Кэролайн Нэп - Путеводитель по жизни Элис К.

Думая об этом, Элис К. вздыхает. То же чувство у нее возникло и в начале отношений с Эллиотом М.: уверенность, что война закончена и что она победила, но потом все исчезло, и до сих пор непонятно, почему так произошло.

Она упоминала об этом в разговоре с доктором И.:

— Вероятно, проблема заключалась в том, что Эллиот М. ничего от меня не требовал. Мне не нужно было стараться, чтобы он меня одобрил. Не было борьбы, не было сражения, поэтому не было напряжения и восторга.

Теперь Элис К. сидит на своем диване и анализирует прошлое. «Разве мне действительно это необходимо? Неужели для поддержания отношений мне нужно все время что-то преодолевать? А иначе не испытать восторга?»

На мгновение ей становится грустно без милого, доброго Эллиота М., с которым она не разговаривала с тех пор, как они поссорились.

Но не время рассуждать на эти темы, она выбрасывает подобные мысли из головы и быстро встает с дивана. У нее более важные задачи: нужно найти подходящее платье.

Элис К. сидит за своим рабочим столом и жалеет, что она не итальянка.

Это не мимолетная или случайная мысль. Элис К. уже давно мечтает быть итальянкой. Она любит макароны. Ей нравится итальянское вино. Но главное заключается в том, что, если бы Элис К. была итальянкой — или имела бы итальянский темперамент, — она бы не считала, что девяностые годы так невыносимы.

Возьмем, к примеру, работу Элис К. Как и большинство людей в наших суровых экономических условиях, Элис К. проводит примерно пятьдесят часов на работе в редакции журнала «Зеленая богиня», а еще сорок часов нервничает из-за этого журнала.

Она волнуется, хорошо ли она работает, куда движется ее карьера, улучшится ли экономика страны и сможет ли она найти должность в другой области. Ее беспокоит, что она завалена работой и что ей недоплачивают. Плюс неуверенность: так ли уж она сама довольна тем, что делает.

Обычно в конце рабочего дня она отправляется с коллегами в какой-нибудь бар, где они выпивают по одному бокалу (ведь сейчас девяностые) и говорят о работе. А когда возвращается домой, она или продолжает работать, или ложится спать, потому что слишком устала за день.

Элис К. считает, что у итальянки на ее месте было бы более приемлемое отношение к работе. Будь она итальянкой, то спешила бы из офиса домой, где сразу бы обо всем забывала. Поглощала бы обильные обеды со своими друзьями и членами семьи. Пила бы вино. Она ложилась бы спать после полуночи, а на следующее утро вставала бы в подходящее время.

Несколько лет назад Элис К. была на свадьбе у подруги, которая выходила замуж за итальянца. Там Элис К. познакомилась с мужчиной, у которого случился нервный срыв, когда он работал банковским инвестором в Нью-Йорке в восьмидесятые годы, и поэтому он переехал в Рим; он ей рассказал о разнице итальянского и американского отношения к работе.

— Звучит как афоризм, но это правда, — уверял он. — Американцы живут, чтобы работать, а итальянцы работают, чтобы жить.

Элис К. кивнула, но про себя лишь усмехнулась. В то время ее журналистская карьера только начиналась, и у Элис К. было много амбиций, она мечтала об известности и славе. Работать, чтобы жить? Ха!

Но, как и многие ее друзья, Элис К. понимает, что провела большую часть прошедшего десятилетия работая, работая и еще раз работая. Она почти счастлива в своем журнале «Зеленая богиня», но осознает, что за все эти годы у нее оставалось слишком мало времени на нормальную жизнь. Короткие отпуска. Редкие вылазки на берег моря. Ночи с недосыпом.

Элис К. уверена, что быть итальянкой гораздо приятнее, можно верить в то, что нужно жить каждый день, а не иногда по субботам, когда есть свободное время.

Она что-то чертит в блокноте на своем столе и вздыхает. И размышляет. Она хочет быть итальянкой. Смеяться, танцевать и говорить по-итальянски! Влюбляться. А самое главное — и Элис К. буквально вздрагивает от такой перспективы — бурно проявлять свои эмоции: ярость и гнев.

Ах, как Элис К. хочется быть эмоциональной итальянкой со взрывным темпераментом. Потому что она устала от роли ответственной, зрелой женщины девяностых годов, которая держит свои эмоции в узде и справляется с их бурными проявлениями, как с тяжелыми приступами геморроя.

