Барбара Картленд - Путешествие в рай

— Он признался вам в своих чувствах ко мне?

— Намекал, причем весьма недвусмысленно, так что никаких сомнений быть не может, — ответил Конрад. — Говорил, что если я хочу стать его компаньоном — пока лишь младшим в этом плавании, — то вы должны стать частью этой сделки, своего рода залогом.

— Он и мне тоже высказывал… нечто подобное, — призналась Камала.

— Разрази его гром! Почему мы должны ему верить? — сердито спросил Конрад. — Я слышал, что человек он тяжелый, но неглупый и умеющий рисковать. Откуда мне было знать, что при этом он еще и жесток и не умеет находить общий язык с матросами? Это несчастливый корабль!

Камала промолчала, и тогда Конрад продолжил:

— Из разговоров с ним мне стало понятно, что он ловелас, причем самого низкого пошиба. По слухам, у него есть в Амстердаме жена, которая очень богата, но он с ней совершенно не ладит.

— Так он женат! — удивленно воскликнула Камала. — Но я думала…

— Я уже сказал, что он увлечен вами, — тихо ответил Конрад. — Но не собирается жениться на вас.

— Я бы ни за что не вышла за него замуж. Но то, чего он желает, — это…

Она не договорила. До нее наконец дошло, как Ван Вик намеревался повести себя, войдя к ней в каюту.

Боже, какой опасности она, оказывается, подвергалась! Камала даже вскрикнула и потянулась к Конраду.

— Вы же не позволите ему… не позволите прикоснуться ко мне, правда? — взмолилась она. — Я так боюсь его! Я видела это выражение в его глазах, и я… я боюсь!

— О, моя дорогая! Моя бесценная! Мне не следовало брать тебя с собой! — воскликнул Конрад. — Боже, какой я глупец! Мне нужно было предположить, что на корабле окажутся мужчины, которые захотят тебя! Мужчины, которые будут вожделеть тебя, и ты будешь постоянно подвергаться опасности.

— Каким образом? — спросила Камала.

— Я уверен, — ответил Конрад, — что Ван Вик не остановится ни перед чем, чтобы добиться своего, и только я могу стать между ним и вами.

— Вы хотите сказать, что он способен причинить вам зло?

— В море очень просто упасть за борт и исчезнуть навсегда, — многозначительно ответил Конрад.

Говоря эти слова, он пристально посмотрел Камале в глаза, и та не удержалась от испуганного возгласа.

— Нет! Нет! Нет! Этого не должно случиться! Лучше я сделаю то, чего он от меня хочет.

Конрад притянул ее к себе и прижал так крепко, что Камале стало трудно дышать.

— А вот этому не бывать, — решительно заявил он. — Но нам нужно быть благоразумными, моя дорогая. Я втянул вас в этот кошмар и во что бы то ни стало обязан вас от него избавить.

— Но как? — спросила Камала.

— Это только одному богу известно, — ответил Конрад.

— Это восхитительно! Я даже не представляла, что существует такая красота! — воскликнула Камала.

Она слегка запыхалась, как, впрочем, и Конрад. Они только что забрались на высокий утес позади порта и теперь любовались открывшейся их взглядам изумительной панорамой.

Лазурь моря напоминала одежды Мадонны на картинах великих мастеров и простиралась до подернутого легкой дымкой горизонта. Величественные горы вздымались ввысь. К чаше гавани прилепились прелестные португальские домики, выделявшиеся своими красными черепичными крышами и похожие на бесчисленные цветы, в обилии произраставшие повсюду.

Ярко-красные, желтые, белые, они покрывали склоны гор, скрываясь в глубоких ущельях, и теснились вокруг манговых рощ. Их великолепие, усиленное ярким солнечным светом, ослепляло богатством оттенков, а благоухание наполняло собой воздух.

— Скажите, что это прекрасно! — взмолилась Камала.

— Да-да, весьма красиво, — согласился Конрад, глядя лишь на Камалу и не замечая красоты природы.

Она опустилась на мягкую землю и откинулась на спину. Ее огромные глаза сияли счастьем, а волосы струились живым золотом. Огромная скала, вздымавшаяся над ними, отбрасывала тень на ее лицо, милосердно спасая от жгучих лучей.

— Наконец-то мы одни, — произнес Конрад и лег рядом с ней.

— Боюсь, нам никогда не скрыться от людей, — ответила Камала, и ее голос слегка дрогнул.

