Пегги с готовностью приняла приглашение. Но Люси, которая, видно, вознамерилась доказать, что она хоть и не француженка, однако способна учинить такую суматоху, какая и не снилась никакой служанке важной особы, и слышать не хотела о том, чтобы Пегги вышла за порог Розовой комнаты, не приняв предварительно косметической ванны. Затем, и тоже по настоянию Люси, волосы Пегги были тщательно убраны, а она облачена в одно из модных платьев, раскроенных для нее мистером Уэртом.

Когда Пегги была наконец наряжена в малиновое шелковое платье с длинными рукавами, Люси отступила на несколько шагов и восхищенно посмотрела на хозяйку.

— О, мисс, — вздохнула служанка, — я не видела ничего красивее, а это всего-то один из ваших дневных нарядов. — Затем рыжие брови сосредоточенно сошлись на переносице. — Сюда нужны серьги.

Пегги поднесла пальцы к мочкам ушей.

— Ой, — сказала она, — но у меня нет серег.

— Совсем нет серег? — У Люси даже сорвался голос. — Что вы говорите, мисс? Разве лорд Эдвард не купил вам ни одних, ну тогда, в Лондоне?

— Нет, конечно, нет. С чего бы он?.. — Пораженная мыслью, которая пришла ей в голову, Пегги замолчала. Сама мысль о том, что мужчина покупает ей драгоценности, заставила девушку покраснеть. Да, лорд Эдвард заплатил за ее гардероб, но это было частью их соглашения. Никакие украшения не упоминались.

Пегги посмотрелась в овальное зеркало, которое висело на обитой дубовыми панелями стене. Она едва узнала собственное отражение. Юная особа с осиной талией, огромными изумрудными глазами и лебединой шеей, которая глядела на нее из зеркала, походила на модную даму, а не на шотландский синий чулок без гроша за душой. Эффект был настолько ошеломляющим, что у Пегги вырвался нервный смешок.

— Вы бы поговорили с его светлостью, мисс, — доверительно сказала Люси. — У него где-то заперты все драгоценности его матери, и стыдно ими не воспользоваться. Бриллианты нужно носить, а не хранить в сундуке.

Пегги снова рассмеялась, от ее волнения не осталось и следа. Обернувшись к окну, она сказала:

— Мне не нужны бриллианты, Люси. Не забывай, я дочь священника, а не принцесса.

На лужайке под окном белым ковром лежал нетронутый снег. За рощицей в дальнем конце лужайки виднелся шпиль церкви, который, казалось, упирался в низкое серое небо. Там деревня. Значит, она была права по поводу того, что ее можно увидеть из окошек верхнего этажа.

Едва слышный стук миссис Прейхерст прервал разглагольствования Люси о необходимости поставить перед лордом Эдвардом вопрос об отсутствии сережек у мисс Макдугал. Экономка была искренне рада видеть Пегги в добром здравии. Миссис Прейхерст принесла несколько записок от обитателей Роулингза. Джереми хотел, чтобы Пегги пришла, как только сможет, в дневную детскую комнату. В другом послании содержалось приглашение: лорд Эдвард сообщал, что ему будет очень приятно, если мисс Макдугал согласится присоединиться к ним за обедом сегодня вечером. Будет присутствовать также мистер Алистер Картрайт. Приглашение доставило Пегги большое удовольствие, хотя она постаралась этого не показать. Наконец представилась возможность показать его светлости лорду, что она очень даже умеет развлекаться!

Первого посещения во время обхода замка удостоилась светлая, ярко убранная детская комната. Увидев Пегги, Джереми пришел в бурный восторг, он взял тетушку за руку и провел по своим владениям, будто жил здесь всю свою жизнь. Мальчик с гордостью показал только что построенный форт с населявшими его солдатиками, затем представил ее Эллен, своей четвертой няне, девушке не намного старше Люси, у которой на лице было написано, что помощь в постройке деревянных крепостей не самый главный из ее талантов. Он похвастался скакуном, которого лорд Эдвард, как и обещал, купил для него, несколько раз с надеждой интересовался, пускал ли мистер Паркс ей кровь, а услышав отрицательный ответ, философски пожал плечами.

Расстроенная тем, что ей придется испортить восторженное настроение Джереми, Пегги попросила миссис Прейхерст и Эллен оставить их с племянником наедине на несколько минут. Когда те вышли из комнаты, девушка приступила к речи, которую готовила целую неделю, когда больное горло не позволяло ей говорить.