Тихо. Тайно. Спрятавшись дома.

В семидесятые и восьмидесятые годы все было не совсем так: все ходили к психоаналитикам и могли выплеснуть на врача свои эмоции: ярость и гнев. И определенно все было по-другому в шестидесятые, когда такие эмоциональные взрывы считались хорошим тоном и было принято маршировать по улицам, распевать песни и публично сжигать лифчики.

Но Элис К. понимает, что сейчас девяностые и она больше не имеет права на бурные проявления чувств: просто нельзя себя распускать. Люди так боятся потерять работу, что не смеют открыто выражать свое мнение. При общении с окружающими они стараются высказываться в «нужном» ключе, говорят на безопасные темы (работа), или вообще помалкивают. Кроме того, у них настолько далекий от оптимизма, даже фатальный взгляд на личные отношения, что считается бесполезным проявлять бурные эмоции в присутствии партнера: раз ЭТО ничего не изменит, лучше все оставить при себе. В общем, Элис К. и ее друзья не могут избавиться от усталости и депрессии и никогда не говорят ничего, что может спровоцировать бурные эмоции.

Но все было бы по-другому, если бы Элис К. была итальянкой. У нее был бы скандальный муж и темпераментные дети, и они сидели бы за столом перед огромными мисками с макаронами и кричали бы друг на друга с рассвета до заката.

«Как это ты не пойдешь в колледж? Бум! Как ты мог забыть о презервативе? Шмяк!!» Они бы кричали, а потом бы плакали и признавались друг другу в любви, обливаясь горячими слезами, и все снова было бы в порядке.

Как бы это отличалось от обычного общения Элис К. с людьми, большинство из которых боятся проявления своих эмоций, постоянно подавляют свою враждебность и злые намерения, загоняя агрессивность внутрь.

Элис К. признает, что она тоже так поступает. Если ее раздражает работа, она бежит в женский туалет и плачет. Если злится на коллег, она замолкает и несколько недель ведет себя враждебно и холодно. И дело не в отсутствии негативных эмоций, просто она их выражает уродливым, искаженным, неприятным способом. Она это понимает.

День никак не кончается, и Элис К. впадает в тоску. Почему она не выросла на славной итальянской ферме? Почему в ее венах не течет темпераментная кровь? Почему она ведет себя так по-американски?

Но потом неожиданно Элис К. расцветает от радости. У нее блестящая идея. В Америке тоже есть занятие, которое не требует особой одержимости, где можно быть пустым местом, но все равно добиться успеха. Дело, занимаясь которым многие регулярно проявляют бурные эмоции: ярость и гнев. В Америке только на одном поприще возможно и это, и многое другое.

Она сидит на своем стуле и улыбается. Вот оно! Наверное, Элис К. пора делать политическую карьеру.

В офисе журнала «Зеленая богиня» нет окон.

Это первая проблема.

В нем также нет воздуха. Другая проблема.

Но Элис К. может это пережить. Она может существовать при отвратительной вентиляции, в замкнутом пространстве, почти в изоляции. Она смирилась с флуоресцентными лампами и безликими, стерильного вида кабинками для каждого сотрудника. Главная проблема заключается в Чихающем Надоеде.

Ты его узнаешь? У вас в офисе тоже есть такой?

Чихающий Надоеда — это большой лоботряс и дурак, который в тебя влюблен; он не способен ничего делать, кроме как слоняться около твоей кабинки, начинать разговоры, которые никуда не ведут, отпускать неуклюжие комплименты и постоянно чихать, как большой, голодный пес. Исчезать на короткое время и возвращаться, надеясь, что однажды ему улыбнется удача и ты сжалишься над ним.

«Э... Привет, Элис К. ... как дела?» (Апчхи.)

«Ты... видела последнее шоу Леттермана?» (Апчхи.)

«Э... симпатичный свитер!» (Апчхи.)

Проблема заключается в том, что его нелепое поведение напоминает тебе времена, когда ты была в восьмом классе, с трудом общалась со сверстниками и не могла скрывать свои влюбленности; поэтому, когда он приближается и пытается с тобой заговорить, твои волосы встают дыбом из-за ужасных ассоциаций.

Самое большое, что он получает, — это ответ из двух слов.

