— Ах, да, наверное, очень старому, ведь эту информацию изъяли из всех изданий после 1983-го года.

— До свидания, господин Торн.

— Подождите, я позвоню, вас проводят, я боюсь, вы не найдете дорогу самостоятельно.

— Не беспокойтесь, я найду.

И не дожидаясь провожатого я выскользнул за дверь и стремительно понесся по темному коридору, мне хотелось покинуть это место как можно скорее, но коридор, бесконечный, как виртуальные коридоры компьютерных миров не кончался, он становился все длинее и темнее, вдали его я видел свет, но, казалось, с каждым шагом он становился все дальше, я бежал, потому что идти было уже невыносимо, я бежал, не слыша звука своих шагов, хотя я отчетливо представлял себе, какого рода акустика должна быть в этих помещениях. Еще секунд тридцать, и передо мной возникла фигура охранника, я не мог разглядеть его лица под козырьком фуражки, он схватил меня за плечо и сказал мне, указывая вперед, туда, где был виден просвет:

— Там Chambre Ardente

Меня бросило в жар, затем в холод я двинулся вперед и вдруг почувствовал, что свет стремительно приближается ко мне, так же как в фильмах о глобальных катастрофах неумолимо приближается столб пламени.

— Это не подлежит сомнению, — услышал я напоследок чей-то голос совсем рядом, и свет ударил мне в глаза, — он не может умереть сейчас.

— Да, но все, что он делает, вредит нам или же оказывается совершенно бесполезным, — мне, казалось, что в темноте, поглотившей мою способность видеть, обступившей меня со всех сторон, я ясно различаю голос Торна.

— Он приводит сюда тех, кого здесь не ждут, — снова произнес голос, и мне показалось, что я узнаю его.

— Боюсь, что их приводит кто-то другой.

Я открыл глаза и тут же понял, что лежу на кровати в больничной палате. На меня смотрели с глубочайшим сочувствием молодая женщина и господин Торн.

— Что произошло, — почти шепотом произнес я, мои губы пересохли и, разомкнув их, я почувствовал ужасную боль.

— Вы попали в переделку, — мягко даже ласково, пояснил Торн, взяв меня за руку, — вы просто всадник Апокалипсиса, Стэнфорд, разрешите мне вас называть по имени, — в прошлое ваше посещение в подвале прорвало трубу, на этот раз случился серьезный пожар, огонь распространился с огромной скоростью, вероятно, был взрыв.

— Я потерял сознание?

— Милый мой, — ответила женщина с улыбкой, — вы имели все шансы потерять жизнь или, по крайней мере, здоровье. Вам просто повезло, что на вашем теле нет ни одного ожога, вас словно скафандр защищал.

— А что произошло с охранником? — спросил я.

— Там не было никого, кроме вас, — объяснил Торн, — я услышал, как вы побежали, и вышел за дверь посмотреть, туда ли вы устремились, тогда-то я и увидел этот кошмар, вы бежали прямо на него.

— Невероятно, — произнесла женщина, созерцая меня, как редкий инопланетный феномен.

— Я могу отсюда уйти?

— Хоть сейчас, — ответила дама, — вы абсолютно не пострадали, ничего, кроме шока.

— А где я? — наконец задал я вопрос, которого всячески избегал, сознавая его нелепость.

— Вы в тюремном госпитале, господин Марлоу, уже два часа, как мы вас сюда привезли.

Торн, заметив, что я собираюсь подняться, помог мне и обратился к женщине:

— Благодарю, Анна, все с ним будет в порядке, я отвезу его домой, только, пожалуйста, никаких журналистов до моего возвращения.

— Как скажите, господин Торн, — спокойно согласилась дама.

Торн привез меня домой. Генри как сквозь землю провалился, но меня это не интересовало. Вечером я позвонил Виоле. Она безумно обрадовалась и сообщила, что обо мне говорили в вечерних новостях в связи с пожаром в тюрьме в Ф***.

Это было скверно.

— И еще, — добавила она, — сказали, что там никто не погиб, но один заключенный задохнулся в камере от дыма.

— Кто это был? — я задал вопрос, предчувствуя, что произошло непоправимое.

— Я не знаю, Томас Уиилис или Вильямс.

По моим представлениям, это был конец. И тут было два возможных варианта — первый, что прошлое мое как и я сам кануло в Лету, а второе — что поиски возобновятся и пойдут активнее. Второе — означало мою верную гибель, первое — необходимость предотвратить гибель других. И то, и другое предполагало движение вслепую, потому что я до сих пор не мог понять, что же происходит и как себя лучше вести, чтобы не делать лишних движений. И мой приход к Торну был уже сам по себе сопряжен с нелепым и бессмысленным риском.