Затем, как будто опасаясь, что даже здесь, далеко от "Афродиты", они все еще остаются в опасности, она спросила:

— Где сейчас… мистер Ван Вик?

— Если верить тому, что он сказал мне перед завтраком, — ответил Конрад, — то сейчас он находится в борделе.

— Что это такое? — удивилась Камала.

— Место, о котором вам лучше не знать.

— Там есть… красивые женщины?

— Непременно!

— Тогда… зачем ему я?

— Вы знаете ответ на ваш вопрос.

На мгновение повисла тишина. Первой ее нарушила Камала:

— Я не хочу, чтобы… чтобы вы беспокоились из-за меня.

Говоря эти слова, она устремила взгляд ввысь, и Конрад, опираясь на локоть, повернулся, чтобы заглянуть ей в лицо.

Ее голова была окружена цветами, а белое легкое платье напоминало летучее облако.

Конрад долго смотрел на нее, и, смутившись под его пристально-нежным взглядом, она спросила:

— Почему вы так на меня смотрите?

— Пытаюсь найти хотя бы один изъян в вашей внешности, — ответил он, — но не нахожу. Поверить не могу, что в мире может существовать столь совершенное создание, как вы.

— Пожалуйста, не надо! — взмолилась Камала.

— Я люблю вас не только за красоту, — медленно произнес Конрад. — Я люблю вас потому, что вы — это все, что только может мужчина найти в женщине. Вы милы, добры, умны, смелы, но прежде и превыше всего — вы невероятно желанны.

Камалу тронул неожиданный порыв страсти, прозвучавший в его голосе.

— Прошлой ночью, — продолжил Конрад, — я дал себе слово больше не целовать вас. Но сейчас во всем мире для меня нет ничего важнее, нежели прикоснуться к вашим губам.

Их взгляды встретились, и между ними пробежало нечто волшебное, экстатическое, как будто они уже стали единым целым, мужчиной и женщиной, неразрывно спаянными любовью.

Конрад заметил, что Камала дрожит. Поняв, что она взволнованна, он медленно наклонился к ней. Их губы встретились.

В этом поцелуе не было того страстного и настойчивого желания, как накануне ночью. Это был почти священный, едва ли не божественный поцелуй.

— Я люблю тебя, моя дорогая, — прошептал Конрад. — Люблю, о господи, как я тебя люблю!

Он снова поцеловал ее. Однако переполнявший его восторг был настолько силен, что он поспешил отвернуться и устремил взгляд в небо. Конрад часто дышал, сердце стучало как бешеное.

— Я люблю тебя, — наконец произнес он, — но, моя дорогая, хочу тебя предупредить. Я говорю это тебе в последний раз до нашего прибытия в Мексику.

— Знаю, — отозвалась Камала. — Я буду осторожна. Обещаю, что не сделаю ничего такого, что поставит под угрозу твой шанс стать компаньоном мистера Ван Вика.

— У меня нет желания становиться его компаньоном, — признался Конрад. — Будь у меня в кармане хотя бы несколько фунтов, я бы не раздумывая покинул "Афродиту" и пересел на другой корабль. — Немного помолчав, он вздохнул и продолжил: — Этим утром я внимательно осмотрел порт в надежде увидеть какую-нибудь знакомую шхуну или капитана, с которым я когда-то ходил в море, но заметил на якорной стоянке лишь несколько португальских кораблей. Мы же с тобой не можем жить святым духом. — Сделав небольшую паузу, Конрад заговорил снова: — Будь у меня хотя бы капля разума, я бы зашил несколько банкнот в одежду, чтобы сохранить эти деньги на крайний случай, как, например, сейчас.

— Спайдер мог бы легко их обнаружить, — в утешение ему сказала Камала. — И непременно рассказал бы Ван Вику о своей находке, что наверняка вызвало бы подозрения. К тому же все имевшиеся у нас деньги нужно было переслать вам домой.

— Я боюсь за вас, — признался Конрад.

— Не волнуйтесь, со мной все будет хорошо, — заверила его Камала. — Главное — добраться до Мексики, а там мы придумаем способ убежать.

— Надеюсь, — вздохнул Конрад.

— У меня такое чувство, — ответила Камала, — будто мы немного малодушничаем. Ведь все, что бы мы ни предпринимали до сих пор, нам удавалось, и если мы будем верить в собственные силы, то непременно разбогатеем и тогда сможем свободно, ничего не опасаясь, радоваться нашей любви!

— Как хотелось бы в это верить! — снова вздохнул Конрад.

