[2] Борис Андреев - Пылающая комната

— Разумеется, мисс Портер, — урезонил ее Хайнц, — вы должны это сделать.

— Я много повидала, и больше всего меня удивляло, что господин Шеффилд называл при посторонних господина Марлоу своим племянником, хотя только слепой не поймет, что никакой он ему не племянник.

— Это было, господин Марлоу? — обратился ко мне детектив, и я нехотя кивнул.

— Чем вы можете объяснить такое поведение, мисс Портер? — продолжал он допрос.

— Да, что тут объяснять, ясно, что он хотел, чтобы ничего дурного не подумали. — пояснила Хелен.

— А что дурного могли подумать? — с удивлением поинтересовался Хайнц.

— Известно, что, господин Хайнц, но это вы лучше у самого господина Марлоу спросите.

Вопрошающий взгляд Хайнца обратился ко мне.

— Что вы можете сказать на это?

— Мне нечего сказать, — довольно резко ответил я, — я уже отвечал на этот вопрос.

Хайнц удовлетворенно улыбнулся и опять обратился к Хелен:

— Вы когда либо были свидетелем ссор или каких либо других проявлений негативных отношений между господином Шеффилдом и господином Марлоу.

— Как же не была, была, конечно, — с энтузиазмом воскликнула Хелен, — господин Марлоу себе так позволял с господином Шеффилдом разговаривать, что мне даже неудобно передать вам, а то еще и бросал в него, чем под руку попадет. — Она закрыла рот и сжала губы, не поднимая на меня глаз, а я смотрел на нее в полном недоумении, пытаясь понять, не могла ли она быть подсадной уткой Хайнца, которую он использовал, чтобы раскрутить меня на признание, зачем-то очень ему понадобившееся.

— Вы делали это? — спросил он меня.

— Мисс Портер преувеличивает, — ответил, я старясь говорить совершенно спокойно, — между нами возникали конфликты, но до рукоприкладства дело не доходило.

— Скажите, мисс Портер, каким образом господин Шеффилд расплачивался с господином Марлоу за работу, которую он для него выполнял, были ли это чеки или наличность или же какие-либо иные вещи?

— Не могу сказать, — искренне ответила Хелен, — он при мне этого никогда не делал.

— Чем вы можете объяснить, мисс Портер, ту достаточно крупную сумму, которая была обнаружена на счету господина Шеффилда? По вашему мнению, могли стоить его услуги так дорого, что за последний год на его счету появилась сумма в полтора миллиона долларов?

— Вот это да! — воскликнула Хелен в полном изумлении, — да я в первый раз об этом слышу. Конечно, господин Шеффилд был человек состоятельный, у него и дом, и деньги — все было, и давал он мне всегда не скупясь, но о такой сумме я и не помышляла.

— Господин Марлоу вы знали о существовании этих денег?

— Я не знал о размерах общей суммы, но у меня был один эпизод, когда мне пришлось задать себе вопрос, откуда у него на счету триста тысяч.

— Не могли бы вы поподробнее рассказать об этом.

— Извольте, — ответил я и изложил ему историю моей поездки к адвокату с карточкой Генри.

— Превосходно, — произнес Хайнц и, прищурившись, посмотрел на Хэлен.

— Не припомните ли вы обстоятельства, при которых господин Марлоу покинул дом господина Шеффилда, мисс Портер.

— Конечно, припомню, он еще в конце апреля как-то переменился, это господин Шеффилд мне сказал, стал исчезать куда-то, не возвращаться по два дня, а один раз я видела, как господин Марлоу выходил из далеко недешевой машины, на такой простой не ездит.

— Как вы объясните это господин Марлоу?

— Это была машина моего друга, он состоятельный человек.

— У вас были друзья в городе? — спросил Хайнц.

— Да у меня были друзья, о которых в доме господина Шеффилда ничего не подозревали.

— Мисс Портер, как отреагировал господин Шеффилд на уход господина Марлоу?

— Он обрадовался, — с искренней убежденностью сказала Хэлен, — господин Марлоу приехал за своими вещами, я их ему собрала и он уехал. А господин Шеффилд сказал мне: «Это к лучшему Хэлен, он мне только мешал в последнее время».

— Чем он мешал, мисс Портер, он не объяснил? — продолжал дотошный детектив.

— Нет, — ответила домработница, — но видно было, что он обрадовался.

— Что вы можете добавить к тому, что вы рассказали? — спросил Хайнц.

— Я бы могла много чего порассказать, но господин Марлоу все будет отрицать, — возразила Хэлен.

