот, – продолжил он, – давным-давно, столько сотен лет назад, что и вообразить-то трудно, святая Бригитта вместе с благословенным Михаилом впервые ступила на камни горной Шотландии…

Как раз в этот момент маленький Бенджамин запищал с явным намерением присосаться к лифу моего платья. Возможности удовлетворить его аппетит у меня не было, молодой Джейми со своими родичами куда-то запропастился, и после бесплодных попыток успокоить малыша, потряхивая и покачивая, я отправилась на поиски его матери, так и не узнав, чем закончилась история.

Я нашла эту леди на кухне в большой компании девушек и женщин и, вручив ей отпрыска, провела там некоторое время, представляясь незнакомым дамам и в свою очередь выслушивая представления и приветствия. То есть участвуя в тех ритуальных действах, с помощью которых женщины оценивают друг друга. Все дамы держались весьма дружелюбно, очевидно, уже слышали обо мне, во всяком случае, мне не удалось заметить и намека на чье-либо удивление фактом возвращения первой жены Джейми то ли с того света, то ли из Франции, в зависимости от преподнесенной версии.

Правда, были все же весьма странные подводные течения, обращавшие на себя внимание. Например, все тщательно избегали задавать мне вопросы. В другом месте это могло бы показаться обычной вежливостью, но только не в горной Шотландии, где любопытство никогда не считалось пороком и жительницы которой славились умением вытряхнуть из любого чужака всю его подноготную при первом же знакомстве.

И хотя ко мне отнеслись с чрезвычайной любезностью и доброжелательностью, нельзя было не заметить и быстрых взглядов искоса, и переглядываний за моей спиной, и тихих обменов репликами на гэльском.

Но самым странным было отсутствие Дженни. Она была подлинной душой Лаллиброха; насколько мне помнилось, дом всегда был пронизан ее присутствием, и все в нем вращалось вокруг нее, как планеты вращаются вокруг Солнца. Трудно было поверить, чтобы она могла покинуть свою кухню, когда в доме собралось так много гостей.

Обычно она наполняла собой весь дом, как аромат свежих сосновых ветвей, разбросанных в задней кладовке. Только вот сейчас хвойный запах витал в воздухе, а Дженни не было.

Она избегала меня с той ночи, когда я вернулась с Айеном-младшим, что в данных обстоятельствах было естественно. Я тоже не стремилась к общению с ней. Мы обе понимали, что рано или поздно придется объясниться, но пока ни она, ни я к этому не стремились.

На кухне было тепло и уютно. Слишком тепло. Мешанина запахов: сушившихся тканей, горячего крахмала, мокрых пеленок, пота, жарившихся в лярде овсяных лепешек и пекшегося хлеба – кружила голову. Поэтому, когда Кэтрин заикнулась о том, что нужен кувшин со сливками для ячменных лепешек, я ухватилась за возможность отлучиться и вызвалась принести его из кладовой для молочных продуктов.


После толкотни разгоряченных тел на кухне холодный влажный воздух приятно освежал, и я, прежде чем отправиться в молочную кладовку, постояла минутку, дожидаясь, пока выветрятся впитавшиеся в волосы и нижние юбки кухонные запахи. Кладовка находилась на некотором расстоянии от главного дома, рядом с сараем для дойки, который примыкал к двум маленьким загонам для овец и коз. В горной Шотландии держали и коров, но только ради мяса: коровье молоко считалось пригодным только для инвалидов.

Выйдя из молочной кладовки, я с удивлением увидела Фергюса – он стоял, привалившись к изгороди загона, и задумчиво смотрел на мохнатые спины овец. Я не ожидала увидеть его здесь и понятия не имела, знает ли Джейми о том, что он вернулся.

Племенные мериносы Дженни, привыкшие есть с руки и куда более избалованные, чем кто-либо из ее внуков, увидев меня, с блеянием устремились к ограде в надежде на лакомый кусочек. Поднятый ими шум заставил Фергюса оглянуться. Он увидел меня, помахал без особого энтузиазма рукой и что-то крикнул, но из-за шума слов было не разобрать.

Рядом с загоном находился ларь с подмороженной капустой. Я вытащила большой вялый зеленый кочан и стала, отдирая листья, совать их в жующие рты, чтобы восстановить тишину.

Баран, огромное шерстистое существо по имени Хьюи, с причиндалами, болтавшимися чуть ли не на уровне земли, учуяв еду, принялся бесцеремонно проталкиваться вперед. Фергюс, к тому времени подошедший ко мне, взял целый кочан и изо всех сил запустил им в барана.

Бросок вышел метким: кочан отскочил от мохнатой спины, баран негодующе заблеял и с видом оскорбленного достоинства потрусил прочь. Овечки поплелись за раскачивающимися гениталиями вожака, сопровождая это недовольным блеющим хором.

