– Звонил Лева, – сказал Евгений. – Он чувствует себя виноватым за наши 45 градусов, за сдувшийся матрас в Коламбии и несостоявшийся террористический акт в Сент-Луисе. Поэтому просил в срочном порядке найти джаз в любых количествах. И сейчас мы едем в Музей джаза на концерт.

Сашу не пришлось долго уговаривать. В Музее джаза она просто таяла от любимой музыки. А пианист-виртуоз произвел на трубадурку вообще сногсшибательное впечатление. Он наигрывал что-то свинговое на клавишах руками, губами, носом, ногами и прочими частями тела в бешеном темпе.

– Какой циркач! – в восторге воскликнула Саша.

– А какой пианист! – добавила жена Евгения Диана.

После импрессионистов и джаза Александрина оказалась достаточно подзаряженной для собственного выступления, состоявшегося на следующий день. Евгений, Диана и Дженни с Дэнни окружили трубадурку таким теплом и заботой, что она еще долго вспоминала Канзас-Сити как душевный оазис. Накануне ее отлета в Денвер они все вместе купались глубокой ночью в семейном бассейне. Вода была горяча, как в термальных источниках. В воздухе совсем не пахло грозой. Цитата из Бродского «температура, как под мышкой, 36» оказалась не метафорой, а суровой правдой жизни. В три часа ночи Евгений повез Сашу в аэропорт.

* * *

– Нас Денвер встречает прохладой! – радостно напевала трубадурка утреннюю песню.

Принимающая сторона была знакома Саше еще по Киеву. Супруги Павичи решили организовать выступление Александрины высоко в горах. Потом ей предстоял десятичасовый переезд на автобусе в олимпийский город Солт-Лейк-Сити. Но поглядев на свой несчастный чемодан с непоправимо искореженным боком, вспомнив оцепленную автостанцию и угрожающие жесты афроамериканской драйверши, Саша категорически воспротивилась посещению автобуса. Мышкин, несший ответственность за погоду и передвижения гастролерки, в телефонном разговоре еще перед концертом в Канзас-Сити пообещал Саше изо всех сил добывать для нее автомобильчик.

Фая Павич, встречая Анчарову в денверском аэропорту, сообщила ей радостное известие: Мышкин все-таки нашел сносный автомобильчик, и в горах уже дожидаются концерта двое отчаянных мужчин, приехавших на нем из Солт-Лейк-Сити, чтобы послушать Александрину и потом увезти ее с собой.

– Ты же понимаешь, что в такой ситуации, даже если тебе вдруг захочется променять автомобильчик на автобус, это уже невозможно. Люди приехали из штата Юта в наше Колорадо специально из-за тебя!

Саша понимала и согласно кивала головой. Семен и Фая Павичи погрузили ее в свою машину и отправились в горы. Семен вел автомобиль предельно осторожно, но Фая с замиранием сердца встречала любой поворот и постоянно предупреждала мужа об опасности. Так они на тихом ходу и доехали до горного кемпинга.

А там уже народ для разврата собрался. На кострах дымилась разнообразная еда, выставлялись на столы горячительные напитки и произносились первые тосты. Двое мужичков в походной экипировке были представлены Саше. Благообразный Гоша, указав на весьма бэушного напарника, промолвил:

– Это мой друг Леопольд. По просьбе Мышкина я уговорил его приехать сюда на своей машине.

Леопольд кивнул и отошел в сторонку покурить.

– А чего у него такой убойно поношенный вид? Он на лешего похож, – тихо сказала слегка обескураженная Саша.

– Так он три года жил в лесу в палатке. Недавно только из лесу вышел.

– Был сильный мороз… Бомжевал, значит? Дивная страна Америка! Даже бомжи ездят на своих машинах. А автомобильчик у него на ходу?

– Да! Правда, старенький, малогабаритный, но мы втроем поместимся. Ехать-то всего часов шесть.

– А с кондиционером все в порядке?

– Кондиционера нет.

– Как нет?! Вас Мышкин не предупредил?!

И Саша потрясенно замолчала. Улыбчивый Гоша не растерялся:

– Выезжаем мы завтра во второй половине дня. Дорога горная, очень красивая. В горах не жарко.

– Как в северной Калифорнии?

– Почти. Откроем окна – и вперед!

На том и сговорились. Следуя библейской заповеди, Саша решила не думать о завтрашнем дне. Она думала о сегодняшнем концерте. К вечеру сцена была освещена, аппаратура подключена стараниями старого бывшекиевского друга Валеры Присяжного, публика, вкусившая хлеба, готовилась к поглощению зрелища. Многие в шутку сетовали, что для полноты ощущений не хватает только освежающего дождика, но в такое время года он здесь не проливается.