— Что именно? — настаивал полицейский.

— Господин Марлоу к господину Шеффилду дурно относился, хотя он о нем заботился и вправду как о родном, вы уж мне поверьте.

— В чем это выражалось?

— Как вам объяснить он к нему, как к сыну относился, и мне велел за ним присматривать, а я уж выполняла все его распоряжения.

Хайнц с любопытством посмотрел на меня и налил нам обоим свой превосходный кофе.

Хэлен взяла чашку, и я заметил, что руки у нее дрожат, она явно хотела высказаться и сообщить еще кое-что, но не решалась сделать это в моем присутствии.

— Господин Марлоу приезжал впоследствии в дом господина Шеффилда?

— Я его больше не видела. — ответила Хэлен.

— Мисс Портер, — сказал наконец Хайнц, — благодарю вас, вы свободны.

— Я хочу сказать вам, что кто угодно мог это сделать с бедным господином Шеффилдом, но только не я, я же сама полицию вызвала, и я так переживала, когда его увидела в гостиной на ковре, что чуть с ума не сошла, вы мне верите? — она умоляюще посмотрела на Хайнца и прижала платок к губам.

— Все в порядке, мисс Портер, вы очень мне помогли, мы постараемся разобраться,

Хелен пробормотала что-то нечленораздельное и выскользнула из кабинета в слезах.

Хайнц предложил мне допить кофе, прежде чем вернуться к нашей беседе. Я последовал его совету. Кофе подействовало на меня позитивно.

— Не разъясните ли вы более подробно, господин Марлоу, какие именно друзья были у вас в городе?

— У меня было много друзей, — соврал я, не моргнув глазом.

— Меня интересует тот, кто привозил вас на машине, поразившей своей роскошью мисс Портер?

— Я могу не отвечать на этот вопрос?

— Это не в ваших интересах.

— Это был мой друг Крис Харди.

— Вы уже были знакомы с ним? — спросил Хайнц, явно готовясь основательно покопаться и в этой стороне моей жизни.

— Да, я был с ним знаком.

— Как вы познакомились с господином Харди? — мне показалось, что в его черных холодных глазах появился сладострастный блеск.

— Крис приехал по договоренности с Шеффилдом, он должен был составить ему гороскоп или предсказать будущее.

— Когда это происходило?

— Было 31 декабря, вечер.

— Так, так, — с удовольствием произнес Хайнц, потягивая кофе, — вы были представлены ему, он приехал один?

— Нет, его сопровождал господин Даншен, менеджер по развлечениям. А я выполнял свои обычные обязанности, по просьбе Шеффилда я должен был ассистировать ему во время сеанса.

— Вы справились с вашей задачей? — спросил Хайнц, собираясь видимо уже окончательно уклониться от основной темы и заставить меня говорить о том, к чему сам, похоже, он испытывает нездоровое любопытство.

— Я сделал все, что делал всегда.

— Господин Харди разговаривал с вами?

— Нет.

— Каким же образом состоялось ваше знакомство?

— Когда он уходил, он попросил меня предсказать ему будущее. Он дал мне кольцо, которое я потом передал ему вместе с запиской, где просил о встрече.

— С какой целью вы это сделали?

— Простите, господин Хайнц, — не выдержал я, — но по-моему это не имеет отношения к делу.

— Господин Марлоу, — вежливо, но довольно жестко ответил детектив, — это я решаю, что имеет отношение к делу, а что нет. Итак, что послужило причиной вашей попытки познакомиться господином Харди?

— Я знал, что ему потребуется моя помощь, что ему возможно будет угрожать опасность, я не знал, какая именно, я чувствовал, что должен был вмешаться.

— Какого рода опасность угрожала господину Харди?

— Я не могу сказать, это было мое субъективное предположение.

— Оно имело под собой какие-либо основания?

— Не думаю, фактов у меня нет.

— Ну что же, на сегодня достаточно, продолжим в следующий раз, всего доброго, — он поднялся с кресла и как и в первый раз направился к столу. Я посмотрел ему в спину и снова у меня возникло ощущение, что я когда-то встречал этого человека. Он вдруг обернулся и посмотрел на меня насмешливо недовольно:

— До встречи, господин Марлоу, вы свободны. Но постарайтесь не делать в ближайшее время ничего, что могло бы усугубить ваше и без того не слишком выгодное положение.

Я попрощался и вышел. После этой беседы я чувствовал себя так, словно кто-то случайно обнаружил и прочитал мой дневник, чего я боюсь и с чем не могу смириться с тех пор, как начал записывать все, что со мной происходит.

