– Где Катя сейчас находится?

– В палате твоя голубка. Лежит одна-одинешенька! Отец-то сам приедет? Ох уж это мне молодежь, ни о чем же не думают… едут и едут…

Спрашивать о состоянии здоровья Катюшки эту даму с пробирками было совершенно бесполезно. Возможно, она и выдала бы нужную информацию, но не раньше чем через полчаса, когда лекция на вечную тему подойдет к концу, раз пятьдесят будут названы виновные и досконально проанализированы старые добрые времена. А тратить Егор время не собирался.

– Спасибо, – коротко бросил он и, не получив точных координат, направился дальше.

– Третья палата! – вслед ему прокричала дама в белом халате.

Первая, вторая, третья… Егор остановился напротив двери и пару секунд помедлил. Нет, он не желает представлять ее бледной, неподвижной, несчастной. Катюшка не должна быть такой. Вот сейчас он откроет дверь, встретится с ней взглядом, и уже через секунду в него полетит подушка! Да пусть она кидается в него чем хочет, пусть злится, капризничает и отказывается ехать обратно в Москву. Пусть.

Он открыл дверь и сразу увидел около окна белую кровать, на которой лежала Катя. Руки вытянуты вдоль тела, глаза закрыты, выражение лица спокойное. Спит? Он подошел ближе, злясь и волнуясь, обнаружил на ее щеках легкий румянец и несколько успокоился. Только сейчас он понял, как переживал за эту «взрослую» девчонку, как тяжело было бы узнать, что с ней что-то случилось…

У Кречетова вновь появилось желание встретиться еще раз с Сергеем Романенко.

Протянув руку, Егор коснулся ее челки.

Катюшка открыла сначала один глаз, затем второй…

– Ты? – удивленно спросила она, часто-часто моргая, точно прогоняя дурной сон. – Ты?

– Привет, – бодро ответил Егор, радуясь удивленным и негодующим ноткам в ее голосе.

– Ты, – сказала она уже твердо и мгновенно села. Карие глаза заметали молнии, щеки полыхнули огнем, брови сдвинулись к переносице. – Ты что здесь делаешь? Как ты меня нашел? Тебя папа прислал, да?!

Ее отчаяние и гнев вызвали у Егора вторую волну радости. Он довольно улыбнулся и плюхнулся на стул возле кровати. Вытянул ноги, откинувшись на спинку, посмотрел на младшую наследницу алкогольной империи «Форт-Экст» и насмешливо ответил:

– Я по тебе, малявка, так соскучился…

– Ну почему, почему вы не оставите меня в покое! – возмутилась Катюшка и ухнула кулаком по одеялу. – Я же имею право! Это моя жизнь.

– Голова не болит? – поинтересовался Егор.

– И не смей называть меня малявкой! М-м-м… – Катя отчаянно застонала и, соскочив с кровати в боевом облачении – в трусах и майке, – встала напротив ненавистного Добермана. Доберман! Да, именно так прозвала его Ольга давным-давно. – Где мои вещи?

Егор скользнул взглядом по ее ладной фигурке и нарочно нагло уставился на грудь.

– Ну, сотрясением мозга здесь и не пахнет, – сказал он, развлекаясь, – ты вообще чем занималась в этих белоснежных апартаментах?

Кречетов поднял голову, и их глаза встретились. Долго, слишком долго они смотрели друг на друга…

Катюшка плохо помнила, как оказалась в этой белой, пахнущей лекарствами комнате. На берегу после падения вокруг нее началась какая-то суета, затем – темнота и провал, затем они плыли, но совсем недолго, а затем была хорошая дорога, по которой она шла с Сергеем, все время извиняясь. Голова не болела вообще, если не считать затылка, на котором образовалась небольшая шишка, а вот сердце ныло жалостно и обиженно, и какая-то нелюбовь ко всему вокруг навалилась на плечи и не отпускала. Она бесконечно нуждалась в тепле и ласке, в возвышенных словах и утешении, хотела хныкать, и чтобы обязательно жалели. Но Сергей был скуп на слова, только твердил: «Не грусти, сейчас тебя подлечат – и все будет в порядке». И если быть честной с собой, то, увидев Егора, она очень обрадовалась! На секунду ей даже захотелось вскочить, повиснуть на его шее, уткнуться носом в джинсовую рубашку, вдохнуть знакомый запах сигарет и парфюма и разрыдаться. Как же хочется домой!

Но Егора прислал папочка. Никто не верит в нее, Екатерину Шурыгину, никто не понимает, как ей нужна свобода, как ей нужны чувства, как ей необходимо счастье…

Егор, Егор, тысячу раз Егор! Он всегда на посту, всегда где-то рядом!