Перед самым началом концерта хляби небесные внезапно разверзлись, и из образовавшейся в небосводе пробоины хлынул ливень. «Дошутились», – подумала Саша и пошла на сцену. Молнии ослепляли ее лицо, как гигантские фотовспышки, от грома содрогались горы.

– Мы шли под грохот кононады, – пробуя микрофон, пропела Александрина.

Ей нравилась эта обстановочка. Разлитое в природе электричество действовало возбуждающе. Голос трубадурки звучал гораздо более объемно в сопровождении грозовой светомузыки. Во время исполнения одной из песен очередная злющая молния, прицелившись в трубадурку, чуть промазала. Взорвался торшерообразный прибор, освещавший Сашин силуэт. Публика ахнула. Александрина даже не пошелохнулась и допела песню до конца. Потом оглянулась на обугленный торшер, хохотнула и продолжила концерт. Гроза неохотно пошла на убыль. После концерта к Саше подходили промокшие зрители с одним и тем же вопросом:

– Слушайте, вас же молния чуть не убила! Очень было страшно?

– Да нет. Я только успела пожелать: если смерти, то мгновенной, если раны – небольшой. А куда мне было деваться? Не убегать же с воплями со сцены. Если честно, в этом противоборстве с молнией, похожем на русскую рулетку, есть какой-то особый кайф!

После грозы, чудом не закончившейся смертоубийством, народ гулял напропалую. Но Саша вдруг почувствовала чудовищную усталость. Супруги Павичи были поглощены народным гуляньем, и подопечной гастролерке неловко было напоминать им о том, что после ночного перелета из Канзас-Сити в Денвер и экстримного грозового концерта ей хочется не только присесть, но и прилечь перед дальней дорогой. Часа в два ночи супруги вспомнили о подопечной и, тяжко вздохнув, повезли ее на ночлег.

Утром в доме Павичей раздался звонок. Звонили Гоша и Леопольд, оставшиеся ночевать в лесу в привычном для Леопольда палаточном интерьере. Они сообщили, что автомобильчик стоит под кустом и не желает трогаться с места. Для того, чтобы его реанимировать, нужно срочно купить запасную батарею и привезти ее под куст.

Так что вместо осмотра достопримечательностей Денвера Павичи, прихватив Сашу с чемоданом, отправились в магазин за батареей. Потом они поехали на встречу с Гошей и Леопольдом. По дороге к указанному кусту становилось все жарче, и Анчарова серьезно задумалась, на что же она себя обрекла, променяв автобус на парализованный автомобильчик. Встреча с товарищами из Юты у куста на солнцепеке не предвещала ничего хорошего. Новая батарея заставила дохлую колымагу зарычать и с трудом сдвинуться с места. Температура воздуха достигла 37 градусов по Цельсию и неудержимо стремилась вверх. Саша знала наверняка, что без кондиционера при такой жаре она живой до Солт-Лейк-Сити не доедет. Анчарова попыталась донести эту медицинскую информацию до Павичей. Семен и Фая реагировали весьма странно.

– Зачем же ты просила Леву найти тебе машину? Ехала бы на автобусе! На хорошем автомобиле из Солт-Лейк-Сити в Денвер и обратно никто не поедет! – приторно-сладко сказала Фая, любовно поглаживая обивку в своем мерседесе.

– У меня вылетело из головы, что Мышкин – траблмейкер! Он продюсирует беды даже из самых лучших побуждений! – едва сдерживая слезы, ответила Саша. – Я не сяду в машину без кондиционера в 40-градусную жару! Через почаса меня из нее вынесут.

Семен Павич недовольно посмотрел на гастролерку. Трудно было поверить, что еще вчера вечером он восторженно говорил, что концерт Александрины – лучшее, что ему довелось слышать за все годы эмиграции. Семен вышел из мерседеса, пересел в едва оживший автомобильчик и через несколько минут вернулся весь в испарине под кондиционер на свое водительское место.

– Да у них нормально! Совсем не жарко! Но если ты такая привередливая, мы сейчас поедем повыше в горы, и там тебя высадим.

Через полчаса мерседес остановился. Погода в горах действительно изменилась вплоть до того, что стал накрапывать дождь. Саша смирилась со своей участью и пересела в автомобильчик. Леопольд ударил по газам, Анчарова оглядела окрестности и стала читать молитву: ведь это наши горы, они помогут нам! Горы были не наши, а колорадские, но сути молитвы это географическое обстоятельство не меняло.

– Ну что, через шесть часов мы будем в столице мормонов Солт-Лейк-Сити? – весело поинтересовалась Саша.

– Размечталась! – мрачно ответил Леопольд. – Батарею надо покупать еще одну и менять их через каждые два часа. Одну ставить на подзарядку, другую – в машину. Поняла? А заряжается эта штука несколько часов, и только в местах, где есть стационарное электричество. Так что как бы нам не пришлось ночевать в придорожных кустах!