Джереми мужественно перенес нагоняй с опущенной головой, но с поднятыми плечами. Голос Пегги еще не полностью восстановился, однако ей удалось в полной мере донести до Джереми свое неудовольствие по поводу его поведения в последние дни. Если она еще раз услышит о подобных подвигах, пригрозила Пегги, то немедленно соберет их вещи и отвезет его назад в Эпплсби.

— Ты этого не сделаешь, — заявил Джереми, правда, не совсем уверенно.

— Нет, сделаю, — сурово бросила она. — Потому что, если ты собрался вести себя как пострел с улицы, там тебе и место. А вот если ты будешь поступать, как полагается герцогу, то мы останемся здесь, где все создано для герцогов. Так что, если хочешь, чтобы у тебя остались твой прекрасный конь и новая одежда… — Джереми насупился и уткнулся в кружевной воротник, — игрушки и все остальное, тебе просто нужно быть послушным мальчиком. Ты меня понял, Джереми?

Он молча кивнул. Потом очень вежливо осведомился, не лучше ли ей поставить пиявки для скорейшего выздоровления.

Уверившись в том, что Джереми здоров и, по крайней мере в настоящее время, счастлив, Пегги вернула его в умелые руки Эллен, чтобы продолжить вместе с миссис Прейхерст обход помещений. Но прежде чем они ушли, мальчик взял с тетушки слово вернуться после обеда и почитать ему на ночь. Выяснилось, что дети в Роулингз-Мэнор всегда обедали отдельно. Эту практику Пегги намеревалась отменить. Где Джереми сможет научиться взрослым манерам, если ему не позволят наблюдать за ними? Она решила поговорить об этом с лордом Эдвардом.

Миссис Прейхерст, без сомнения, была в восторге от своей работы и от хозяина. Она без умолку говорила о Роулингзе — о самом замке, о его мебели, о его содержании и месте в истории. Пегги шла рядом, с удовольствием внимая восторженному монологу, особенно когда он так или иначе касался лорда Эдварда, что происходило довольно часто. Каждая комната в доме, похоже, давала пищу рассказам о нем. Лорд Эдвард был самым уравновешенным ребенком, которого миссис Прейхерст доводилось видеть. Всегда безупречно вежливым и добрым к слугам и животным. Слышала ли Пегги о случае, когда Эдвард спас из волчьей ямы одну из охотничьих собак и не смог дальше участвовать в охоте? Нет? Ну так вот, лорд Эдвард сам принес домой бедное животное и сказал, что нисколько не завидует тому, что его старший брат добыл лисицу.

Пегги слушала с удовольствием. Миссис Прейхерст явно души не чаяла в хозяине. Казалось, лорд Эдвард заставлял всех знакомых женщин восхищаться им. В этом, подумала девушка, он очень похож на своего отца. По слухам, старый герцог был сердцеедом и пользовался неизменной взаимностью. Пегги поняла почему, когда они дошли до длинной галереи портретов.

Стоя перед изображением покойного герцога, Пегги увидела, что сходство между отцом и сыном было разительным. Как и Эдвард, его отец был темноволосым, широкоплечим и обладал пронизывающим взглядом. Однако художник, который старался максимально передать суть оригинала, был не в силах скрыть явные следы беспутного образа жизни на лице покойного герцога и насмешливые огоньки в задумчивом взгляде. Пегги даже пожалела живописца: как, должно быть, сложно было изобразить столь неприятную личность так, чтобы угодить заказчику! И до чего был похож на покойного герцога отец Джерри! К сожалению, в галерее не было портрета старшего сына герцога. Джон, как сообщила миссис Прейхерст, никогда не мог спокойно посидеть ни минуты.

Миссис Прейхерст украдкой взглянула на портрет своего прежнего хозяина и не произнесла ни слова, чем несказанно удивила Пегги. Впервые с тех пор, как она познакомилась с экономкой, той было нечего сказать… Девушка шагнула в сторону, оказавшись перед портретом покойной супруги герцога, матери Эдварда. Герцогиня была красавицей, настолько же светлой, насколько ее муж был темным, и Пегги узнала те же серо-голубые глаза, что у Джереми и его дяди. Но глаза Эдварда, хоть они почти всегда светились насмешкой, были умнее и как-то мягче.

Миссис Прейхерст передвинулась к следующему полотну и удовлетворенно вздохнула.

— Это мой любимый портрет, — призналась она. — Лорд Эдвард никак не хотел позировать. Герцог буквально заставил его сидеть! Я помню день, когда портрет выставили, — лорд Эдвард был так смущен… Он даже попросил меня: «Миссис Прейхерст, не могли бы вы разыграть обморок или что-нибудь в этом роде, чтобы мы все могли заняться своими делами?» В этом он весь. Лорду Эдварду никогда не хватало терпения, чтобы притворяться.