Фергюс недоброжелательно посмотрел им вслед.

– Никчемные, шумные, вонючие животные, – буркнул он, и я подумала, что со стороны человека, на котором чулки и шарф из овечьей шерсти, это явная неблагодарность.

– Приятно встретить тебя снова, Фергюс, – сказала я, не обращая внимания на его настроение. – А Джейми знает, что ты вернулся?

Меня также интересовало, насколько сам Фергюс – если он только что прибыл в Лаллиброх – осведомлен о недавних событиях.

– Нет еще, – равнодушно отозвался француз. – Наверное, стоит ему доложиться.

Однако он не поспешил в дом с докладом, а продолжал топтаться возле загона. Что-то его явно грызло. Неужели он не справился с поручением?

– Как дела у мистера Гейджа, все в порядке? – спросила я.

Фергюс непонимающе воззрился на меня, но потом его худощавое лицо оживилось.

– О да! Милорд был прав. Я отправился с Гейджем предупредить остальных, а потом мы вместе пошли в таверну, где им предстояло встретиться. И конечно, там сидела в засаде целая орава переодетых таможенников. Чтоб им дожидаться удачи столько же, сколько их приятелю в бочке, ха-ха!

Впрочем, в следующий миг веселье сошло на нет, глаза потухли и раздался тяжелый вздох.

– Но ждать, что нам заплатят за памфлеты, теперь, конечно, не приходится. И хотя печатный станок удалось спасти, одному Господу ведомо, когда дела милорда снова придут в порядок.

Он говорил с такой печалью, что я удивилась.

– Но ты ведь не занят в печатном деле, верно?

Он дернул плечом.

– Ну да, миледи, сам я в нем не занят, но милорд был достаточно добр и позволил мне вложить в печатное дело часть моей доли прибылей от бренди. Со временем я стал бы полноправным партнером.

– Понятно, – с сочувствием сказала я. – Тебе нужны деньги? Может быть, я могу…

Он бросил на меня удивленный взгляд, а потом улыбнулся, обнажив идеальные белые зубы.

– Спасибо, миледи, но нет. Мои нужды невелики, и на них мне вполне хватает.

Он погладил боковой карман своего плаща, который обнадеживающе забренчал. Фергюс немного помолчал, засунув руки глубоко в карманы.

– Нет, тут другое, миледи, – медленно произнес он. – Печатное дело – это ведь уважаемое занятие.

– Наверное, – сказала я, слегка озадаченная.

Фергюс уловил мой тон и уныло усмехнулся.

– Трудность, миледи, состоит в том, что, хотя доход контрабандиста вполне позволяет ему содержать семью, жених с такой профессией едва ли придется по вкусу родителям уважаемой юной леди.

– Вот оно что, – протянула я. Дело стало проясняться. – Ты хочешь жениться? На уважаемой юной леди?

Он кивнул слегка смущенно.

– Да, мадам. Но ее мать ко мне не благоволит.

Честно говоря, учитывая все обстоятельства, я отлично понимала позицию матери юной леди. Со своей привлекательной внешностью и энергией Фергюс вполне мог завоевать сердце юной девушки, но у него отсутствовало многое из того, что, с точки зрения консервативных шотландских родителей, должен иметь жених. Например, собственность, легальный доход, левая рука и родовое имя.

Кроме того, если в горной Шотландии контрабанда, угон скота и другие формы, можно сказать, коммунистического перераспределения ценностей имели долгую и почтенную историю, француз неизбежно смотрел на это иначе. И сколько бы времени Фергюс ни проживал в Лаллиброхе, душа у него оставалась такой же французской, как собор Парижской Богоматери. Ему, как и мне, суждено было всегда оставаться чужаком.

– Вот будь я совладельцем почтенного и прибыльного печатного дела, то, может быть, добрая леди и согласилась бы счесть меня подходящим женихом, – пояснил Фергюс. – Но в данной ситуации…

Он покачал головой.

Я сочувственно погладила его по руке.

– Не переживай из-за этого. Мы обязательно что-нибудь придумаем. Джейми знает об этой девушке? Я уверена, что он с удовольствием замолвит за тебя словечко ее матери.

К моему удивлению, француз переполошился.

– О нет, миледи! Пожалуйста, ничего ему не говорите – у него и без этого хлопот невпроворот!

По большому счету это утверждение соответствовало действительности, только вот удивляла его странная горячность. Однако я согласилась ничего не говорить Джейми. У меня замерзли ноги от стояния на холодной земле, и я предложила ему зайти внутрь.

– Может быть, чуть позже, миледи, – сказал он. – Сейчас я, пожалуй, неподходящая компания даже для овец.