Сто лет назад отец добавил трем дочерям в мобильник номер этого Добермана, и все последующие годы он им шагу не дает ступить самостоятельно!

Почти всегда небрит, почти всегда насмешлив, и никто не знает, чего от него ждать.

И куда он смотрел секунду назад? На ее грудь! Ага, хочет смутить? Ну и пожалуйста! Да, у нее есть грудь! Совершенно нормальная грудь! И даже самая лучшая грудь на свете!

– Я здесь отдыхаю со своим молодым человеком, – гневно прошипела Катюшка. – Понятно?

Егор посмотрел направо, затем налево, пожал плечами и ответил:

– Не вижу здесь никакого молодого человека. Ты уверена, что он существует?

– Он самый лучший на свете!

– Неужели лучше меня? – поддел Егор.

Катюшка лишь многозначительно фыркнула и, сдернув с кровати одеяло, укуталась в него.

– Где мои вещи?

– Вон там… – Егор показал на стул в противоположном углу комнаты и весело поинтересовался: – Когда поедем в Москву?

– Никогда! – отрезала Катюшка, натягивая еще влажные джинсы. – Зачем ты меня нашел, вот зачем ты меня нашел, – забубнила она как старая бабка, – всего-то на четыре дня уехала…

– Голова болит? – повторил вопрос Егор.

– Нет, я совершенно здорова!

Она лежала и ждала Сергея. Он сказал, что так нужно, что это ради ее здоровья, что хотя бы сутки нужно пробыть здесь и понаблюдать, что у нее легкое сотрясение мозга и нельзя рисковать… Она ждала, ждала, ждала своего принца, но он не приходил. Зато пришел Егор!

– Кать…

– Ну?

– Поехали в Москву.

– Нет.

– Как хочешь. – Егор поднялся и направился к двери.

– Ты куда?

– Пойду пообщаюсь с врачом или медсестрой, а ты жди меня на улице.

– И не подумаю!

– Не расстраивай меня, Катя.

– А то что? – Она с вызовом вздернула нос и сдула челку с глаз.

– А то я расскажу твоему замечательному Сергею, что ты обожаешь молочные коктейли, что в твоей комнате плюшевых игрушек больше, чем в «Детском мире», что, когда тебе очень хочется подслушать, о чем разговаривает твой отец, ты идешь в ванную, забираешься на тумбу и прикладываешь ухо к стене, что первым парнем, который тебя поцеловал, был однокурсник Леха Самойлов… бедный парень, – Егор усмехнулся. – Кажется, на следующий день ты самолично украсила его глаз красочным фингалом.

– Он всем разболтал! – негодующе выкрикнула Катюшка и тут же поняла, что Егор ждал от нее именно этой реакции. – Дурак, – выдохнула она, злясь на себя и на него, и тут же, наткнувшись на холодный взгляд, закусила губу и отвернулась. Доберман!

Егор тонко улыбнулся и вышел, плотно закрыв за собой дверь. Он был доволен. «Не хочешь в Москву – не надо, будем ловить рыбу».

Заглянув в кабинет, на двери которого висела табличка «Медсестра», Кречетов вновь увидел ту же женщину в белом халате. Идеально чистые пробирки теперь стояли перед ней на столе, а вот бутыль с прозрачной жидкостью исчезла.

– Ну как там наша Катя? – строго поинтересовалась медсестра.

– Спасибо, хорошо, – весело ответил Егор и прислонился спиной к дверному косяку. – Извините, как вас зовут?

– Елена Сергеевна.

– Елена Сергеевна, а что вы мне можете сказать относительно здоровья Екатерины Шурыгиной?

– Она… упала.

– Это я знаю.

– Сотрясение мозга вроде нет… самочувствие удовлетворительное.

– А что же она у вас здесь делает, не подскажете?

– Так парень ее, высокий такой, симпатичный, упросил меня подержать пока девочку в палате, мол, спокойнее будет, – объяснила Елена Сергеевна и смущенно кашлянула, из чего Егор сделал вывод, что заботливым «упросил» дело не ограничилось. Видимо, устал Сергей Романенко от новых чувств и решил взять небольшой отпуск.

– Спасибо, – кивнул Егор. – Мы уходим, провожать не нужно, дверь сами закроем.

Катюшка послушно ожидала его на улице (хорошая штука – шантаж). Недовольство и решимость были видны в каждом шаге, в каждом жесте, и Егора это ужасно позабавило. А еще ему понравилось, как солнце золотит Катины волосы, как она морщит нос и бурчит что-то, репетируя, скорее всего, речь, предназначенную для него или для папочки. Наивный котенок…

– Что тебе сказали?