— Я уверена: такая любовь, как наша, выдержит все испытания, — прошептала Камала, — и никуда не пропадет.

Конрад снова приподнялся и посмотрел на нее.

— Я никогда не пропаду, — отозвался он. — Потому что я никого никогда не буду любить, кроме тебя.

Для Камалы часы, которые они провели вместе на склоне горы над городом, были подобны волшебной сказке.

Они были одни в мире, в котором нет опасности и страха, а есть только любовь, такая прекрасная, такая совершенная, что девушке казалось, будто она очутилась в золотом сердце солнца и стала его частью.

Наконец тени стали длиннее, и они поняли, что пора возвращаться.

Спустившись с горы, влюбленные молча зашагали по рощам фруктовых деревьев. С веток свисали абрикосы и лимоны, а розовые цветки граната удивительно красиво смотрелись на фоне зеленой листвы.

Пока они шли, Камала набрала букет цветов.

Конрад же подумал, что вряд ли на свете нашелся бы такой художник, который сумел бы запечатлеть его возлюбленную в эти минуты.

— Настал час прощания, моя любимая, — сказал он на входе в город. — Спасибо тебе за те волшебные часы блаженства, которые я провел с тобой.

— Они и мне показались волшебными, — призналась Камала. — Теперь мне будет о чем вспоминать и думать, когда мы вернемся на "Афродиту".

— Старайся как можно реже смотреть на меня, — велел ей Конрад. — Я тоже не должен смотреть на тебя, иначе глаза выдадут наш секрет.

Камала на мгновение остановилась, и их красноречивые взгляды, выдававшие их взаимное чувство, встретились.

— Поверь мне, Конрад, все будет хорошо, — сказала она. — Мы обязательно будем счастливы. Я буду истово молиться об этом, и Господь не оставит нас милостью.

Он взял ее руку в свою и, поднеся к губам, поцеловал долгим и страстным поцелуем, от которого ее бросило в дрожь.

Ван Вик появился на клипере лишь через час после их прихода. Конрад встретил его на палубе и сразу понял, что капитан изрядно пьян.

— А, это вы, сэр Конрад! — воскликнул голландец. — Я думал, что вы составите мне компанию.

Вы пропустили много интересного, в частности не увидели множества очаровательных цыпочек, каких я давно уже не имел счастья наблюдать. Что с вами? Отчего вы не пошли со мной? Вам не хватило мужества?

— Моя сестра хотела полюбоваться местными цветами, — холодно ответил ему Конрад. — Мы отправились на прогулку за город.

— Нам с вами следовало поменяться местами, вот что нам надо было сделать! — пьяно рассмеялся Ван Вик.

Конрад поспешил отвернуться: не дай бог, голландец заметит презрительное выражение его лица.

— И все-таки я скажу вам одну вещь, — продолжил капитан клипера. — Не думайте, что я посвятил день исключительно поиску удовольствий. Не все они, разумеется, оказались в равной степени приятными, но все же я нашел нового матроса.

— Вы действительно намерены списать на берег того бедолагу, что сломал руку? — поспешил уйти от скользкой темы Конрад.

— Да, черт побери! Неужели вы считаете меня филантропом? Этот парень целых три недели будет ни на что не годен. Зачем он мне? Тем более что я заплатил ему.

Конрад подумал, что на месте капитана он никогда бы не принял столь безжалостного решения, однако спорить с Ван Виком не стал.

— Признаюсь честно, — продолжил капитан, — в этой дыре было чертовски трудно найти кого-либо. Я разузнал, что где-то в нижней части города живет англичанин, помощник капитана шхуны. Его компаньон ушел в море без него, и я разыскал этого человека. Он, разумеется, был пьян. С ним было бесполезно разговаривать, но я познакомился с его документами и решил, что он мне подойдет.

— Значит, вы заключили с ним договор, — подвел итог Конрад.

— Не только. Я сделал и кое-что другое, — ответил голландец со смешком. — Подержал его голову под насосом, чтобы малость протрезвить, а потом велел двум моим молодцам отвести его на "Афродиту". Сейчас он отсыпается в одной из кают и в плавании больше не получит ни капли спиртного.

— Надеюсь, он окажется годным моряком, — холодно ответил Конрад и оставил Ван Вика, который принялся раздавать матросам приказы, связанные с отплытием.

На следующее утро Камала вышла к завтраку, исполненная решимости сделать все, чтобы облегчить своему возлюбленному оставшуюся часть путешествия.