8 ноября 2001

С Крисом опять беседовал напарник Хайнца, наглый и дотошный. Когда мы поделились друг с другом впечатлением от этих допросов, мне показалось, что Крис как я не может понять, что они от нас хотят.

— Я не знаю какого черта, они к нам привязались, — заметил Крис, когда мы сели с ним ужинать, — но только, он мне сказал, что обвинение в убийстве с меня снято не будет, поскольку Элис свидетельствовала против меня.

— На каком основании? — спросил я его, глядя, как он рассеянно отрезает кусок за куском от рулета и кладет их в рот.

— На том, что она слышала как, я обещал прикончить Шеффилда, тогда в студии.

— Но это ничего не значит, Крис, — возразил я, — слова не могут быть использованы как улика.

— Это ты им скажи, они так не считают, угрожал, значит, сделал. — резко с раздражением ответил Харди.

— Подожди, но мы же в конце концов должны перестать так тупо им подчиняться, давай поговорим с адвокатом, все это должно быть урегулировано, нельзя позволять им манипулировать нами.

— Я говорил, я с Холливудом разговаривал, ни черта он мне не сказал, и никто не может сказать, пока все это тянется, а тут еще эта корпорация требует выплаты.

— Ты не передумал в JT ехать, выяснить, что это за махинация с контрактом, может они по хорошему скажут? — спросил я.

— Да, на завтра условленно, с нами Флан поедет и Герберт, и ребята, надо тряхнуть их как следует, — ответил Крис и налил себе вина в огромный бокал.

— Может, не будешь пить, лучше завтра на трезвую голову встать. — Осторожно заметил я.

— Да пошло все на фиг, — отозвался он, прикладываясь к бокалу, — ты тоже выпей, не повредит.

— Нет, я не хочу, — наотрез отказался я. Крис посмотрел на меня с неодобрением.

— Выпей, — настаивал он, — выпей, Тэн, я тебе говорю.

Он налил мне вина и протянул бокал с маниакальной настойчивостью. Я не стал с ним спорить. Выпил, сколько смог.

— Я пойду спать, Крис, — сказал я наконец, видя, что продолжения разговора ожидать бесполезно, а делить с ним его потребность в спиртном я не собирался. Он молча кивнул, и я ушел, оставив его в самом скверном расположении духа.

Айрон сидел за столиком в маленьком итальянском ресторанчике. Из его угла прекрасно просматривалось все помещение. Айрон уже выяснил, что слежка за Элис — дело дохлое и следить надо за Даншеном, который поддерживал с ней очень тесные отношения. Крису он пока об этом не говорил. Перед телохранителем Криса Харди стояла тарелка с пастой и стакан вина, но он еще не притрагивался к еде. Бывший полицейский не волновался, что его узнают, хотя человек, за которым он следил, был с ним знаком. Айрону была известна одна вещь — мало кто обращает внимания на обслуживающий персонал. Об этом писал даже Честертон. И то, что он сменил свой темный костюм на джинсы, майку и вытертую до серого цвета кожаную куртку, было более надежной маскировкой, чем любые ухищрения. А темные очки меняли его лицо до неузнаваемости. Впрочем, был еще один фокус, которому Айрона на заре его службы в полиции, научил Ричи, его напарник. «Все очень просто, — сказал он тогда двадцатилетнему мальчишке, смотревшему на него, как на Господа Бога. — Если тебе надо, чтобы тебя не заметили, стань незаметным. Представь, что на тебе стеклянный колпак, что тебя нет, что ты собственное отражение в зеркале. Ни о чем не волнуйся, ничего не бойся, никаких эмоций. Ты не человек, а фотоаппарат, кинокамера, понимаешь? Это работает. Поверь мне». И это работало, Айрон проверял неоднократно.

Даншен не заметил его. Он сидел за столиком с каким-то странным типом и ел. Тип ничего не заказал, кроме стакана воды. Айрон подумал, что он, наверное, индеец или латиноамериканец. Пожилой, лет шестидесяти, с бронзовым совершенно неподвижным лицом, узкими глазами, такими черными, что Айрону показалось, что у них вовсе нет белка, с длинными волосами, он был закутан в теплую куртку, которую не снял и в помещении. Он сидел, не двигаясь, полуприкрыв глаза и, казалось, ни на кого не смотрел, но именно в присутствии этого человека Айрону было очень тяжело быть отражением. Словно сотрапезник Даншена искал кого-то вроде него, словно он постоянно был, как один открытый глаз, шаривший по всему окружающему пространству.