Войдя в уединенный и наглухо закрывавшийся кабинет, лишь одной стеной граничивший с ресторанным помещением я пережил странное чувство — напоминающее сбой в программе. Комната была отделана каким-то алым материалом с подсветкой, но не гладким, а рельефным так необычно, что казалось стены были покрыты бегущими языками пламени. Посередине был накрыт стол на двоих с тяжелыми жесткими креслами из черного дерева. Питер заметил мое изумление и пояснил:

— За счет сложнейшей технологии удалось достичь такого эффекта, не правда ли, красиво, господин Марлоу?

Я подтвердил, что да, действительно красиво, как в сказке. Питер, довольный, удалился, показав нам, как вызывать его в случае, если что-нибудь понадобиться.

— Мы в пылающей комнате, малыш, — сказал Крис, открывая бутылку шампанского, когда мы уселись за стол.

Я бы отдал десять лет жизни за то, чтобы его слова оказались правдой и все окончилось бы столь безобидно.

Мы приступили к ужину со всей жадностью изголодавшихся путешественников.

— Здесь не хватает мороженного, — заметил я, посмотрев на янтарно желтую кисть винограда во льду.

Крис вызвал портье. Питер выслушал заказ и уже собрался уходить, но я остановил его и задал тот вопрос, который уже с момента нашего приезда не давал мне покоя:

— Я бы хотел узнать, не останавливались ли в вашем отеле двое гостей, один по фамилии Конрад, другой — Хауэр. И если это возможно я бы хотел знать точную дату их пребывания. Надеюсь эта информация не конфиденциальна.

— Разумеется нет, господин Марлоу, — ответил портье, — я попрошу секретаря господина Клемана предоставить мне имеющиеся сведения.

— Благодарю вас, — отозвался я. Питер ушел, а Харди, задумчиво отщипнув виноградину, положил ее в рот и долго медлил прежде, чем раздавить ее зубами.

— Завтра поедем в горы, научишься кататься, — пообещал Крис.

— Я не даю согласия, возможно, тебе придется поупражняться в одиночестве, — ответил я.

Он был явно недоволен этим заявлением.

Вернулся Питер неся на подносе листок бумаги.

— Вот все, что удалось узнать, — он подал мне лист. Я поблагодарил его еще раз за любезность и дождавшись, когда он удалиться, развернул бумагу, то, что на ней было напечатано я прочел вслух Крису:

«Господин Конрад и господин Хауэр — дата прибытия 16 мая 1979 — дата отъезда 22 мая 1979».

— Крис, — спросил я, — сколько тебе было в 79?

— Семь, — ответил он, и нахмурился, вероятно воспоминания о том времени были ему неприятны.

— Теперь ты можешь не сомневаться, что они здесь были, только что нам это дает, — я задумался над тем, что мы узнали.

— С ними ведь тоже, что с нами было, — заметил Харди.

— Да, почти, — согласился я, вспомнив о психиатрической клинике и в глубине души надеясь, что меня все же минует чаша сия.

— Они наверняка вошли в нее, Тэн, я уверен.

— Если смогли, — уточнил я.

2 января 2002

Крис спит. Звонил Джим, узнавал, как погода, я не стал ему рассказывать, что произошло. Ни к чему ему об этом знать.

Вчера утром Харди собирался на базу, спортивный курорт для любителей сноуборда, он предлагал мне ехать с ним, я не решался, и в конце концов отказался. Он был недоволен, но настаивать не стал, вечером он собирался вернуться. Приехал Айрон. Я проводил их и остался один. Съел завтрак и задумал поработать над текстами для «Инициации», но вместо этого бессмысленно смотрел в окно, любуясь великолепием каньонов под серым небом. Когда начался снегопад около трех часов дня, я вышел побродить в окрестностях отеля, невзирая на мягкое предупреждение Питера о том, что удаляться сейчас весьма опасно. Снег шел очень сильный, это, должно быть, испортило развлечение Крису. Все застили бесконечно сыпавшиеся хлопья, начинал дуть ветер. Я прошел минут десять и понял, что надо возвращаться. Так я и сделал. Мне сделалось безмерно тоскливо сидеть одному в номере, и я спустился вниз, посидеть в зимнем саду в холе, сжимая телефон, как самую большую драгоценность, Харди должен был позвонить в пять. Я ждал этого часа с нетерпением. Часы показывали пять, но звонка не было. Я продолжал ждать, не обращая внимания на пару сидевшую рядом, молодую девушку и пожилого господина, скорее всего, ее родственника, он читал газету и потягивал кофе, девушка полировала ногти, время от времени поглядывая на меня так, как будто нас связывала общая тайна, наконец она подошла ко мне и села рядом.

— Давно вы приехали? — спросила она поправляя прическу из ярко рыжих волос.

— Вчера, — ответил я ей тоном, после которого лично я бы не стал дальше продолжать расспросы.

Но на нее это не подействовало.

— А с кем вы приехали, с братом?

— Да, — ответил я не моргнув глазом. Харди был для меня братом и стоил десяти тысяч братьев.

В ту минуту я с удивлением подумал, что очень странно, что эта девица не узнала в Харди своего кумира, хотя вполне возможно, что она и вовсе не интересовалась музыкой.

— Правда здесь очень скучно, если бы не Эдвард, я бы ни за что сюда не поехала, но у него больное сердце, я не могла отказаться.

Я посмотрел на Эдварда. Судя по всему, он все же был ее мужем. Он сосредоточенно изучал газету, не замечая что происходит вокруг.

— Он мой муж, — пояснила она, — меня зовут Эстер, вообще-то не очень удачное имя, я даже хотела его поменять, а вам нравится?

— Что? — я совершенно не задумывался над смыслом ее вопроса,

— Мое имя, мне надо его поменять.

— Поменяйте, — дал я ей окончательный совет, — с таким именем жить нельзя.

— Вы так думаете? — на ее лице появилось обиженное выражение.

— Да.

— Но тогда, наши имена с Эдвардом не будут начинаться на одну и ту же букву, а мне говорили, что это счастливый знак, — она продолжала доставать меня с редкой навязчивостью.

— Возьмите себе имя на букву Э, Элин например, или что-нибудь в этом роде.

— Элин, — задумчиво протянула она, — Элеонора, а оно мне подойдет?

— Без проблем.

— Вы так говорите, как будто хорошо меня знаете, а на самом деле вы даже не представляете, как я несчастна.

Я посмотрел на нее, с трудом представляя, насколько вообще подобное ей существо может иметь понятие о том, что такое несчастие.

— Я люблю Эдварда, но он однажды сказал, что моя грудь его уже не возбуждает, потому что у него проблемы из-за его возраста, а у меня очень красивая грудь. А как вас зовут?

— Стэн, — ответил я и посмотрел на часы. Было уже без четверти шесть.

— Какое странное имя, это ваше настоящее имя?

— Сокращенное, полное — Стэнфорд.

— Ой, как странно, это же ведь не имя, это город такой Стэнфорд.

— Стэффорд, — поправил я ее, — это графство.

— А вам нравиться ваше имя?

— Вполне.

— А вашего брата как зовут?

— Кристофер, — произнес я невольно полное имя Харди.

— Красиво, а он старший ваш брат?

— Да, — ее расспросы начинали меня раздражать.

— А с ним можно познакомиться?

— Его сейчас нет.

— А где он? — наглость с которой она настаивала на продолжении беседы была настолько по-детски невинной, что мне было неудобно послать ее ко всем чертям собачьим.

— Он на спортивной базе в горах.

— Он катается на лыжах? — она раскрыла глаза от восторга, — всегда мечтала познакомиться со спортсменом, это так интересно. Я сама отлично играю в теннис.

— Поздравляю вас, это очень благородное занятие.

Звонка не было, появился Питер и что-то сообщил Эдварду. Он встал и, увидев наконец, чем занята его жена, протянул ей руку с довольным выражением лица, видимо, в благодарность за то, что она подарила ему хотя бы несколько минут покоя.

Она быстро подбежала к нему, объясняя, кто я такой, и стала звать меня, чтобы представить ему. Я вежливо помахал рукой и сделал вид, что собираюсь звонить. Она разочаровалась, но неотложные дела Эдварда заставили их обоих удалиться. Я вздохнул с облегчением. Прошло еще полтора часа, в половине восьмого я возвратился в номер. Меня охватила настоящая паника. Я готов был представить себе все, что угодно, машину, слетевшую с обрыва, Криса, разбившегося при падении, все, самое ужасное, что только могло мне прийти в голову. Я метался по комнате, пил, но это не помогало. В половине десятого Питер принес ужин, я начал есть. Затем все бросив спустился вниз в ресторан. Заказал себе коньяк, Эстер с мужем уже сидели там. Увидев меня, она помахала мне рукой. Я сел к ним спиной, чтобы она не вздумала опять привязаться ко мне. Полбутылки я выпил, не пьянея, головная боль начала нарастать. Я заставлял себя ни о чем не думать и втайне завидовал Хауэру, его депрессии, отрезавшей его внезапно от всего мира. Пришел Питер и сообщил, что звонил Айрон, он передавал то, что ему велел Крис, дорогу назад с базы отрезало из-за схода лавины. Они не могли выехать и остались там на ночь, надеясь вернуться завтра, как только расчистят путь, этим уже занимались, Питер сказал, что внезапно их разъединили, вероятно, прервалась связь. Я вскочил из-за стола, требуя, чтобы мне немедленно заказали машину, мне было безразлично что случилось, я готов был ехать немедленно, только бы убедиться, что он жив, только бы увидеть его. Портье покачал головой пытаясь меня успокоить. Но я требовал и кричал уже довольно громко. Он пообещал решить вопрос как можно скорее. Машины пришлось ждать около часа. Наконец я сел и приказал ехать в G*** немедленно. Было темно, снегопад прекратился, но дорога была занесена, машина катила с трудом, я торопил его, умолял прибавить скорость, он возражал, объясняя, что так нельзя, это опасно, однако подчиняясь моему напору он прибавил до двухсот в час, база находилась в двух часах езды от отеля, дорога шла в горы, внезапно нас ослепил свет сигнальных сирен, и шофер остановился. Это была полиция и аварийно-спасательная служба, запретившая нам ехать дальше. Я бросился на полицейского требуя, что они дали нам проехать, я кричал, что моему другу нужна помощь, меня оттаскивали от моей жертвы, и в конце концов затолкали в машину, требуя, чтобы шофер немедленно поворачивал назад. Ему ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Он повез меня обратно в отель. Это был самый страшный и мучительный путь в моей жизни. Я сожалел о том, что машина не соскользнула в пропасть, я не хотел возвращаться в пустой номер. Это был срыв. Я начал просить шофера повозить меня по окрестностям, куда угодно, но только не возвращать в отель. Он посмотрел на меня, как на сумасшедшего.

— Я заплачу вам сколько хотите, сколько угодно, только сделайте, что я говорю, — просил я, не понимая сам, что позволяю себе нелепую бестактность.

— Извините, — деликатно ответил он, — но мне платит господин Клеман, хозяин отеля, я не выполняю частных заказов.

Он привез меня в отель, что-то шепотом сообщив Питеру. Питер отослал его тут же и пошел провожать меня в номер. Я шел, не разбирая дороги. Войдя в комнату, ту, что была гостиной, я посмотрел на джемпер, брошенный моим другом на кресле и, не стесняясь присутствием портье, схватил его и прижал к лицу. Я испытал острую мучительную боль, чувствуя легкий знакомый запах его тела, голова у меня кружилась. Я сел на пол. Никогда еще не впадал я в такое безумие. Я способен был в ту минуту убить и не заметить того, что сделал, так велико было отчаяние. Я остался один. Так и сидел пока, наконец не вспомнил о том, что существуют сигареты и подтянув к себе пачку стал курить, не останавливаясь, одну за другой, пока все не закончилось. В это время дверь открылась, и опять вошел портье мне захотелось сказать ему, чтобы он убирался ко всем чертям. Но я не успел.

— Господин Марлоу, извините меня за беспокойство, я знаю, вам сейчас очень тяжело, но может быть вы не откажетесь принять приглашение господина Клемана, он ждет вас в своем кабинете на первом этаже. Он просил поблагодарить вас заранее.

«Что еще ему от меня понадобилось» — я подумал о предстоящей встрече с ненавистью. Ему скучно, и он решил развлечься интересной беседой, или поиграть в психоаналитика, успокаивающего взбесившегося психа. Но пойти все же согласился. Питер повел меня вниз и ввел в небольшую комнату, точнее, библиотеку с камином и великолепным столом посередине, Клеман сидел в кресле у камина и курил трубку. Напротив стояло второе такое же кресло, вероятно, для посетителей, с которыми он собирался беседовать. Я прошел и сел в кресло, забыв даже поприветствовать его. Он сидел, задумчиво созерцая остывающие угли и выпуская дым изо рта. Когда дверь за портье затворилась, он наконец посмотрел на меня.

— Я знаете ли, принадлежу к хорошему немецкому роду, еще при Фридрихе гордившемуся своими героями. — он начал так внезапно о своем происхождении, что я не знал, что отвечать. — Возьмите, будьте любезны, полено и подкиньте в камин, я люблю смотреть на пылающий огонь.