Пегги непроизвольно сделала глотательное движение. Глядя на портрет дяди Джереми, она чувствовала себя так, будто смотрит на него самого. Она еще никогда не могла так долго глазеть на Эдварда, не рискуя быть застигнутой врасплох за этим занятием. Теперь, когда такой опасности не было, девушка рассматривала это удивительное лицо долго и пристально, прищурив глаза.

Полотно было выполнено мастерски. Можно было сосчитать каждую серебряную искру в этих серых глазах. Она сравнила портреты сына и его родителей. Результат был ошеломляющим… хотя Эдвард унаследовал красивое лицо отца и глаза матери, дальше внешности сходство не шло. В лице Роулингза-младшего чувствовались доброта и тепло, в глазах читалась мысль. Но художнику удалось уловить и легкое насмешливое движение губ, потенциально опасную силу крупных, покрытых загаром рук и некоторый скепсис. В начале их прогулки по дому миссис Прейхерст сказала Пегги, что ничего не понимает в картинах, но то, что она выбрала в качестве любимого портрет Эдварда, явилось свидетельством, что у нее были и вкус, и привязанность к хозяину.

Но прежде чем Пегги успела вслух восхититься портретом, в коридоре послышался стук каблуков, и девушка, повернувшись, увидела оригинал, который стремительно приближался к ним. Эдвард выглядел так, будто только что вернулся с верховой прогулки: в длинном черном плаще, с перчатками и плеткой в руках. Его лицо было обветренным, волосы беспорядочными кольцами спадали на широкий лоб. Пегги, переводя взгляд с портрета на оригинал, решила, что у изображения один недочет — Эдвард в действительности был физически намного внушительнее, чем показал художник.

— Миссис Прейхерст, — позвал Эдвард.

Лицо экономки засветилось удовольствием.

— Здравствуйте, господин! А мы только что любовались вашим портретом, милорд.

— В самом деле? — Эдвард подошел к ним, и Пегги ощутила запах кожи и холодного зимнего воздуха. Он улыбался странной, чуть кривоватой улыбкой, будто вспомнил какую-то шутку.

Застеснявшись, что ее поймали за разглядыванием его портрета, и еще больше смутившись оттого, что в последний раз, когда видела Эдварда, она была в его объятиях, Пегги потупилась и отчаянно пыталась сделать так, чтобы ее щеки не пылали.

— Добрый день, мисс Макдугал, — проговорил Эдвард и с присущей ему галантностью щелкнул каблуками, слегка поклонившись. На его лице расцвела широкая улыбка. — Мистер Паркс сказал мне, что вам лучше. Вы выглядите чудесно. Похоже, вы совершенно выздоровели?

Девушка подняла глаза, стараясь не показать, что его появление заставило ее сердце биться так сильно, будто она бежала.

— Я чувствую себя превосходно, благодарю, милорд, — произнесла она прохладным тоном. Конечно, то, что ее голос все еще звучал на несколько октав ниже обычного, служило неважным подтверждением сказанного, но ей хотя бы удалось выговорить эту фразу, не закашлявшись.

— Великолепно! А ваша голова? Лучше?

— Вполне терпимо.

Миссис Прейхерст, видимо, заметив, что Пегги не очень рада этой случайной встрече, вмешалась:

— Я показываю дом мисс Макдугал, милорд.

— Ага, — сказал Эдвард, его брови взлетели вверх. — И что мисс Макдугал думает о замке Роулингз?

Пегги потеребила кружевную манжету у себя на рукаве.

— Замок Роулингз весьма мил.

Брови поднялись еще выше, почти достав до линии волос.

— Прошу прощения, как вы сказали?

— Довольно милый дом, — повторила Пегги. Она видела, что ответ изумил его, поскольку звучал как бы в пику ее же лекции относительно его привычки транжирить деньги. Пегги, конечно, не могла сказать ему правду в присутствии миссис Прейхерст. А правда заключалась вот в чем. Пегги была поражена, что дома вроде замка Роулингз вообще существуют, тогда как целые семьи голодают.

Какое-то время все трое стояли в неловкой тишине. Пегги не сводила глаз с забрызганных грязью сапог Эдварда, мучительно осознавая, что и он глядит на нее, пока миссис Прейхерст вежливо не осведомилась:

— Вам что-нибудь было нужно, милорд?

— О да, конечно, миссис Прейхерст. — Эдвард оторвал взгляд от Пегги и громко проговорил: — Был бы признателен, если бы вы предупредили кухарку, что вечером за столом будет на одного человека больше. Виконтесса намеревается присоединиться к нам.