Виста

Золотой Легион

Chambre Ardente

Командору Пурпурной Ветви

Милорд!

Несмотря на то, что план был утвержден на Общем Совете, я хотел бы внести в него некоторые коррективы в связи с тем, что Проводник услышал то, что не было предназначено для его ушей. Травма может быть столь велика, что я бы советовал убрать с его пути все препятствия, мешающие ему обрести хотя бы на короткое время душевное спокойствие. В том числе я рекомендовал бы устранить Звездочета с его пути хотя бы на время. Я надеюсь, что Кецаль приложит все усилия, чтобы охранить Проводника от разрушающих влияний, но, видя его неопытность, я понимаю, что без нашего вмешательства ему не обойтись. К письму прилагаю краткий план предлагаемых мер.

Куратор.

5

Когда в кармане куртки Харди затрещал мобильник, Крис бросился к нему с такой прытью, что Джимми невольно поморщился. Крис не переносил мобильных телефонов. Он и себе-то завел игрушку только потому, что имел свойство пропадать черт знает где, а группа, которая обычно придерживалась жестких графиков, наехала на него в полном составе. А так номер его телефона знали только музыканты, звукорежиссер, менеджер и Даншен. Да и то, позвонив, можно было нарваться на хорошую порцию мата. Теперь же Крис с телефоном не расставался, дергаясь на каждый звонок. Джимми подозревал, что номер вокалиста был еще у одного человека — у Стэна Марлоу, того самого парня, о котором Крис ему так пылко рассказывал.

Вообще, Крис сильно изменился. Джимми не смог бы наверное дать короткое определение этой перемене, но он видел, что его друг словно обрел какой-то странный, недоступный никому смысл жизни. Он почти перестал пить, курить траву, с его лица совсем исчезло выражение скучающего превосходства, которое никогда не было ему свойственно в начале их карьеры, а за последние два года достало Джимми до тошноты. Уже за это гитарист был благодарен Стэнфорду Марлоу. Зато творческой энергии было хоть отбавляй, Крис взялся за запись диска как одержимый, причем первая песня, которую он написал сам, имело явное отношение к тому, что с ним происходило. Насколько помнил Джимми, ни один текст Криса никогда не был посвящен женщине.

Итак, Крис метнулся к телефону, рявкнул на ударника «Крошка, кончай долбить!», — Патрик обиженно замолчал и аккуратно сложил палочки на барабан, — и забился в угол, конфиденциально прикрывая трубку горстью. Однако, Джимми отлично слышал, как он бубнит что-то вроде «Ага, да, конечно, может, ты приедешь сюда? Ну почему? Ну ладно, ладно, в пять, хорошо, хорошо, Бобби заедет за тобой, ну, пожалуйста, хорошо, ага, давай… Ладно. Пока». Потом он обернулся к с интересом наблюдающей за ним группе, на скулах его пылали красные пятна и сказал:

— Ну, что пялитесь? Крошка, ты чего уставился? — ударник хмыкнул и взял палочки в руки. Арчи, басист и человек уравновешенный, сказал басом: «Уймись, Крис, не ори». Харди глубоко вздохнул, объявил: «Я сейчас» и вышел.

— По-моему, он втюрился. — произнес с удовольствием Крошка Пэтти, как все звали ударника.

— Да ну. — скептически хмыкнул Арчи.

— Вот посмотришь, — самоуверенно ответил Крошка тоном большого специалиста. — Скоро опять начнет жениться.

— Хрен он женится, — вздохнул басист, — Он хоть раз женился по любви?

Этот идиотский вопрос поверг ударника в состояние глубокого ступора минуты на три. Судя по всему, он прикидывал в голове длинный список пассий Криса и пытался припомнить соответствующие примеры. Арчи смотрел на него с насмешкой. Потом Пэтти отчаянно взъерошил свои длинные светлые кудри и покачал головой.

— Если так рассуждать, то не понятно, что будет дальше, потому что, если так, то я его вообще влюбленным не видел.

— Вот то-то. — назидательно произнес Арчи, — Джимми, ты чего заткнулся? Он тебе чего-нибудь говорил?

