Марина Белкина - Пятизвёздочный жених

– С ума сойти! А как же Никита? Он-то чем там будет заниматься?

– Тем же, чем и в Москве. Лечить детей. Ради меня он согласился переехать!

– Здорово, но все же жаль, что ты уезжаешь.

– Слушай, Маш, прости за любопытство, но что у вас с этим Алексом?

– Ну… а тебе зачем?

– Просто мне показалось, что он к тебе очень трепетно относится.

Отключившись, я поцеловала мобильник и исполнила дикий танец – смесь ламбады и яблочка, а потом решила набрать еще один номер.

– Привет, – проворковала я в трубку.

– Проснулась? Скоро буду, часа через полтора.

– Жду!

Я продолжала прижимать мобильник к уху. Пусть первым отключится.

В трубке раздался щелчок, но связь не прервалась. Видимо, Алекс не нажал на кнопку «сброс», чтобы завершить разговор, а просто закрыл крышку телефона. Хотела положить трубку, но какая-то неведомая сила меня остановила. На том конце провода я слышала два мужских голоса. Смутно, словно откуда-то издалека, но разобрать слова было можно.

«Подслушивать чужие разговоры нехорошо!» – подумала я и сильнее прижала трубку к уху.

– Наша красотка? – спросил голос, который показался смутно знакомым. – Последнее время ты был сам не свой из-за этой девчонки. Теперь все в порядке?

Так это же Алекс-старший!

– Угу.

– И что теперь? Свадьба и куча детишек?

– Ты торопишь события.

– Значит, очередной кроссворд разгадан, и его можно отложить на полку?

Рука, держащая телефон, стала влажной, я вся обратилась в слух.

– Точно, – ответил он.

– Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Октябрьская, – сообщил металлический голос.

Лязгнули двери, поезд застучал по нервам.

Я сидела в вагоне метро, тупо уставившись на надпись «Выхода нет». Не знаю, сколько прошло времени – несколько минут, а может, часов? Когда от мельтешения подземки начало тошнить, я поднялась в город. Долго бродила по улицам и неожиданно оказалась у какого-то кинотеатра. Купила билет на первый попавшийся сеанс, заняла свое место. Зал был полупустой, но как назло на соседнем кресле сморкалась в большой клетчатый платок всклокоченная личность.

Свет погас, на экране замелькали кадры. По щекам побежали слезы. Всхлипывая, я полезла в сумочку за салфеткой.

– О, как вы тонко чувствуете истинное искусство! – прошептала всклокоченная личность мне в самое ухо.

Домой я вернулась поздним вечером. На гудящих ногах доплелась до калитки. Ключи выскользнули из дрожащих пальцев и упали в траву. Хотела их подобрать, но чья-то проворная рука меня опередила. Подняла глаза.

– Алекс?!

– Жду тебя тут уже второй час. Где ты была? – Он протянул ключи.

Я открыла калитку и молча направилась к дому. Алекс следовал за мной.

– Что это, героин? – Из открытой «молнии» торбы виднелся прозрачный пакет с белым порошком.

– Сахар. Купила по дороге.

– И лампочки?!

Ну, что за дурацкая привычка совать нос в чужую сумку?! Я щелкнула «молнией».

– Как видишь.

– Раньше ты не покупала лампочки, предпочитала подворовывать у соседки, – хмыкнул он.

– Люди меняются, – ответила я, ускоряя шаг.

– Да что с тобой такое?!

Резко остановившись, я обернулась к нему:

– Когда хочешь закончить разговор по мобильному, надо нажимать на кнопку, а не закрывать флип! Для частного детектива – непростительная ошибка.

Алекс молчал. Я едва сдерживала слезы.

– Теперь ты счастлив? Сначала распотрошил мою сумку, потом следил за мной, выведал все секреты и разгадал меня, как один из своих кроссвордов. И что теперь? Отложишь на полку? Ведь, кажется, так ты сказал дяде?

Он смущенно поскреб пятерней небритую щеку:

– Я не привык говорить о своих чувствах. Ни с кем.

– А я хочу знать о твоих чувствах! О тревогах, радостях и печалях. О твоем прошлом.

Я попыталась заглянуть ему в глаза, но Алекс отвел взгляд.

– Ты снова ускользаешь! С удовольствием копаешься в моей жизни, но не пускаешь даже на порог своей!

– Мне уже поздно меняться, пойми. Ты готова принимать меня таким, какой я есть?

Я молчала.

– Маш?

– Знаешь, наши отношения похожи на американские горки. Сначала ты взлетаешь вверх, а потом несешься вниз и отбиваешь все внутренности. Не могу так больше. Я устала. Хочу все спокойно обдумать и взвесить.

Он достал сигарету, щелкнул зажигалкой и закурил.

– Ну что ж… кхм… Это правильно, очень по-взрослому и… совсем на тебя не похоже!

– Как-то ты сказал, что мне пора взрослеть? Я повзрослела.

Еще недавно у меня было целых два мужчины, а к вечеру воскресенья не осталось ни одного. Удачные выходные!

В понедельник с утра, выбирая джинсы, я нервничала. Сегодня первый рабочий день. Как после позорного изгнания меня встретят коллеги? Наконец, подходящие брюки были найдены. Натянув их, я выпила кофе и спустилась на лифте в туманное сизое утро. Кутаясь в кожаную куртку и пуская клубы пара, я обреченно двинулась к метро.

– Маша, подожди!

Из тумана вышел Макс.

– Я хотел… Понимаешь, как бы это… – начал мямлить он.

Я вскинула брови:

– В чем дело? Мышка что-то забыла в моей постели?

Он заморгал и неловко взмахнул руками, словно теряя равновесие.

– Ладно, что случилось? Выкладывай, – смягчилась я.

– Хочу, чтобы ты знала, мы с… ней расстались и больше никогда не увидимся. Я хотел спро… узнать, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?

Из его ноздрей шел пар, как у загнанной лошади.

– Уже простила, и ты меня прости.

– За что? – опешил он.

– За то, что несправедливо обижала, обманывала. За то, что не любила так, как ты того заслуживаешь. Знаешь, наши отношения с самого начала были ошибкой, уж лучше бы мы так и оставались друзьями.

– Мы же собирались пожениться.

– Свадьба все равно не состоялась бы. Не только из-за того, что произошло с Мышкой, не вини себя. Ты еще встретишь девушку, которая сделает тебя счастливым… Ну, я пойду? Первый рабочий день, не хочу опаздывать.

Я направилась к метро.

– Маша! – истошно заорал Макс.

Я обернулась.

– Посмотри на меня внимательно! Посмотри, потому что больше ты меня никогда не увидишь! Слышишь? Никогда в этой жизни! – с пафосом воскликнул Макс.

Я увидела его ровно через неделю. На драном диванчике под рогами. Макс принес мне забытую расческу. Он снова просил прощения, канючил, а потом визжал, что я сама во всем виновата. Эти соседские рога в коридоре определенно плохо на него влияли.

Когда уговоры не подействовали, посыпались традиционные эсэмэс с угрозами. В конце концов, он явился ко мне в дом, как судебный пристав, с описью имущества. Изъял кудрявую зубную щетку, расческу, засохший крем для обуви и Друрию. Содрал со стены подаренные им полки и обещал вернуться за настольной лампой, что показалось совсем уж странным, ведь ее я купила на собственные деньги.

Вот уж правду говорят: хочешь узнать своего мужчину по-настоящему, расстанься с ним.

На работу я все-таки опоздала. Но, скажу сразу, все прошло хорошо! Аркадий Георгиевич принес мне публичные извинения. Правда, потом публично отругал за самовольно взятый отпуск и почему-то обозвал нашу редакцию публичным домом.

– Когда хотят, приходят, когда хотят, уходят! Здесь вам не бордель, а приличная организация с жестким рабочим графиком, – проорал он и выскочил из редакции, хлопнув дверью.

Больше в этот день в офисе его никто не видел.

– Машуля, отлично выглядишь! Ну, как там турецкие мачо? – Меня окружили Викуля, Эльвира и еще несколько человек.

Коллеги вели себя как ни в чем не бывало. Традиционные поцелуи в воздух около щеки, вопросы о поездке и дежурные шутки посыпались, как горох из мешка. Я тоже целовала воздух и вежливо улыбалась в ответ, но сердце оставалось холодным и безразличным. Теперь я знала цену всем этим офисным любезностям.

Когда ажиотаж вокруг моей персоны поутих и коллеги разошлись по местам, я подсела к Аполлинарии. Вооруженная красной ручкой, она правила чей-то текст.

– А у меня для вас небольшой презент. – Я положила перед начальницей большую коробку турецких сладостей.

– Подмазываешься к редактору? – воодушевилась она.

– Точно! А еще хочу сказать спасибо.

Аполлинария озадаченно вскинула брови:

– За что?

– Ну как же! В этой жуткой истории вы были единственной, кто встал на мою сторону, и потом ведь именно благодаря вам все выяснилось!

– Ну… я же обещала, что так этого не оставлю, помнишь? Да! Такой уж я человек, не терплю несправедливости. Надеюсь, ты оценишь мое доброе отношение и пойдешь навстречу любимому редактору? Я тут поставила тебя на ночные съемки в следующую субботу, так что мой шею под декольте.

Я вздохнула.

– Для вас все, что угодно. К тому же теперь по выходным я свободна, как ветер. Кстати, а как вы догадались, кто подкинул кошелек? Просмотрели записи камер?

– Угу, – пробормотала Аполлинария и снова склонилась над текстом.

Она сейчас занята, сообразила я. Позже отловлю ее на кухне и все выясню.

Я села за компьютер, но не успела даже открыть Гугл, как кипу бумаг на моем столе припечатал костлявый зад, обтянутый стильными джинсами.

– Валечка?

– Привет поближе. Ну, ты как? Отошла от всего этого кошмара? – прошептал он.

– Вроде того, – улыбнулась я.

Хоть кто-то не делает вид, что ничего не произошло.

– Не ожидал от Мышки такого, тем более по отношению к тебе. Ведь вы были подругами! – Его голос задрожал.

– Слушай, давай без мелодрам! Не подругами, а приятельницами. Хотя, честно говоря, сама в шоке. Могла заподозрить кого угодно, кроме нее. Кстати, а где Карина? Что-то ее не видно.

– А ты не знаешь?! – обрадовался он. – Карина вылила горячий кофе прямо Аркадию на… брюки! И ее уволили!

– Да уж, круто он с ней, видно, кофе был очень горячим, – хихикнула я.

– И представляешь, что я выяснил вчера? Она уже нашла другую работу, и знаешь какую? – Валечка выдержал эффектную паузу. – Редактором на второй кнопке!

– Не хилый карьерный рост. Всегда знала, что эта ведьма далеко пойдет…

Мы обсудили последние сплетни, но коллега все не уходил.

– Колись! – вдруг заговорщически подмигнул он. – Где нарыла такого роскошного мужика?

– Какого еще мужика? Слушай, я, конечно, дико извиняюсь, но мне надо работать.

– Ой, ну вот только не надо строить из себя святую невинность, – закатил глаза коллега. – Его, кажется, Алекс зовут?

Я ошалело посмотрела на Валечку:

– Но откуда ты…

– Как откуда? Он же приходил к Герычу тебя отмазывать!

– Отмазывать? От чего? – опешила я.

– От кражи кошелька, конечно! Ты что же, ничего не знаешь?

– Подожди! – Я откинулась на стуле. – Но ведь это Аполлинария! Во всем разобралась и вывела Мышку на чистую воду! Она сама мне только что сказала!

– Да она тебе скажет, что Олимпиада в Сочи состоялась только благодаря ей! И ты поведешься?

– Не может быть, – прошептала я.

– Ну ладно, пойду, пожалуй, – притворно зевнул Валечка, – у тебя же работы много, а я только мешаю…

– Нет, подожди! – Я вцепилась в него мертвой хваткой. – Рассказывай!

Дважды просить Валечку не пришлось.

– Короче, он пришел к Герычу через несколько дней после твоего увольнения, – затараторил он, – весь такой – в джинсах в облипку, белых мокасинах и…

– Валечка!

– Короче, закрылись в кабинете у Герыча, Оля принесла им кофе. Вернее, Герычу кофе, а Алексу воду…

– Валечка!

– Ну вот, и он такой говорит: «Я частный детектив Александр как-то там и друг одной вашей сотрудницы, которую несправедливо обвинили в воровстве. У меня есть доказательства, что в краже бумажника виновен другой человек…»

– Стоп, а как ты об этом узнал? Они ведь были в кабинете? Подожди-ка, ты подслушивал?

– Ну почему сразу подслушивал? Просто здоровое журналистское любопытство… Все! Не буду ничего рассказывать!

– Ладно, прости! Так что было потом?

– А потом они отошли от двери, и стало ничего не слышно… Кажется, пленку какую-то поставили. Потом Мышка пришла, ее Герыч вызвал. Тут уж с акустикой проблем не было, он так на нее орал! «Ты уволена! Будь уверена, тебя ни в одну программу не возьмут. Теперь ты телевизионную программу сможешь только в киоске продавать!» Ну, ты знаешь его аллегории…

Я потрясенно молчала.

– Да уж, Машка, повезло тебе. Этот Алекс просто класс! И даже не похвастался, что это он тебя отмазал. Такой скромник, может, он гей?

– Даже не мечтай, – фыркнула я.

– …Просто издевается надо мной! И ему доставляет это удовольствие, потому что он садист!

От Лизкиных воплей закладывало ухо, я отнесла трубку подальше, но все равно отчетливо слышала каждое слово:

– Вчера Алекс пригласил меня в ресторан, тот самый, в котором у нас было первое свидание. – Она многозначительно помолчала. – И сказал, что хочет серьезно со мной поговорить. Врубаешься, когда так делают?