– Понятно. А я-то думала, что вы еще под денверским кустом починили чудо-автомобильчик, поменяв батарею. Кстати, Павичи знали, что сажают меня в непоправимо поломанную машину?

– А как же! Они ж автомобилисты!

Саша надолго замолчала. Колымага между тем миновала перевал и стала спускаться вниз. Дождь уже не накрапывал, солнце злобно светило прямо в лобовое стекло, в окна дул горячий ветер. Анчарова надеялась, что скоро они опять поднимутся в горы и решила, сцепив зубы, перетерпеть временные трудности. Но автомобильчик неумолимо двигался вниз и солнце шпарило все сильнее.

– Опять достоевщина какая-то! Почему стало так жарко?

– Потому что мы спускаемся в пустыню. Еще пару-тройку часов до заката и будет прохладней, – мило откликнулся с заднего сиденья Гоша.

– Хочу вас обрадовать, что заката я, судя по всему, так и не увижу. А Павичи знали, что мы будем ехать через пустыню?

– Конечно. Они живут в этом регионе уже 17 лет.

Саша больше не молилась горам, проклиная свою легковерность, траблмейкерство Мышкина и непробиваемую душевную броню Павичей.

– Эй, что у тебя с лицом? – закричал Леопольд. – Гоша, разговаривай с ней, она сейчас отключится! На первом же повороте я сворачиваю с трассы!

– Я вас предупреждала. Я всех предупреждала, – едва разлепляя губы, прошептала Анчарова и поплыла по волнам своей памяти.

Очнулась трубадурка под горным водопадом. На самом деле, это Гоша лил ей на голову холодную воду из своей лесной шерстяной шапки. Они стояли на привале, со всех сторон окруженном фастфудами. Придорожные забегаловки, символизирующие американский образ жизни, были заколочены до утра. Открытым для путников оказался только одиноко стоящий на отшибе туалет. Очнувшаяся поплелась к спасительному домику. Кондиционированный туалетный воздух окончательно вернул Сашу в себя. Анчарова понимала, что надышаться впрок, стоя вблизи ослепительно белых унитазов, выше человеческих возможностей. Она чувствовала себя дельфином-самоубийцей перед выбросом на берег. На берегу, то есть в загнанном автомобильчике, состоялся военный совет. Было решено ехать дальше до следующего привала. В качестве реанимационных мер Саше нацепили на голову Гошину шапку, обильно смоченную водой из умывальника. В этом головном уборе трубадурка была похожа на мокрое чучело. Но мужское большинство пришло к выводу, что мокрое чучело гораздо симпатичнее, чем дохлое чучело. И троица тронулась в путь. По дороге Гоша периодически мочил шапку и напяливал на голову Саше. Вода стекала ей за шиворот, но сознание слишком далеко не убегало. Вздыбленные над пустыней горы больше не радовали глаз своей живописностью, и Анчарова натягивала шапку на веки, чтобы не видеть садистскую ухмылку не желающего убираться за горизонт светила.

– Саша, а если нам все-таки придется ночевать при дороге, у тебя хоть есть во что переодеться? – спросил сердобольный Гоша.

– Сомневаюсь, – сквозь зубы откликнулась гастролерка.

– Ну да, я забыл, меня же Мышкин предупреждал. Просил взять для тебя что-то горнолыжное. Я его спрашиваю: «У нее джинсы есть?» А он мне: «Какие джинсы?! У нее полный чемодан гипюра! Я знаю, я сам его упаковывал!»

– Я же на гастроли ехала, а не на хождение по мукам! И ночевки в пустыне под кактусами мне даже в вещих снах не снились.

– А что ж тебе снилось, крейсер «Аврора»?

– Снега Килиманджаро. Правда, они, кажется, в Африке. Теперь я понимаю, что сон предвещал африканскую жару.

На следующей остановке Леопольд остался сторожить бесценную колымагу и заряжать батарею, а Саша с Гошей отправились на поиски кафе. На сей раз им повезло. Может, у каких-то оглянцованных девушек лучшие друзья – бриллианты, но Анчарова знала наверняка, что ее лучшие друзья – кондиционеры. Поэтому выйти из кафе трубадурка согласилась, только когда за окном стало, наконец-то, темнеть. Леопольда в условленном месте Саша и Гоша не нашли. Он был обнаружен неподалеку в весьма озверевшем состоянии. Оказывается, подкравшийся полицейский заставил Леопольда отогнать автомобильчик на другую площадку. И Леопольд, дабы не тратить энергию драгоценной батареи, толкал колымагу собственным туловищем, после чего непосильно устал и лег отдохнуть прямо на асфальт. Вероятность ночевки под раскидистым кактусом неумолимо увеличивалась.