— Привет, Элис К., какой красивый лак для ногтей! Как называется этот цвет?

— Красный. (Неловкая пауза.)

— О... А над чем ты работаешь?

— Над заметкой. (Неловкая пауза.)

— О... Ясно...

Если произнесешь больше двух слов, Надоеда воодушевится и станет часами виться вокруг твоего рабочего стола, а ты будешь чувствовать вину и неудобство. Когда-то, едва начав работать в «Зеленой богине» и еще не научившись держать его на расстоянии, Элис К. провела целых двадцать минут, разговаривая с ним о муссе.

Чихающий Надоеда приблизился к ней, чтобы сделать дурацкий комплимент. Он сказал:

— Мне очень понравилось то, что вы написали о... как оно называлось?

Элис К. считала нужным быть вежливой со всеми, потому что была новенькой и не знала, кто этого заслуживает, а кто нет. К тому моменту она проработала две недели на должности редактора по новым продуктам и успела написать только три строчки о муссе с банановым вкусом.

— Вы имеете в виду мусс? — спросила она. Надоеда был благодарен ей за подсказку.

— Да. Да, мусс! Действительно хороший мусс?

И они двадцать минут обсуждали, что же именно компания-производитель добавляет в мусс, чтобы у него был вкус банана, и насколько это хорошо или плохо, и что некоторые женщины любят, чтобы их волосы пахли как персик или лайм, и... Через пять минут Элис К. уже поняла, что перед ней Надоеда, ей стало очень неуютно, и до конца диалога она беспокоилась, что коллеги, которые еще хорошо ее не знают, могли подумать, что она ненормальная, раз ей нравится столько времени болтать с этим типом о каком-то муссе.

Работать в офисе — это примерно то же, что учиться в восьмом классе, верно? Элис К. часто над этим размышляет, а присутствие бездельника-надоеды потому и неприятно, что напоминает об этом. Разделение на группы. Постоянный, хоть и скрытый конкурс популярности. Формирование мнения в офисе: кто наверху, кто внизу, кто в игре, кто нет, кто особенный, а кто явно ненормальный. Идет более искусная игра, потому что ее участники — не дети, а взрослые люди, хотя правила остались прежними. Как в восьмом классе.

Вот почему приход на новую работу всегда оказывается таким тяжелым испытанием. В первые две недели работы в журнале Элис К. не слишком беспокоилась, понравится ли ей здесь, в чем заключаются ее обязанности и справится ли она с компьютерными программами. Гораздо больше ее угнетали мысли о том, что она наденет в первый день, куда пойдет на ланч и пригласит ли ее кто-нибудь выпить после работы. Другими словами, ее волновало, понравится ли она другим «детям».

По мнению Элис К., именно в этом и заключается тайная причина снижения производительности труда в Америке. «Знает ли министр труда, сколько сил люди тратят на поддержание своего социального имиджа и статуса в офисе? Сколько времени они волнуются из-за этого? Не должен ли кто-нибудь сообщить властям об этом?» Она лежит ночью без сна и задает себе эти вопросы.

Ей потребовалось шесть недель, прежде чем она стала нормально себя чувствовать в офисе и смогла заняться работой. Шесть недель Элис К. вела себя почти смиренно, чтобы люди не подумали, что она агрессивна, и достаточно дружелюбно, чтобы не посчитали ее снобом; она много работала, чтобы ее не принимали за бездельницу, но иногда и тянула волынку, чтобы не называли выскочкой. Шесть недель она строила дружеские отношения с другими женщинами в офисе, разговаривая об их прическе, туфлях и любовниках, рассказывая в ответ что-то о себе — не слишком много, чтобы не считали навязчивой, но и не мало, чтобы не называли скрытной. Шесть недель совместных ланчей и походов в бар, коротких разговоров в дамской комнате или у кофейного автомата.

Элис К. знает, что и здесь, как в восьмом классе, кого-то приносят в жертву. Кто-то не вписывается, немного глуповат, неуклюж или несговорчив; кого-то всегда не любят, и это чувство сплачивает остальных членов группы.

В общем, кто-то должен быть Надоедой.

Он снова подходит. Чихает. И говорит:

— Привет, Элис К.!.. Видела какие-нибудь хорошие фильмы?

Элис К. делает вид, что ужасно занята. Она на секунду поднимает голову: