Марина Белкина - Пятизвёздочный жених

– Это не он!

– Мария, ты олигофрен? Не в состоянии узнать человека по фотографии? Ладно, но ты в курсе, что моего парня зовут Алекс и у него свой ЧОП!

– Да моего тоже зовут Алекс и у него тоже свой ЧОП!

Мы сидели на кафельном полу моего номера, склонив головы над двумя половинками растерзанного снимка. Того самого, который подруга дала мне для опознания объекта в ресторане и который несколько дней назад я порвала, но не выбросила, бережно сохранив в потаенных глубинах своей сумки.

Фотография была сделана в какой-то экзотической стране, Индии или Таиланде. На снимке слоны, навьюченные туристами, переходили через реку. Со специального сиденья, пристроенного на одной из слоновьих спин, свешивался, улыбаясь в камеру, сегодняшний пузырь, а рядом сидел Алекс. Мой Алекс! Я думала, что объект именно он, а не толстяк!

– Подожди, но в тот день, когда ты дала мне эту фотку, я спросила: «Который из двоих?» – и ты сказала: «Красивый!»

– Правильно! Красивый он! – Лизка ткнула ногтем в толстяка. – Мой Алекс! Брутальный и мужественный. А этот тип слишком смазливый, не в моем вкусе!

Да уж, о вкусах не спорят. Я вздохнула.

– Оба Алексы, оба оказались в Таиланде на одном слоне, а потом в одном кафе в Москве! – Лизка прищурилась. – Это странно, не находишь?

Я пожала плечами:

– Все смешалось, люди, кони… Вернее, слоны! Я уже ничему не удивляюсь!

– А вот я удивляюсь! Пошли!

Подобно двум тайфунам, мы ворвались в Лизкин номер. Посреди комнаты над расхристанным чемоданом стоял новоявленный Алекс. Из одежды на нем были только шелковые черные трусы. Я смущенно отвела взгляд.

– Кто это? – Лизка протянула ему половинки фотографии.

– Откуда у тебя этот снимок? – улыбнулся он, кажется, нимало не смущаясь моим присутствием.

– Какая разница? Взяла на память, – буркнула Лизка.

– А порвала зачем?

– Это не я, а она!

Алекс смерил меня хитрым взглядом:

– Может, наконец, представишь мне свою подружку?

– Маша, Алекс. Так кто этот тип?

Пузырь пожал плечами:

– Мой племянник. Тоже Александр. Мы с братом были очень близки и договорились назвать сыновей в честь друг друга. Он выполнил свою часть договора, а вот мне Господь детей не дал. После смерти брата я считаю Алекса своим сыном.

– Тот самый, твой компаньон по бизнесу?! – Лизка звонко шлепнула себя по лбу.

– Да, я тебе о нем рассказывал.

Я тоже уже как-то слышала эту историю… Теперь понятно, как оба Алекса оказались на одном слоне и в одном кафе. Это кафе находится рядом с их офисом. В тот день Алекс традиционно зашел туда. Но не дядя, а племянник!

Мы с Лизкой переглянулись, Алекс пристально за нами наблюдал.

– Ну, я ответил на ваши вопросы? А теперь вы отвечайте на мои! Итак, что все это значит?

Лизкин пузырь оказался мировым дядькой. Отнесся к нашей проверке с изрядной долей юмора. Я надеялась, что племянник не более обидчив, чем дядя, хотя, памятуя об истории с Ланой, я в этом и сомневалась.

В любом случае я хотела посвятить его во все сама, и Алекс-старший клятвенно пообещал до поры до времени ни о чем не рассказывать.

– Это ваши дела, сами разберетесь, – сказал он, улыбнувшись своей фирменной хитрой улыбкой.

Я металась, как в лихорадке, считала минуты до отъезда и изнывала от дурных предчувствий и неизвестности. Море, солнце, кислотные коктейли и прочие прелести турецкого «все включено» превратились в изощренную китайскую пытку. Я даже поменяла билеты на пару дней раньше.

Немного отвлечься и развеяться удавалось только во время задушевных разговоров с подругой. Там, в жарком Кемере, мы, как никогда, понимали друг друга с полуслова.

– Алекс ходит за мной, как приклеенный. Из-за меня у него просто крышу снесло! – хвасталась Лизка. – Сегодня пригласил меня в рыбный ресторан на пляже. По-моему, он собирается сделать предложение. Мы такая пара, правда?

В это время Алекс стоял за ее спиной, у бара, и болтал с одной из девушек «синих» друзей Кирилла, положив руку на ее голое плечо. Я окинула эту сладкую парочку невидящим взглядом.

– Да… Во время нашей последней встречи я сказала, что люблю Макса и выхожу замуж! А что, если он поверил и уже забыл меня?

Рано или поздно всему приходит конец, закончилось и мое мучительное ожидание отъезда. Накануне, трясясь от нетерпения, я собирала вещи. Лизка помогала – крутилась перед зеркалом в моих юбке и майке.

– Царские шмотки! Дашь поносить? Я потом постираю!

– Лучше уж сразу сожги, – разрешила я, стряхивая в чемодан платья с вешалок.

– В аэропорту тебя будет встречать водитель Алекса, у него в руках будет бумажка с твоим именем, не забудь!

– Спасибо, Лизка, ты настоящий друг.

– Да, – вздохнула Лизка. – Настоящая дружба, крепкая, как броня, может быть только между двумя настоящими женщинами. Такими, как мы с тобой. Знаешь, после недоразумения с Алексами я поняла, что наша броня выдержит даже испытание любовью к одному мужчине!

Я неуверенно кивнула. Из всей этой истории я сделала совсем другие выводы. Женская дружба – штука хрупкая, и ее лучше держать подальше от мужчин, как хрустальную вазу – от детей. Так, на всякий случай…

Я решительно щелкнула замком чемодана.

– Ну, все! Зубную щетку, пасту и расческу в сумку брошу завтра утром.

– Забудешь! – усмехнулась Лизка. – Положи сейчас. У тебя в ванной стоит корзинка. Там все есть: и паста, и щетка, и гель для душа, куча всяких баночек, презент от отеля… Не заметила? Слушай, – она стукнула себя по лбу, – а ведь это мысль!

Я удивленно вскинула брови.

– А что, если нам завести традицию? Привозить с каждого курорта, где бываем, какую-нибудь вещь на память – ну, там тапочки с логотипом отеля, табличку «Просьба не беспокоить» или тырить полотенца? Точно! Коллекция полотенец из всех городов мира!

Лизка даже подпрыгнула от воодушевления.

– Нет… Это уже старая фишка, так многие делают. Давай придумаем что-нибудь другое?

С некоторых пор я зареклась брать чужие вещи.

В самолете я люблю сидеть у иллюминатора, но на этот раз досталось место у самого прохода. На соседних креслах расположились две подружки. Одна – острая и прямая, как игла, а другая – этакая вечная маленькая девочка, хорошенькая и глупая, как шелковая подушечка. От нечего делать я стала прислушиваться к их разговору.

– Как ты думаешь, он будет мне изменять? – спросила Подушечка, надув губки.

– Не будет, – с безразличием ответила Игла, открывая книгу, – думаю, он уже тебе изменяет!

– Ах, Зина! Как мне надоели твои подколки! Разве не видишь, я страдаю от любви!

– Это не любовь, а курортный роман.

– Завидуй молча, – насупилась Подушечка и тяжело вздохнула: – Этот отпуск все перевернул с ног на голову.

Оторвавшись от чтения, Зина картинно закатила глаза.

Пряча улыбку, я принялась возиться с ремнем. Забавно, а ведь мой отпуск тоже все перевернул. Только не с ног на голову, а с головы на ноги! Нет, серьезно! За эти дни моя порядком захламленная жизнь мистическим образом обрела порядок! Сами собой утряслись неприятности на работе, и недоразумение с Алексом разрешилось… Я вытащила из-под сиденья сумочку и достала оттуда жвачку. Резинку я нашла сразу. Удобно все-таки, когда в торбе нет ничего лишнего. Наверное, соседство с глупой Подушечкой дурно на меня влияло, но я вдруг подумала: неужели в жизни все стало на места лишь потому, что я навела порядок в своей сумке?

Москва встречала прохладой. По небу неслись обрывки серых облаков, сырой воздух пах осенью. В аэропорту люди спешили по своим делам и недружелюбно толкались.

Водитель уже ждал в зале прилетов с табличкой, на которой была написана моя фамилия.

– Куда едем? – спросил он, жестом отвергая атаковавших нас таксистов.

Я назвала адрес Алекса.

Плюхнувшись на переднее сиденье, извлекла из торбы пудреницу и посмотрелась в зеркальце. Да уж, после самолета видок еще тот. И расчески как назло нет – наверное, забыла в номере.

– Простите, я передумала, можете отвезти меня в другое место?

Я решила поехать домой. Хорошенько высплюсь, отдохну, а уж утром наведу марафет и отправлюсь к Алексу во всеоружии.

В предбаннике я долго возилась с замком. Вся извелась, пока не сообразила, что заперто с обратной стороны. Сердце тревожно сжалось. Что бы это значило?

Вдруг ключ в замке зловеще заскрежетал, и дверь медленно приоткрылась. На пороге стоял Макс!

– Привет, – пробормотал он, отступая в темноту коридора.

– Фу! Как ты меня напугал! – с облегчением выдохнула я. – Подожди, а как ты сюда попал?

– Ты же сама дала мне ключи.

Точно, как-то оставила ему связку запасных ключей на всякий пожарный. Наверное, Макс решил устроить романтический сюрприз к моему возвращению. Свет погасил. Ну, точно сюрприз. Только этого и не хватало!

– Роскошно выглядишь, загорела. – В потемках он щурился, как слепой крот. – А я… приехал специально, чтобы тебя встретить. Думаю, ну, у Машки, как всегда, в холодильнике мышь повесилась, есть нечего, надо чего-нибудь купить…

– Ты такой заботливый, но спасибо, я не голодная, в самолете кормили…

Надо его как-нибудь аккуратно выставить.

– Может, хочешь умыться с дороги? Принять душ? – предложил он.

– Потом.

– В самолетах такая грязь, к тому же пахнет ужасно, – продолжал занудствовать он.

– Максик, спасибо за заботу, но мне сейчас не до того!

На ходу скидывая сабо, я вошла в комнату, включила свет и, пошатнувшись, схватилась за дверной косяк.

Посреди разобранной постели с торжествующей улыбкой на губах восседала Мышка. Из одежды на ней была только простынь из моего любимого красного комплекта.

Вот так сюрприз.

– Маш, это не то, что ты… Ты почему не оделась? – шикнул на нее Макс.

В голове вдруг словно что-то щелкнуло. Макс не мог знать о моем приезде. Вот и застукала голубчиков, как в бородатом анекдоте. Хорошо хоть догадались ключ в замке оставить. В ушах зашумело, как прокручивающаяся назад пленка.

«Ты не помнишь телефон парня, с которым встречалась?!» – возмущалась Мышка. А она его помнила! Помнила телефон моего парня наизусть! Почему я тогда не придала этому значения?

«Я вообще не пью. Дурная наследственность!» – И налакалась до потери пульса на нашей с Максом «помолвке». Видимо, от большой радости. А потом, между прочим, осталась спать с ним на одном диване!

Ну и дура ты, Маша!

Конечно, я и сама выбрала другого и от всей души желала Максу счастья. Но не с моей подругой. И не на моих простынях! Что за свинство? Им что, пойти больше некуда? У Мышки дома ремонт, и она сейчас живет у сестры, у Макса – родители. Некуда. Но в моей бедной голове это никак не укладывалось! Как он мог привести ее сюда?! В дом девушки, которой признавался в любви и на которой хотел жениться? Неужели просто потому, что не нашлось другого места?! Просто – вот ключевое слово. У мужчин вообще все просто.

Макс бросился ко мне:

– Маш, прости!

Его лицо пошло красными пятнами. Пуговица, которую Макс нещадно терзал, почти отскочила. Надетая наспех рубашка неряшливо торчала из джинсов. Так-так. Может, и у педанта Макса кое-где имеется беспорядок? Например, в чувствах и связях!

– Я люблю тебя! – блеял он. – У нас с ней закрутилось, когда ты меня бросила, а потом… Она сама ко мне липла!

От этих слов Мышка вспыхнула, как от пощечины.

– Какой же ты козел! – прошипела она.

Да уж, Мышке снова не повезло. Очередной парень оказался козлом. Просто она была из того сорта девушек, с которыми становятся козлами даже рыбы-прилипалы.

– Поздравляю с африканским периодом, мадам Пикассо, – криво улыбнулась я.

– Как же я тебя ненавижу! – прошипела она.

Эти слова были пропитаны такой злобой, что я невольно отшатнулась и посмотрела на Мышку так, словно видела впервые. Ее глаза блестели самолюбивыми слезами, губы нервно подрагивали, щеки горели румянцем. Злость преобразила это неинтересное лицо, и оно стало красивым, словно было создано для ненависти.

Вот тебе и Мышка.

– Ненавидишь? – переспросила я. – За то, что с моим женихом переспала?

– Все носятся с тобой, как с писаной торбой! И Макс, и любовник Аполлинарии, и даже Герыч! – Прикрываясь простыней, она собирала свои вещи. – Главное, все с рук сходит! На канале без году неделя, а лучшие сюжеты – тебе! Лучшие мужики – тоже тебе! А чем ты лучше меня? Чем? Тупостью своей или сиськами третьего размера?

Мысль, противная, как скрип ногтя по стеклу, заставила содрогнуться.

– Так это ты?! Подкинула мне кошелек?

Она ощерилась, как крыса, которую загнали в угол:

– Не так уж это было и сложно! Сумку свою везде швыряешь, лахудра несчастная!

Задохнувшись от возмущения, я взглянула на Макса. Тот продолжал яростно теребить пуговицу.