– Что ты здорова.

– Обалдеть!

– Я тоже так думаю, – усмехнулся Егор.

– Значит, я могу идти?

– Сначала расскажи, как ты упала.

– Стояла в воде, наступила сдуру на камень, нога подвернулась, и я, как последняя клуша, бухнулась башкой о лодку, – честно и быстро ответила Катюшка. – Только папе не говори, пожалуйста, – взмолилась она, не желая раздувать скандал еще больше. – Не скажешь?

Вот такие моменты в отношениях с малявкой Егор обожал – сколько раз он подлавливал ее и сколько раз еще подловит. Ну разве можно отказаться от вспышки огня в огромных карих глазах, от смятения в них, и наверняка после его слов еще вспыхнут щеки, и поди разбери от чего – от смущения или от гнева… Он заглянул Катюшке в глаза и понял, она уже угадала ответ – слишком часто он смеялся над ней, произнося стандартную фразу.

– А что мне за это будет? – все же не удержался он.

– Какой же ты… какой же ты… Доберман! – выдохнула Катюшка и возмущенно добавила: – Я возвращаюсь на турбазу, и ты меня не остановишь.

– Доброго пути.

Развернувшись, она сделала несколько шагов по дорожке, затем остановилась, сжала кулаки и подняла глаза к небу. Ну почему всегда так! Почему! Она совершенно не представляет, куда идти!

– Куда мне идти? – не желая демонстрировать отчаяние, не оборачиваясь, твердо спросила она.

– Ты сейчас у меня спрашиваешь или у неба? – поинтересовался Егор.

– У тебя!

– По асфальту до ворот, а затем выбирай ту дорогу, которая без шлагбаума. Полкилометра – и ты на турбазе.

– Спасибо, – выдохнула Катюшка и устремилась к цели.

– Не за что, – улыбнулся Егор, сел на скамейку, закинул ногу на ногу, достал из кобуры мобильник и вызвал Шурыгина. – Здравствуйте, Петр Петрович, как жизнь?

– Ты ее нашел? – раздался сухой голос в трубке.

– Нашел. Бодра и здорова.

– Хорошо… А Романенко?

– Тоже бодр и здоров.

– Меня интересует, он с ней или нет?!

– Петр Петрович, в каком смысле?

– Кречетов… – Голос Шурыгина стал тише, а затем грянул гром: – Она с ним или нет? Ты везешь ее домой или нет? Где она?! Почему ее мобильник опять недоступен?!

– Всем-то вы недовольны, Петр Петрович, – иронично ответил Егор. – А я вот, не поверите, сейчас абсолютно счастлив.

– А это меня беспокоит еще больше, – едко произнес Шурыгин. – Немедленно вези ее домой!

– Не могу.

– Почему?

– У меня отпуск… рыбалка…

– Кречетов, я тебя очень прошу, – наконец сдался Петр Петрович, – скажи, что там происходит? Я же волнуюсь, черт тебя побери!

– Сейчас она не уедет из принципа, – спокойно ответил Егор, – но завтра будет новый день.

– Я хочу, чтобы этот мерзавец не подходил к ней на пушечный выстрел! Она действительно так сильно влюблена?

– Нет, он – лишь повод сбежать от вас.

Пара секунд понадобилась Петру Петровичу на то, чтобы переварить правду, затем он неожиданно серьезно и строго сказал:

– Я хороший отец. Будут у тебя свои дети, тогда меня поймешь.

– Когда ж они будут, если вы мне и дня продыху не даете.

– Нет, я тут, Кречетов, ни при чем. – Голос Петра Петровича стал не просто едким, а сладко едким, будто наконец-то он получил шанс одержать победу. – Ты сначала найди ту девушку, которая согласится выйти за тебя замуж…

– Ох, Петр Петрович, – с удовольствием протянул Егор, – неужели вы до сих пор полагаете, что для появления на свет детей необходим штамп в паспорте?

– Хам, – припечатал Шурыгин и напоследок потребовал: – Завтра Катюшка должна быть дома, и я не хочу, чтобы эту ночь она провела в доме с Сергеем Романенко.

– Выбор невелик: или с ним, или со мной. Вы что предпочитаете, Петр Петрович?

– Спокойной ночи, Кречетов! – гаркнул Шурыгин, и в трубке раздались недовольные гудки.

Егор встал со скамейки, убрал мобильник в кобуру и потер небритую щеку. Полкилометра до турбазы (эта дорога уже стала привычной), но сначала он хорошенько поест и посетит местный магазин. Как ни крути, а ему нужна удочка.

– Ловись рыбка, большая и маленькая, – тихо произнес Егор и тоже на миг поднял глаза к небу.