— Ничего, — буркнул Джимми, возившийся с гитарой. Он совершенно не хотел лезть в этот кретинский разговор, потому что знал больше всех и рассказывать ничего не собирался. Он и сам ничего толком не понимал. Но происходящее внушало ему страх. Если Крис и вправду влюбился в мальчишку, то это могло обернуться для группы черт знает какой катастрофой. Но даже не это пугало Джимми. Он боялся за самого Криса, тот и выглядеть стал по-другому, в глазах появился темный тяжелый блеск, черты лица стали тверже, даже форма рта как-то неуловимо изменилась. Словно с него спала какая-то шелуха, и обнажилась подлинная суть Криса Харди. — Кончайте трепаться. Где Крис? Где этот придурок, Андеграунд?

Андеграундом по неизвестной причине, (впрочем, кличкам, даваемым в тусовке, причина совершенно не нужна) звали звукорежиссера, который работал с группой уже несколько лет и пользовался ее абсолютным доверием.

— Ладно, Джимми, не гунди, — добродушно бросил ударник. — Что ты, честное слово. Ужасно интересно, что он скрывает? Ты бы его расколол, что ли? Арчи скажи ему.

— Ну вас к черту, — окончательно разозлился Джимми. — Как две бабы, блин, сидите, кости перемываете. Успокойтесь. Надо будет, сам все скажет.

— Ладно, ладно, остынь, — замахал на него ладонью Крошка. — Мне просто интересно, какая баба его так скрутила.

— Слушай, — серьезно сказал Джимми, — Пэт, я тебя прошу, только не говори с ним об этом, понял?

— ОК, — покладисто согласился ударник. — мы не будем. А вот и он.

Крис вошел, отирая рот рукой, на его щеке блестели капли воды. Он подозрительно уставился на своих компаньонов, очевидно, подозревая, что разговор шел о нем. Однако все уже усердно занимались своим делом.

Пришел Андеграунд, работа шла своим ходом, когда из коридора вдруг раздался чей-то дикий вопль изумления и ужаса. Все замерли на миг, потом рванули к дверям. Не рвануть было невозможно. Происходило что-то чудовищное, иначе никак истолковать этот вопль было нельзя. Первым в коридоре оказался Андеграунд, и все тут же услышали его дикий задыхающийся кашель. Крис так толкнул тяжелую звукоизолированную дверь с вставленным в нее матовым стеклом, что, качнувшись назад, она чуть не сшибла с ног Арчи.

В коридоре ничего не было видно в самом прямом смысле. Белый дым стоял плотной стеной, разъедая глаза и сжигая горло. Джимми закрыл рот воротом рубашки и растерянно оглядывался, пытаясь понять, где горит.

Студия была большим зданием, в котором одновременно записывались несколько групп. Менеджер давно предлагал им купить собственную студию, но группа отказывалась, особенно настаивал Джимми, очень ценивший общение с другими музыкантами, причем тогда, когда они в состоянии разговаривать, а не валяются пьяными под столом. Дальше по коридору, там откуда валил дым, находилась еще одна комната, там музыканты оставляли вещи и отдыхали. Судя по всему, горело там. Обалдевший Джимми вдруг увидел, что дым оседает, прижимается к полу, как живое существо, и постепенно исчезает. В конце коридора стоял парень из обслуживающего персонала, в руках у него был огнетушитель. Крис кинулся туда, остальные побежали следом, кроме Андеграунда, который сидел, скорчившись, на полу и задыхался от кашля.

Дверь была распахнута. Когда Джимми добежал, он очень ясно понял, что кричал именно этот парень, который стоял столбом со своим оружием в руках и тупо смотрел в дверном проем. Кричать тут было от чего. Вся комната горела. Она горела алым прозрачным пламенем, почему-то напомнившим Джимми то графическое компьютерное пламя, которое обычно на заставках к играм окружает какой-нибудь замок. Пламя было бесшумным и пожирало все. Обалдевший гитарист увидел как распадается в прах металлический карабин ремня на сумке ударника. Крис пробормотал что-то, Джимми не понял что, и сделал сомнамбулический шаг вперед. В него вцепился Арчи с каким-то неразборчивым запретительным вяканьем, очевидно, на полноценный окрик у него не хватило сил. Крис некоторое время пытался освободиться от его медвежьих объятий, видимо, все-таки не оставив намерения шагнуть в огонь, потом замер, не отрывая взгляда от пламени, которое с невероятной скоростью, не найдя себе больше пищи, стало угасать. Через полминуты не осталось ничего, кроме засыпанной пеплом комнаты. Музыканты стояли в полной отключке, созерцая эту апокалиптическую сцену. И тут Джимми услышал, как сзади кто-то произнес: